Я зло зыркнула в последний раз на старика и обернулась. Мой случайный спасенный не отличался словоохотливостью. Просто стоял ко мне вплотную, смотрел и молчал. Что делать дальше, ни в одном мозгу. В конце концов, первой заговорила я, перед этим отступив на два шага, так как с запрокинутой головой тяжело было долго стоять. Чудо предо мной было на голову выше, а то и на полторы. Но это еще лешачьи проказы по сравнению с глазами парня. Они у него светились, как два изумруда, причем лучшего качества. Затягивали в свой бездонный омут на раз два. Этот индивид точно пользовался повышенным вниманием у женщин. Как оказалась, даже у наемников. В остальном это был обычный, симпатичный представитель сильного пола. Правда, выражение его лица было уж больно простоватое. Поэтому и показалось оно мне смазливым и детсковатым. Местное мужичье не ходит с блаженной улыбкой на лице или невинным взглядом младенца. Нельзя же так реалистично недалекость изображать.
— Малыш, что ты здесь делаешь? — я решила начать разговор в немного панибратской манере. Так проще было понять, с кем дело имею.
— Рядом стою. А твое имя Малыш?
Притворяется, издевается или правда недалекий? Мошенников нынче много, кто на особенностях спекулирует, да деньги у люда доброго вымогает.
— Нет, Малыш — это ты, а я Дана. Так чего ждешь? Иди по своим делам, домой там, пока снова куда не влип. Свою миссию я выполнила, больше ничего нас не связывает, — и я махнула рукой, собираясь отчалить, но меня остановила хватка на предплечье. Сильный, зараза. Неужели решил обокрасть?
— У меня нет дома, — он наклонил голову, как потерянный совенок. — А что такое дела? А как по делам ходить?
— А ты развернись и чеши вперед, там и дела найдешь на свою головушку пустую, — я не собиралась нежничать. Необходимо было срочно оборвать общение с этим странным типом. Знала бы, что те наемники мужика прижали, даже не стала бы лезть. Самой бы выжить в этом мире.
Я уже собиралась силой вырвать свою плененную руку, но этот детина в очередной раз заставил шокировано на него уставиться. Он развернулся, начал остервенело чесать лоб и кричать: «Дела идите ко мне на голову».
Было бы смешно, не будь так страшно. И все это посреди улицы. Да на нас уже оборачиваться начали и у виска странно так покручивать. Не, я-то нормальная, а вот это недоразумение явно сильно тыквой своей приложилось. Или приложили, что совершенно не меняет результат — ненормальный с моей рукой в захвате.
— Малыш, шел бы ты, — процедила сквозь зубы я, пытаясь вырвать свою руку, но тщетно. Хотелось уже избавиться от общества этого мужчины. Он портил мою репутацию менестреля. Кто ж меня в приличный кабак пригласит играть или на прием, когда такое происходит на их глазах. Умалишенных всегда боятся сильнее убийц. Они непредсказуемы и этим пугают простой люд до икоты. Не удивительно, что до взрослого возраста эти необычные личности не доживают — страх толкает народ на скорые расправы без суда и следствия. Ужасная судьба и дикий мир, но таков порядок вещей.
— Куда?
За следующую фразу я в последующем успела проклясть себя раз сто и столько же пнуть за недальновидность. Ну, дура, она и в шкуре менестреля дура.
— В баню тазики пинать, — вырвалось непроизвольно, от перенапряжения и желания уже отвязаться от странного типа.
— А так можно? — наивно спросил детина.
— Можно-можно, я разрешаю, — я похлопала его по плечу, развернула в сторону квартала с торговыми рядами, постоялыми дворами и банями, после чего толкнула в спину. — Вон в ту сторону иди.
— А где там баня? — он смотрел на меня щенячьими глазками через плечо. Не будь мужиком здоровым, усыновила бы, ей богу.
— Там детка, там. Ты иди, а потом у прохожих спросишь. Ну, давай иди, потом расскажешь, как прошло.
— Хорошо, — и бесхитростная улыбка, что заставила что-то внутри меня шевельнуться, но я быстро пресекла все эти непонятные волнения. Я уже совершила альтруистическую глупость. На сегодня лимит был исчерпан.
Конечно, хорошо милый, от чего ж плохо. И мне хорошо, я теперь свободна идти куда хочу, и тебя не тронут в торговых рядах. Так, пошпыняют и все.
Пора в трактир за добром своим, переночевать, в седло, и поминай, как звали. Слишком уж проблемный город для меня.
***
Солнце клонилось к горизонту, рынок начал пустеть. Между рядами еще двигались перебежками пару запоздалых покупателей. Торговцы складывали свой товар. А в это время небезызвестная мужская фигура в капюшоне шла вдоль прилавков и усердно искала собеседника.
— А где баня? — бесцеремонно обратился мужчина к задержавшемуся торговцу.
— Вы мне? — торговец поднял глаза на высокую фигуру.
— Где баня? — настойчиво требовал ответа мужчина.
— Смотря, зачем вам баня? Наниматься или по поручению? К тому же какая именно баня?
— Я тазики буду пинать, — и совершенно детская широкая улыбка озарила лицо незнакомца.
— Простите, не понял, какие тазики? Не слышал о такой должности, — торговец явно понимал, что чего-то в этой жизни не понимает.
— А какие, я не спросил, — на лице отразилась всемирная скорбь. — А какая разница?
— Не знаю, если честно. Вы бы вон в то здание обратились, — и торговец указал на дальний дом с большими деревянными воротами.
— Хорошо, — и мужчина снова просиял, светясь будто изнутри.
Пройдя мимо не менее удивленных, чем сам торговец, свидетелей сей беседы, мужчина подошел к указанному дому. Как оказалось, это на самом деле была баня, однако ее владельцам очень не понравилось, когда некая странная личность начала удар за ударом целенаправленно разносить их детище. Да еще чем? Тазиками! Кому расскажи, не поверят. И правильно сделают, ведь кто хочет восстанавливать разрушенное? А мне ой как не хотелось, так что я тоже не поверила, за компанию и во избежание финансовых проблем.
И вот дернул меня леший прислушаться к местным сплетням возле постоялого двора. И почему я такая сердобольная? Пришлось тащиться к торговым рядам, а не к городским воротам.
А все потому, что «мой Малыш» попал на следующий рассвет на невольничий рынок. У него, оказывается, рабское клеймо под плащом было, на лопатке. Вот вам и поворот! Хозяева несчастной баньки решили хоть с его шкуры содрать деньжат на ремонт, раз компенсировать ущерб не представлялось возможным. Да только я тут мимо к выезду из города пробиралась, всеми силами делая вид, что это короткая дорога, и ни с какими рабами вчера я не встречалась. Пробиралась, да не выбралась. Темень! Ну почему ему не срикошетило тазиком по темечку? И ему лучше спалось бы и мне спокойней жилось. Но нет, все было гораздо печальнее. В реальности Тар сидел на цепи в клетке, и такой он несчастный и побитый был, что сердце кровью обливалось. Не смогла я пройти мимо, раз уж решила его проведать поле услышанных сплетен. Мы всегда несем ответственность за свои поступки. Раз уж это я его в баню послала, то мне и спасать. Орково чувство ответственности!
— По какому праву этот человек в клетке? — голос был холодным и властным, взгляд сверху-вниз.
— Он не человек, он раб, — отозвался тот, кто выставил беднягу на продажу.
— И с чего вы это взяли?
— Клеймо.
— Да что вы? А то, что это чужой раб, вас не волнует? — я даже спешилась со своего жеребца. Ох и нахальная была рожа у этого торговца. Он уже меня раздражал.
— С чего ты взяла, детка, что он чужой? — он начал раздевать меня своим засаленным взглядом.
Ух, упырище! И почему в столице всегда полно подобного сброда?
— Во-первых, я не детка, а госпожа, а во-вторых, это мой раб, — пришлось выделить слова «госпожа» и «мой», а то этот жирный хряк явно туговато соображает. Наверняка отъелся на незаконной продаже чужого. В данном случае увеличение объема жира привело к уменьшению умственных способностей. Видимо, личностная мутация, индивидуальная, так сказать. Обычно пухляки добрые и приятные люди. По крайней мере мне раньше попадались именно такие.
— И что же, позвольте спросить…