ломаться…
– Ух, придурок! – махнул рукой Сашка и подался восвояси.
6
Близились осенние холодные дни, но одежды тёплой у Сашки не было. Анне с бабушкой покупать ему было не на что, итак кормили, последние гроши тратя. Понимал Сашка, что плохо живёт, и старался как можно реже объедать родню. Дружки подкармливали, но и это было унизительно. И стал он подворовывать. Как-то катился на стыренном велосипеде – не успел сбыть, и тут почувствовал удар. От неожиданности он свалился на землю, поцарапав бедро. Воришку, вместе с велосипедом, погрузили в машину и отвезли в отделение милиции. Там допрос учинили. Он своё: взял покататься и собирался отвезти. «Врёшь», – качнул головой сержант. «А к чему он мне? Я хотел поучиться. Он валялся у забора. Рухлядь». «Врёшь, воришка; знаю тебя: не работаешь, не учишься. Ладно, проваливай! Попадёшься всё равно» – брезгливо махнул рукой сержант.
Сашка присмирел. От нечего делать заходил в спортзал. А брат его здесь бывал постоянно. Однажды сюда пришёл грузин, Алик, У него на днях закончилась отсидка. Заметив интерес Вовки к кожаной груше, он предложил себя, как партнёра. И только когда расквасил Вовке нос, признался, что имеет первый разряд, и был даже в шаге от мастера, но помешала тюрьма. Самолюбивый Вовка стал упорней тренироваться и через несколько дней грузину предложил ещё раз постукаться. Закончилась потасовка печальней прежней: на Вовку несколько минут прыскали водой, с трудом приводя в сознание. И ещё пару раз досталось ему от Алика. Несмотря на избиения, Вовка стал другом грузина. Их постоянно стали видеть вместе гуляющих по городу. Что привязало их друг к другу, никто не знал.
Как-то пришёл Сашка домой, а Вовка у Анны на койке, сидит, весёлый, пьяный. Анна вышла из комнаты, смущённая. Сашке показалось, что Вовка чем-то её обидел. Неужели к тётке приставал? Сашка глянул в стол – ни корки хлеба. Подошёл к Вовке, попросил у него взаймы. Брат с небрежностью достал из кармана кошелёк, раскрыл и вытащил несколько сотенных. Но, помахав ими перед носом Сашки, засунул их обратно, с усмешкой сказав:
– Работать надо.
Со злостью глянул на него Сашка и отправился вон. Но куда? Дорог осталось не много, а в общем, одна – к Вадику. Там ужинали, и водочка присутствовала. Налили немного и Сашке, но закуски было мало. Вышли с Вадиком из дома, и направились к речке. У крайнего дома стоял грузовой автомобиль. Обошли его. Навстречу им шёл парень.
– Опять к Нинке, – прошептал Вадик. – Я его видел у неё. Хочешь, разберёмся?
Сашку не нужно было уговаривать: хмель и голод, да ещё злость на брата искали выхода. Правда, он засомневался: парень был высоким, широким в плечах, не в пример худому дружку. Но после того, как Вадик, остановившись, крикнул: «Разворачивай оглобли, паскуда! Нинку есть кому…», раздумывать было поздно. Парень, остановившись, наклонился; в его руке оказался кирпич.
– Брось, падла, половинку! – заорал Сашка и едва успел наклонить голову. – Ну, и гад, чуть голову не пробил! – Прохрипел он и вынул из кармана складник.
Вадик, растерявшись, отключился от боевых действий. Но парень продолжил баталию: шагнул к Сашке и выбросил навстречу ему кулак. Но недаром Сашка заглядывал в спортзал: он пригнулся, кулачище скользнул лишь по макушке. И в тот же миг он ткнул парня ножичком в грудь. Ткнул неумело: лезвие пошло на закрытие, прихватив Сашке палец. Морщась от боли, он отступил на пару шагов. Вадик стоял в стороне, показывая рукой на парня, который прижал ладонь к груди и стоял, бледный. «Не может быть, – мелькнуло в Сашкиной голове. – Ведь нож закрылся».
– Сашка, бежим! – опомнился Владик. – Зарезал…
В отрезвевшей Сашкиной голове мелькнула мысль: «Убегать, убегать!» Грузовик стоял на прежнем месте. Не думая долго, Вадик открыл кабину, тронул ключ зажигания, включил скорость. Сашка вскочил на подножку. Отъехали не далеко, сзади грохнул ружейный выстрел: за ними бежал мужик, видимо, хозяин машины, с ружьём в руке. Сашка успел заметить, что парень стоит в той же позе, придерживаясь за грудь; около него люди. Вадик продолжал давить на газ, хозяин машины отстал, больше не стрелял. Доехали до переезда, где пришлось остановиться, пропуская поезд. Сашка спрыгнул с подножки и побежал к леску.
– Стой! – Вадик не побежал за ним.
– Чего? Прячемся!
– Я же не резал. Я – домой. Ну, и наделал дел ты. Надо обоим говорить, что он начал драку первым, обоим. Ну, я пошёл.
7
Сашка в лесочке просидел долго, уже в сумерках стукнул в окно к Анне. Тётя открыла дверь, свет выключила. Наклонившись, зашептала:
– Саша, тебя милиция караулила, с машиной… Только уехали. Я сказала, что приведу тебя утром. И что же ты наделал – порезал парня! Хорошо, не убил. – Она зашептала ещё тише: – Приходила Любка, мы договорились; вот чемоданчик, я всё собрала, и вот ещё сто рублей. У Любки переночуешь, а утром уезжай.
Взяв чемоданчик и гитару, Сашка отправился к тёткиной подруге. Вот и её окна. Светятся ярко. Он вошёл в палисадник и заглянул в окно. В комнате увидел он мужчину. Знал, что это местный инженер, и что с ним Любка дружит давно, только до Загса у них не доходит. Но, видимо, Любка не потеряла надежду, поэтому держит ухажёра на расстоянии. Сашка продолжал наблюдать. Инженер держал в одной руке кепку, а другой обнимал девушку. Но Любка была на чеку – отталкивала его. Она несла в себе черты восточной красавицы, была на лицо необыкновенно хороша! Но было ей уже двадцать три года, критический возраст, пора замуж. Долго длилась возня их; Сашке ничего не оставалось, как сидеть под окном. Наконец хлопнула дверь, Сашка увидел удаляющуюся фигуру. Постучал в стекло. Любка открыла дверь:
– Заходи.
На столе, в небольшой кухне, стояла закуска, тут же – два стакана. Любка была навеселе.
– Присаживайся; голодный, думаю? – голос пьяненький, ласкающий. – Перекуси, и на боковую, утром Анюта разбудит.
Она сполоснула торопливо стаканы и налила вина, достав из шкафа бутылку. Выпили. То ли от голода, то ли от бурного дня хмель ударила Сашке в голову. Положив на хлеб кусок колбасы, он жадно съел. Любка, видя это, придвинула к нему тарелку с нарезанной селёдкой и чашку с кислой капустой. И налила ещё по полстакана. Сама не закусывала. Молчала, поглядывая на Сашку и покусывая губы. Когда он, поев, поднялся из-за стола, она подошла, пошатываясь, и спросила:
– У меня, дружок, одна кровать, не боишься спать вдвоём?
– Я не маленький.
– Посмотрим…