Старец молчит. Вдалеке показалось село. Но старец направляется мимо. «Козёл ты, а не пахан, – вцепился ему в руку вор. – Чего мозги сосёшь?» Старец руку высвободил и отвечает: «Как до копёшки дойдём, там и съедим». Скрипнул вор зубами, но согласился.
А старец идёт да посмеивается в бороду. Вору невдомёк, что не простой это старик, а Бог. А нарядился он в нищего, чтобы понять воровскую сущность. Но вот и копна сена. Подошёл к ней старик, подгрёб под себя сенца и улёгся, зевая. «Ты торбочку под головку не клади, – возмутился вор. – Давай её сюда, а сам дрыхни». «Мы её утречком съедим, раб божий, – ответил ему старик. – Путь далёкий прошли, так что едой утром подкрепимся. А спать лучше натощак». Выругался вор, но вроде согласился. Прилёг рядом. Только ему не спится: голодное брюхо мучает. – Тут рассказчик потянулся и ноги спустил с нар:
– Ну, хватит, завтра продолжу.
– Нет, трави дальше, – упёрся «Пончик» и приказал шестёрке: – Забей ему «косяка».
Свернули рассказчику козью ножку, набили махоркой. Рассказчик потянул пяток раз и продолжил:
Уснул старец, храпит. А вор к нему подполз и торбочку вытянул из-под головы его, да так ловко, что старик и не шевельнулся. Сожрал всё до крошки вор, и вином запил, а пустую бутылку обратно сунул в торбочку. Потом лёг на прежнее место и уснул праведным сном.
На рассвете старик его будит и спрашивает: «Признавайся, отрок, ты ведь съел торбочку?». Вор закричал: «Нахалку шьёшь! Не брал я, спал крепко!» «Не брал, так не брал, понял я», – согласился старик.
Отправились они дальше. Прошло несколько дней. Старик собирал по пути милостыню, хлебом и прочим съестным делился с вором, и, улыбаясь, постоянно спрашивал: «Ну, сознайся, ты же торбочку съел?» Бесполезно: вор постучит себя по груди и своё: «Не брал».
Достигли они богатого царства. А там колокола бьют, люди бегают, горят костры, и в домах голосят бабы. «Какая беда случилась?» – спросил вор. «Большая беда, – ответил человек. – Дочка царская умерла. А вы не знаете ничего? Указ царь издал – кто сможет оживить дочь, тому он подарит полцарства». «Слушай, – толкнул локтем вор старика, – как видно, царь спятил от горя: кто оживит дохлую?» Старик же вдруг выходит вперёд и возвещает: «Я царевну оживлю!» Вор на него зашипел: «Зачем врёшь? Жить надоело?» Но старик сотворил молитву и принялся за дело: попросил принести глубокое корыто, наполненное водой ключевой, и топор. Положил на землю царевну и стал её топором рубить – рубит, и кидает кровавые куски в воду. Толпа заахала, царь упал в обморок. Вор же поглядывает, куда смыться. Но старик спокойно продолжил своё – кинул щепотку порошка в воду и помешал. И части царевны начали срастаться, и она открывает глаза и смотрит на толпу и на себя с удивлением. Батюшка-царь очнулся и прижал дочь к груди.
И стал он старику предлагать полцарства. Вор этому обороту дела обрадовался, сотоварища обнял и шепчет ему: «Даёшь, пахан, бери полцарства, попьём и пожрём от пуза». Но старик гордо ответил царю-батюшке: «Не нужно нам полцарства, дай лучше лопату». Вор, как бешенный закричал: «Государь, он шутит. Забираем полцарства!» Да где там – старик упёрся и стоит на своём. Получили они лопату, и пошли дальше. Вор идёт и кричит, чтобы лопатой этой старик могилу вырыл себе, что лучше бы коня с телегой попросил, не били бы ноги.
И дошли до другого государства. А там такая же история – у царя дочь умерла. Верно, пошёл мор на царевен. Царь, конечно, в слезах и тоже обещает за оживление дочери полцарства. И старик так же повторил всё, как с предыдущей царевной. «Забирай полцарства!» – толкает его вор. Но старик кланяется царю и опять своё: «Мне не нужно полцарства, а дай мне одну лопату». Взял он вторую лопату. Идут, вор, конечно, из себя вышел: «Такого дурака свет не видал! Воровать не даёшь, один сухой хлебушек грызём. Вина попить, сала пожрать не хочешь». А старик отвечает: «Не бранись, раб божий – это грех. Помоги лучше тащить лопаты, они пригодятся нам». «Нахрена, скажи, мне твои лопаты? Я на каторге ими накопался. Если только могилу тебе выкопать, ползучий змей!» Покачал старик головой и потащил лопаты сам.
И добрались они до следующего царства. Так и там такое же горе. Только не успел старик вперёд выйти, как вор его хвать за руку: «Хватит дуру гнать! – я буду воскрешать, давай порошок! А не дашь – грохну по дороге». Дал старик порошок ему, и вор вызвался поднять царевну. Делал всё так же: на куски тело рубил, морщась и плюясь, затем в воду их бросал, мешая, насыпал в месиво порошок. Только толку никакого… «Поднимайся, сестрёнка, – стал умолять вор кровавое мясо. – Встань, и делу конец: я полцарства отхвачу, а ты жениха выбирай». Никакого толку. Забеспокоился вор, зло шипит в корыто: – «Вставай, сучара, мне конец приходит!» Затряслись ноги и руки у него. Толпа зашумела. Разгневанный царь приказал привязать вора к столбу и под ним огонь разжечь. Потянули его к столбу, сучьев принесли. Вор озирается, старца ищет. Но того и след простыл. Сучья уже затрещали, огонь к ногам вора подобрался. И тут видит он старика, и кричит ему: «Бать, подними суку, век не забуду!» А старик ему говорит ехидно: «Ладно, спасу тебя, только если признаешься, что торбочку мою съел». «Какую торбочку? Скорей освобождай – уже пятки трещат!». «Сознаешься, освобожу». «Всё, конец… Не ел я, падла, торбочку твою, чтоб ты сдох…» Завоняло жареным. Вор поник головой, приготовился смерть принять. «Погасите огонь! – закричал старик. – Я царевну оживлю». Залили огонь. Старик что-то пошептал над корытом, рукой помахал, и встала царевна, к отцу затрусила, как ни в чём не бывало. Понятно, вора отвязали, на землю положили. Вор от боли корчится. А старику снова предлагают полцарства. Глянул он на вора, а тот даже корчиться перестал, слушает, что тот ответит. «Не нужно нам полцарства, а вели мою торбу наполнить доброй закуской и сладким вином» – сказал старик. С облегчением вор вздохнул, верно, подумал: «Ну, хоть так».
Помог встать ему старик, пошли дальше. Вор от дикой боли зубами скрипит. Сделали они у чащи привал. Царскую снедь вор за обе щеки уплёл и вином запил. Старик же не пьёт, не ест, а прохаживается невдалеке, да ощупывает лопатой землю. «Сядь, не мельтеши, – не выдержал вор. – Не то по башке второй лопатой долбану!» «Да ты бы, раб божий, лучше мне копать землю