Читать интересную книгу Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю - Юлия Арапова

– Хорошо, детонька, – Александра Аркадьевна склонилась над внучкой и ласково погладила ее по светлой кудрявой головке, – ты главное не волнуйся, просто скажи, как пела мама?

– Месяц ласковый искрится, в небе кружится сон-птица, – тоненьким сонным голоском запела девочка. – Запомнила – «сон-птица»?

– Все запомнила, моя радость, ты спи, спи скорей. – Сердце Александры Аркадьевны снова сжалось от боли и отчаяния, к горлу подступил комок. Но чтобы не испугать внучку, она вот уже в который раз за последние дни взяла себя в руки и, усилием воли подавив готовые вырваться из груди рыдания, снова запела колыбельную, ту самую колыбельную, которую лет двадцать назад пела своей дочке Ниночке, Лериной маме.

– Бабуль, у тебя голос дрожит, – вдруг насторожилась девочка. – Ты что, плачешь? – Лера приподнялась на локте и постаралась в свете тусклого ночника разглядеть бабушкино лицо. Александра Аркадьевна тут же принялась поправлять сбившуюся подушку, чтобы внучка не успела заметить сбегающую по щеке слезинку, но маленькое чуткое сердечко уловило неладное.

В семье как могли старались оберегать семилетнего ребенка от суровой правды, однако за последние несколько месяцев, которые Нина Цветаева почти безвылазно провела в больнице, Лерочка научилась очень тонко чувствовать настроение близких. Когда дела шли на лад и появлялась надежда, бабушка тут же откладывала в сторону медицинские журналы, вновь начинала улыбаться и печь вкусные ватрушки к чаю, папа приходил от мамы довольный, высоко подбрасывал дочь к потолку и долго читал ей на ночь любимую «Пеппидлинный чулок». А в периоды обострения бабушка и папа моментально замыкались, в доме повисала тяжелая гнетущая тишина. Нет, они не забывали о Лерочке, девочка всегда была вовремя накормлена и чисто одета, но именно в такие периоды она чувствовала себя совершенно одинокой, и ей особенно не хватало мамы. Вот и сейчас Лере казалось, будто с бабушкой что-то творится. В последние дни она стала рассеянной, молчаливой, часто замирала на полуслове и подолгу смотрела невидящим взглядом куда-то вдаль.

– Бабуль, скажи правду, что с мамой? Почему она так долго не возвращается?

– Я же тебе уже сто раз говорила, – отводя глаза в сторону, пробормотала Александра Аркадьевна, – они с папой уехали по делам, пока ты поживешь у меня. Разве тебе тут плохо?

– Хорошо, – сонно прошептала Лера, – но очень хочется домой, к маме…

И только когда девочка наконец-то заснула, Александра Аркадьевна дала волю чувствам. Захлебываясь, она рыдала, выла, стонала от горя утраты, от невыносимой душевной боли и от жалости к внучке, которая еще даже не подозревает, какая беда обрушилась на ее хрупкие плечи.

Лерочка родилась ребенком слабеньким и очень болезненным, поэтому Нина оставила работу и полностью посвятила себя дочери. Отец Леры, Павел Евгеньевич Цветаев, не возражал против такого решения жены, он летал вторым пилотом на аэробусе А-320 в Европу и мог прекрасно содержать семью один. Нина души не чаяла в своей девочке, и Лера привыкла, что мать постоянно находится рядом. Ей не требовалось общество других детей, она не любила их вечную беготню и шумные игры и была готова целыми днями сидеть на коленях у Нины и слушать ее удивительные истории про прекрасных принцесс или рассматривать книги с яркими картинками, которые привозил отец.

– Как она жить-то будет? – вздыхала бабушка, глядя на то, как Лера повсюду неотступно следует за матерью. – Вот помяни мое слово, вырастет девчонка беспомощной и несамостоятельной.

– Пойми, Нина, твоя любовь калечит ребенка, – выступил наконец в поддержку тещи Павел. – Мы должны помочь Лерочке социально адаптироваться, а для этого необходимо оторвать ее от твоей юбки и отправить в детский коллектив. Надеюсь, ты со мной согласна?

– Согласна, Пашенька, – не привыкшая перечить мужу, прошептала Нина, хотя ее воображение уже рисовало страшные картины того, как более шустрые и самостоятельные дети травят и обижают слабенькую, беспомощную Леру. – Паш, а может, подождем еще годик, пусть хоть немножко окрепнет?

– Никаких может! – Павел решительно хлопнул ладонью по столу, словно ставил точку в конце неприятного разговора. – Все дети ходят в садик, и с нашей принцессой там ничего не случится!

Не прошло и недели, как стараниями Павла Валерия Цветаева получила путевку в старшую группу детского сада № 89, еще месяц ушел на сдачу анализов и оформление медицинской карты. И вот этот день наступил, с огромным трудом Лерочку оторвали от матери и оставили одну среди чужих, совершенно незнакомых ей людей. Первые дни Лера плакала навзрыд, громко и горько, размазывая слезы по худенькому бледному личику и умоляя воспитательницу сжалиться над ней и отвести домой, к маме.

– Не волнуйтесь, это вполне закономерная реакция домашнего ребенка на детское учреждение, – со знанием дела заявила Зоя Петровна, воспитательница старшей группы, усталая дама за пятьдесят с печальными, словно потухшими глазами. – Поплачет немного и перестанет.

– А может, она просто не садовская? – робко предположила Нина, у которой сердце разрывалось при виде страданий дочери. – Бывают же такие дети, я читала.

– Вы, мамочка, поменьше читайте всякую ерунду. – Воспитательница смерила Нину уничижающим взглядом. – Поверьте моему многолетнему опыту, и не с такими справлялись.

Однако случай Лерочки Цветаевой оказался не по зубам даже многоопытной Зое Петровне. Через несколько дней Лера действительно перестала плакать, но на смену слезам пришла полная апатия и безразличие. Девочка целыми днями сидела, молча уставившись в окно, и ждала мать. Она отказывалась идти на прогулку, не давала раздеть себя в тихий час, почти ничего не ела. Павел не на шутку испугался за дочь и, забрав документы, снова посадил ее дома. Так Лера, сама того не подозревая, одержала первую в жизни победу, отвоевала право постоянно быть рядом с любимым человеком. Она словно чувствовала, что должна дорожить каждым часом, каждой минутой общения с мамой, ведь момент, когда им придется расстаться навсегда, был уже близок.

Нинина болезнь прогрессировала быстро, но Павел и Александра Аркадьевна не теряли надежды. Они меняли врачей, клиники, консультировались у лучших профессоров России, Израиля и Штатов. И даже когда официальная медицина признала свое бессилие, не сдались, а, хватаясь за любую соломинку, продолжали бороться. То возили Нину за тридевять земель к столетней бабке-знахарке, то всеми правдами и неправдами доставали какую-то диковинную китайскую настойку… Но несмотря на все их усилия, Нина таяла на глазах. Не дожив несколько дней до своего двадцатисемилетия, она тихо скончалась во сне.

Павел, сильная личность, решительный, уверенный в себе мужчина, всегда привыкший побеждать, не смог смириться с утратой. Занимаясь организацией похорон и поминок, он еще как-то держался, но, вернувшись поздно вечером в опустевшую квартиру, Павел Евгеньевич Цветаев, никогда раньше не злоупотреблявший спиртным, ушел в долгий, глубокий запой.

– Паша, – умоляла его не на шутку перепуганная Александра Аркадьевна, – посмотри, в кого ты превратился! Пока не поздно, прекрати пить, вернись на работу! Эх, если бы тебя сейчас видела Ниночка!

– Ниночки больше нет, – до того безучастный, Павел поднял на тещу мутные пустые глаза, – нигде нет! Понимаете?!

– Понимаю, все понимаю! Поверь, моя потеря ничуть не меньше твоей! – Александра Аркадьевна хотела взять Павла за руку, но тот дернулся и опять потянулся к бутылке. – У тебя есть ради чего жить! У тебя есть дочь, Лера. Девочка потеряла мать и сейчас как никогда нуждается в твоей любви и поддержке!

– Нет! – Цветаев со всей силы ударил кулаком по грязному, заляпанному чем-то липким кухонному столу. – Я не хочу ее сейчас видеть!

– Но почему? – Александра Аркадьевна в недоумении уставилась на зятя, она будто не узнавала в этом чужом озлобленном мужчине их обычно спокойного и доброжелательного Павла.

– Как же вы не понимаете?! – Он резко вскочил и, опрокинув стул, бросился к подоконнику, где в большой красивой раме стоял траурный портрет хозяйки дома. – В ней все напоминает мне о Нине. Глаза голубые, словно июньское небо, волосы светлые и непослушные, как у матери, упрямый подбородок… – Его голос предательски дрогнул, желваки напряглись. – А когда она улыбается, на правой щеке появляется ямочка, точь-в-точь Нинина! Я всегда шутил, что Ниночка специально родила дочь по своему образу и подобию, такую же хрупкую и изящную, словно дорогая фарфоровая статуэтка. – Говоря это, Павел бережно водил пальцем по портрету жены, не видя перед собой ничего, кроме своей Нины.

– Ты не можешь так поступить, не имеешь права отказаться от собственной дочери! – Александра Аркадьевна попыталась отобрать у него портрет. – Без тебя Лера попросту пропадет.

– Не пропадет, – угрюмо бросил Павел, крепко прижав портрет к груди, – вы не дадите ей пропасть…