Читать интересную книгу Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил" - Назаров Михаил Викторович

{476} Тринадцатый день 7 октября 1913 г.

Показания Бразуль-Брушковского [76]

... Бразуль-Брушковский: 21-го марта 1911 г. в газетах появилась заметка о том, что на Лукьяновке в пещере найден труп убитого мальчика... Вокруг убийства поднялся шум, разговоры, слухи заинтересовали многих, в том числе и меня как газетного работника. Проходит еще несколько дней и я узнаю, что дело от судебного следователя Медведева переходит к следователю по особо важным делам Фененко. Это обстоятельство еще более усилило внимание мое к делу... В разговоре с моими товарищами по газетной работе мне пришлось узнать, что существуют различные слухи о том, кого в убийстве подозревают. Больше всего говорили, что убили родные... Розыски производил Мищук...

{477} ...В начале мая... в "Земщине" появляется большая корреспонденция, в которой прямо говорится, что это ритуальное убийство. Конечно, такое предположение меня очень удивило... Непосредственно после этого появилась в том же духе корреспонденция в "Новом Времени"... Все это, конечно, значительно усилило мое внимание к этому делу. Затем я узнаю, что работой Мищука остались недовольны и вместо него начальником сыскного отделения был назначен Красовский... Сначала только интересуясь делом, а затем мало-помалу стал принимать активное участие в розысках. Я предложил Красовскому совместно с ним работать, но он ответил, что сам будет работать... Когда был арестован Нежинский и другие, тогда я понял, что Красовский возвращается на тот же путь розысков, по которому шел и Мищук, предполагая, что его убили родные. В июне месяце была арестована по этому делу Чеберякова. Я был в недоумении... Проходит июнь месяц, я узнаю совершенно случайно, что происходит арест еврея Менделя Бейлиса... Я был в полном недоумении, потому что, с одной стороны, у меня были сведения о том, что имеется много улик на родных Приходько, а с другой стороны – арест еврея и слова Красовского о том, что "нельзя же невинного человека привлекать к делу". Стало очевидно, что расследование пошло по определенному пути, что против этого еврея создается специфическое обвинение... Так проходит весь август, я узнаю, что Красовский уезжает. Перед его отъездом я ему говорю: «расскажите, как же дело»... Он ответил: «Ничего больше рассказывать не буду, а скажу {478} одним словом: тут все дело, вся загадка в Вере Чеберяковой, беритесь за Веру Чеберякову и если вам удастся, то дело раскроется»...

В сентябре месяце... приходит на квартиру ко мне Выгранов и говорит: «давайте будем вместе работать. Вы знаете, что я работал по этому делу и хочу его раскрыть, я знаю, что вы тоже заинтересованы, чтобы это дело было раскрыто»... В конце сентября состоялось наше знакомство с Верой Чеберяковой... Меня приняли очень любезно, говорили совершенно о посторонних вещах. Она стала мне жаловаться: «Мне житья не стало от полиции и сыщиков, все на меня напали, судебный следователь Фененко требует меня постоянно к допросу. Семья почти разбита, потому что муж со службы уволен, дети отравлены»... Затем она говорила: «хотите, приходите, рада помочь вам, я расскажу вам все, что знаю. Во всяком случае, я невинно страдаю за это дело...».

{482} ...Затем... он [Фененко] мне сказал, – «знаете что, приходите ко мне на квартиру». Не помню, какого числа это было, но около самого сочельника, следователь мне сказал, – я хочу поговорить об этом сообща, но с кем не сказал. Когда я туда пришел, там был прокурор Киевского окружного суда Запенин и товарищ прокурора того же суда Лашкарев, судебный следователь Фененко, я и Выгранов. Это было часов в 11 вечера. Беседа длилась несколько часов, так что я пришел домой часов в 5–6 утра... Когда я рассказал о том, что ездил в Харьков и что Чеберякова просила об этом не рассказывать, и назвал фамилию Мифле, то следователь говорит, – «это замечательно. У меня тоже было какое-то подозрение, именно на этого человека».

Председатель: Он назвал Мифле?

Свид.: Да, Мифле. Затем зашел разговор о том, как при помощи Чеберяк[овой] раскрыть убийство, Фененко говорит, что Вера Чеберяк[ова] все дело знает. И не может врать...

{483} ...В одно из последующих свиданий моих с Фененко у нас зашел спор. Фененко говорил, что убийство совершено на квартире Чеберяковой. Я возражал и указывал, что Чеберякова Ющинского убить не могла. Я не мог допустить, чтобы женщина могла совершить преступление, тем более не мог допустить, чтобы это было на городской квартире...

Приходит конец ноября [ошибка, должно быть "конец декабря". – Ред.] и проносится слух, что составляется обвинительный акт против Бейлиса. Я был полон недоумения: как так? В чем дело? Пришел к Фененко и рассказал о слухах... «Нет, – говорит он, – ничего не понимаю, ничего не знаю. Во всяком случае, все это пустяки, не обращайте никакого внимания. Этого не может быть». Я не поверил, но все-таки пошел на квартиру товарища прокурора Лашкарева и говорю ему: «...как понять то, что составляется обвинительный акт, когда вы говорили об участии Чеберяковой»... Он мне... приблизительно ответил так: «Вы, пожалуйста, не падайте духом, это хотя и страшно, как вам кажется, а вы все-таки работайте и дальше в том же направлении. Все это глупости и ничего не будет...»

...Проходит несколько дней. Мне товарищ по редакции говорит: сегодня утвержден обвинительный акт по обвинению Бейлиса в убийстве мальчика. Я даже прибежал к Фененко, спрашиваю: в чем дело? Что такое? Он говорит: «я ничего не знаю, ничего сказать не могу». «Что же мне делать, помилуйте!» – «Делайте, что хотите», – ответил он. Я сказал – тогда я опубликую в газетах мои материалы. Он сказал – «публикуйте».

16 января [1912 г.] я написал со слов Чеберяковой заявление. Это было первое мое заявление, в котором я указывал, что убийство было совершено Мифле, Приходько и другими лицами...

В "Киевской Мысли" была только напечатана заметка о том, что мною подано заявление прокурору суда. Целиком оно было напечатано в "Последних новостях"... это вечерняя [киевская] газета, было напечатано и в петербургских газетах... я думаю во всех... 18 января, когда я подал заявление прокурору, меня встретил [жандармский] подполковник Иванов и говорит, зачем вы это делаете? Я говорю: помилуйте, составили обвинительный акт [на Бейлиса], когда все говорят о Чеберяковой. Подполк[овник] Иванов заметил: «ведь Чеберякова все врала». Я говорю – я об этом судить не могу. Это ваше дело будет в этом разбираться... По моему заявлению были допрошены: Чеберякова, мальчик Заруцкий, Добжанский и целый ряд других лиц... Иванов встретил меня и говорит: вот, {484} видите, вы подали заявление, поспешили. Нужно было придти мне сказать, что вот так-то и так-то, а вы взяли и в газетах написали... Ведь дело будет так или иначе раскрыто... Я сделал дознание, и у меня такое мнение, что никто из названных в заявлении не имеет никакого отношения к убийству...

{485} ... Прокурор: Вы уроженец Киева?

Свид.: Да...

Прокурор: Вы женаты на еврейке?

Свид.: Да.

Прокурор: Вы сотрудник "Киевской Мысли"?

Свид.: Да.

Прокурор: А еще какой газеты?

Свид.: "Южной Мысли". Это одесская газета...

Прокурор: ...После привлечения Бейлиса вы приняли усиленное участие в деле?

Свид.: Да, с половины сентября.

Прокурор: Скажите, все ваши розыски, поездки, путешествия, рестораны и т.д. ведь все это стоит [денег]?

Свид.: Да, стоит.

Прокурор: Вы действовали в качестве сотрудника "Киевской Мысли", или добровольно?

Свид.: Добровольно.

Прокурор: Откуда вы получали субсидию?

Свид.: Я никакой субсидии не получал, действовал на свой собственный счет, страх и риск...

{486} ...Прокурор: ...Не можете ли вспомнить, что вы писали в этом заявлении... [от 18 января 1912 г.]?