Читать интересную книгу Черная тропа - Головченко Иван Харитонович

Телефонный звонок прервал размышления полковника. Докладывал капитан Петров. Голос его звучал сдержанно и глухо:

— Взрыв опытного образца двигателя произошел из-за недосмотра. В рабочих чертежах оказалось заниженным сечение камеры сгорания. В подлинниках расчеты правильные, но в цех чертежи поступили с одной маленькой поправкой...

— Доставьте мне копию заключения экспертов, — сказал полковник и повесил трубку.

Дверь кабинета распахнулась: майор Бутенко неловко козырнул и замер у порога.

— Наконец-то! — облегченно вздохнул полковник. — Садитесь, докладывайте...

— Загадочное убийство, товарищ полковник, — сказал Бутенко, присаживаясь у стола. — Выстрел произведен через окно, когда студент готовился к зачетам. Пуля попала ему в лоб, прошла навылет и застряла в противоположной стене комнаты. На улице шел сильный дождь, и следы преступника не сохранились. Гильзу не нашли. Выстрел был произведен примерно в одиннадцать часов вечера.

— Почему «примерно»?

— Студент снимал комнату у одинокой старухи, некоей Цветаевой. В вечер убийства дома был один Зарицкий — хозяйка ушла к своей замужней дочери, живущей в центре города. Домой она вернулась в двенадцать часов ночи, когда прекратился дождь. Студент был уже убит, кровь на столе уже застыла.

— И никаких, даже косвенных, свидетелей? — напряженно спросил полковник.

— Кое-что есть... Правда, очень мало. Сосед Цветаевой, по фамилии Фоменко, вышел в это время на веранду. Его внимание привлек глухой звук, словно от удара в дно ведра, но он не придал этому значения. Потом Фоменко услышал гул мотора автомашины. Как раз напротив дома Фоменко на столбе висит электрический фонарь. В то время когда машина на большой скорости промелькнула мимо, Фоменко показалось, что кузов ее был железный, а задние колеса имели по одной покрышке вместо двух спаренных. Фоменко подумал, что шофер пьян и непростительно быстро ведет машину. Позже, услышав крик соседки и узнав, что убит Федор, он понял: эта машина могла иметь прямое отношение к убийству. Фоменко утверждает, что это было в половине двенадцатого ночи. Вот и все, товарищ полковник, что можно было выяснить на первых порах, — закончил майор, устало глядя на Павленко.

Некоторое время полковник молчал. Он внимательно всматривался в какую-то четвертушку бумаги, исписанную крупными печатными буквами.

«Кажется, начальник не особенно интересуется моим докладом», — с легкой обидой подумал Бутенко, но тут же понял, что это не так.

Полковник решительно встал из-за стола.

— Мало, майор, очень мало! Что дал осмотр комнаты убитого?

Бутенко посмотрел на него удивленно:

— Да ведь это дело ведут прокурор и милиция, товарищ полковник. Они, конечно, разберутся.

Полковник резко остановился у стола. Густые брови его нахмурились, у правого глаза задергался мускул. Майору был знаком этот признак нервного напряжения, которое у Павленко появлялось лишь в трудные минуты следствия.

— Вы удивлены, майор, что вам поручается расследование убийства студента? Зачем же, думаете, в таком случае милиция? Верно ведь?

— Нельзя сказать, чтобы в точности, однако... — простодушно улыбнулся майор.

— Вот-вот! А известно ли вам, что студент Федор Зарицкий, убитый прошлой ночью в доме Цветаевой, считался в семье главного конструктора Зарубы своим человеком?

— Нет, я не знал об этом, товарищ полковник, — ответил, поднимаясь, Бутенко.

— Это меня очень волнует. Неправда ли, странное совпадение? Много событий попадает в поле нашего зрения за последнее время, особенно за последние сутки, и некоторые из них так или иначе связаны с именем известного конструктора. Давайте вместе поразмыслим... Садитесь!

Полковник присел за приставной столик, напротив майора, взял лист чистой бумаги, цветной карандаш и уже мягче взглянул на несколько растерянного Бутенко.

— Первое... — Он вывел на листе бумаги римскую цифру. — Кто-то присылает анонимки явно клеветнического характера. На кого? На Тимофея Зарубу. Вот, познакомьтесь с образчиком кляузы. У секретаря обкома таких писулек накопилось уже немало.

Бутенко пробежал глазами анонимку.

— Грубая работа, — небрежно заметил он.

Полковник усмехнулся:

— Как знать!.. По крайней мере, мы обязательно должны познакомиться с автором этих сочинений. Но перейдем ко второму, Второе — это взрыв опытного образца двигателя. Только что позвонил капитан Петров и сообщил, что в рабочих чертежах обнаружена неизвестно кем сделанная поправка. Занижено сечение камеры сгорания. Это и привело к взрыву.

— А каковы расчеты в подлинниках?

— В подлинниках эти расчеты правильны, а вот в копию чертежей, которые были направлены в цех, кто-то внес поправку.

— Возможно, просто ошибка, — заметил Бутенко. — Насколько мне известно, чертежами занимались инженер Якунин и начальник цеха Зубенко. Люди они на заводе известные, и сомнений в их честности быть не может.

Полковник, казалось, не слышал последних слов Бутенко.

— А если не просто ошибка, а ошибка умышленная? Попытка сорвать испытание опытного образца нового двигателя? Намерение физически уничтожить конструктора?

Слегка обрюзгшее, с несколько рассеянным выражением лицо Бутенко оживилось.

— А тут еще убийство человека, бывавшего в доме Зарубы! Очевидно, Зарицкий что-то знал, и его поспешили убрать... В таком случае... — Бутенко потер переносицу и вопросительно взглянул на полковника.

Павленко кивнул.

— Не будем делать поспешных выводов, майор! Поменьше предвзятости. Во всей этой истории нужно серьезно разобраться. Сегодня же займитесь тщательным изучением обстоятельств гибели студента. Капитан Петров продолжает расследование причин взрыва на испытательном стенде.

Майор Бутенко вышел из кабинета, почти столкнувшись в двери с дежурным по управлению КГБ. Тот доложил:

— К вам на прием Заруба, товарищ полковник.

— Тимофей Павлович?

— Нет, его дочь.

— А, Лиза! Пригласите ее ко мне.

Лиза вошла в кабинет и растерянно остановилась. Глаза ее, полные слез, выражали страх, губы судорожно дергались.

— Тяжело, девочка? — участливо спросил Павленко, подойдя к ней. — Ну что же, поплачь, не стесняйся, мы ведь люди свои... Сядь вот сюда и не обращай на меня никакого внимания. Поговорим потом, когда ты немного соберешься с силами. Может быть, завтра? Я ведь догадываюсь, что Федор был для тебя не просто знакомым.

— Нет, нет, я должна поговорить с вами сейчас, — возразила девушка, глотая слезы. — Я не такая слабовольная, как вы думаете, Алексей Петрович... Главное, что я виновата перед вами и перед Федором тоже виновата, и сознавать это особенно мучительно. Ну что мне стоило прийти к вам раньше или побеседовать, когда вы были у нас! Возможно, вы спасли бы Федю!

— Так, так, слушаю, Лиза, слушаю!..

Пересиливая спазму, сжавшую горло, она заговорила негромко, отрывисто:

— За два дня до того, как это случилось... как Федора убили, он не пришел в институт. На лекциях мы сидели всегда вместе. Такого никогда еще не бывало, чтобы он опоздал или вовсе не явился на занятия... Если даже заболеет и не может прийти, он обязательно позвонит мне по телефону домой. А тут ни звонка, ни записки... Никто не знал, почему не явился он в институт. Только вечером Федя пришел к нам домой. Я была одна, готовилась к зачетам. Увидела его — и испугалась: лицо бледное, глаза запавшие, одет небрежно. Я, конечно, разволновалась, начала расспрашивать, но он вдруг вскочил со стула, заявил, что ему некогда, у него очень важное и срочное дело и зашел он лишь для того, чтобы вернуть взятую у меня книгу. В общем, говорил как-то путано и сбивчиво и почему-то настойчиво советовал мне еще раз прочитать роман Вальтера Скотта «Квентин Дорвард», который он принес. Тогда, мол, я все пойму. Мне стало обидно, что он от меня что-то скрывает, и я попросила его поставить роман Вальтера Скотта на этажерку, так как мне сейчас не до него — ведь на носу зачеты.

«Ну, а я тоже готовлюсь сейчас к зачету. Может быть, самому страшному в моей жизни», — сказал он как-то глухо. Я не придала тогда значения его словам, не поняла их иносказательного смысла и посоветовала ему не пропускать лекций в институте, если он так боится провалиться.