Читать интересную книгу Будни ГКБ. Разрез по Пфанненштилю - Юлия Арапова

– Ты, Улька, какая-то несовременная, честное слово, – вот уже в который раз твердила ей Галка Полякова, опытная сердцеедка их отделения. – Или, может, ты принца ждешь на белом коне? Пойми, дуреха, все твои принцы давно обзавелись женами, детьми и любовницами и спокойненько полеживают себе на мягких диванах с бутылкой пива в одной руке и пультом от телика в другой. Так что, подруга, слушай более опытного товарища, снимай с глаз розовые очки, пора реально взглянуть на окружающую действительность. Чай, уже не шестнадцать…

– Отстань, Галка, – вяло отмахнулась от советчицы Ульяна, – дай хоть минутку посидеть в тишине, ноги гудят и голова раскалывается. С утра была плановая резекция яичников, а только что – экстренная внематочная.

– Резекция у Колывановой? Все-таки поликистоз?

– Ага, пункция подтвердила.

– Вот черт! Совсем ведь баба молодая. – Галка скинула туфли и с удовольствием потянулась. – Да я сама со вчерашнего утра как белка в колесе, даже не помню, когда ела в последний раз. Сейчас посижу с тобой минутку, потом к «папе» на два слова и домой, спать…

Уля с подругой расположились на стареньком диване в ординаторской. Тихо работало радио, монотонный голос диктора навевал сон, но, несмотря на усталость и бессонное ночное дежурство, Галка решила использовать эти редкие минуты затишья для пользы дела и завела с Ульяной их обычный, ничем не заканчивающийся разговор.

– Итак, вернемся к нашему вопросу. От тебя я не отстану, даже не надейся, не чужой человек все-таки и не могу спокойно смотреть, как ты теряешь драгоценное время со своим Стасиком. – Галина брезгливо поморщилась. Так она делала всякий раз при упоминании Станислава Петровича Макеева, анестезиолога ГКБ, с которым у Ульяны вот уже больше года тянулся вялый, безрадостный роман. – Пойми, такие, как Макеев, не женятся, потому что как огня боятся любых посягательств на их свободу и личное пространство. Он будет с тобой встречаться, спать, изредка дарить подарки, но предложения руки и сердца ты не дождешься от него никогда!

– И откуда у тебя, Галка, такие богатые познания в мужской психологии? – печально усмехнулась Ульяна. – Прямо не гинеколог, а дипломированный психотерапевт. Может, пора подумать о смене специализации? Говорят, им платят больше.

– За меня не волнуйся, мне и гинекологом неплохо живется, – совсем не обиделась на колкость Галка.

Галина Андреевна Полякова была на три года младше Ульяны, однако в отличие от менее удачливой подруги имела полный комплект, необходимый, на ее взгляд, любой уважающей себя женщине. У нее был добрый интеллигентный муж, работающий менеджером по продажам в крупной фармацевтической фирме, двое прекрасных детей, трехкомнатная квартира в спальном районе, а для души – молодой, не обремененный никакими обязательствами любовник. Во второе гинекологическое отделение Галочка попала по блату, сюда ее устроил бывший научный руководитель, а по совместительству хороший друг и бывший однокашник ее папы – к слову сказать, профессора, доктора медицинских наук. Нейман терпеть не мог блата и, как его следствие, академических деток, которые, чувствуя свою защищенность, когтей не рвали и редко становились хорошими врачами. Однако Галочка явилась редким исключением. В коллективе она прижилась быстро, трудилась наравне со всеми, носа не задирала, своим высокопоставленным папой не кичилась, одним словом, знала свое место. Не прошло и пары лет, как Борис Францевич позабыл, каким путем попала в его отделение эта милая, обаятельная хохотушка с ямочками на щеках и очаровательно вздернутым носиком.

– Нет, ну Уль, посуди сама, – продолжала Галка, – твой Стасик – законченный эгоист, живет в свое удовольствие, тратит весьма скромную зарплату на себя любимого… Что он там коллекционирует, какие-то игрушки?

– Солдатиков!

– О! – Галина страдальчески закатила глаза. – Солдатиков! Достойное занятие для взрослого мужчины. А эта его дурацкая манера повсюду ходить с плеером… Тоже мне, меломан нашелся. Не думаю, что он там Чайковского или Баха слушает, небось попсу гоняет или, что еще хуже, шансон!

– Нет, Гал, – встала на защиту любовника Ульяна, – он рок любит, «Nazareth», «Uriah Heep», «Led Zeppelin».

– Да ты, я гляжу, поднаторела! Хорошо, пусть рок. И вот представляешь, в этой спокойной, размеренной жизни, украшенной оловянными солдатиками и озвученной роковой какофонией «Led Zeppelin», появляется Жена! Она начинает предъявлять бедному Стасику претензии, требовать от него внимания, денег, помощи по дому, а если, не приведи господь, пойдут дети… – Галина картинно схватилась за голову. – Ну что, продолжать, или сама знаешь, чем закончится эта страшная история?

– Тебя, Галь, послушать, так мне вообще в монастырь уходить пора!

– Зачем в монастырь, не надо в монастырь… ну разве что в мужской, – ехидно ухмыльнулась Галка, а потом серьезным тоном добавила: – Тебе ребеночка родить надо, для себя, на старость, так сказать, чтобы было кому пресловутый стакан воды подать… А мужик… мужик – он что? Если порядочный встретится, так и с ребеночком возьмет…

– Ничего не получится, – подняв на подругу грустные глаза, Ульяна обреченно вздохнула, – Стас детей не хочет и этот момент бдит так, что мышь не проскочит, такое ощущение, что он даже зубы ходит чистить с презервативом в кармане.

– Кто сказал, что мы будем рожать от Макеева?! – возмутилась Галина. – Нет, нам не нужен этот махровый эгоист, нашему малышу мы подберем более достойного папашу. Вот что ты, например, думаешь…

Вдруг дверь в ординаторскую с шумом распахнулась, и на пороге появился Никита Владимирович Изюмов, штатный хохмач и балагур, который не переставал травить анекдоты, даже удаляя кисту яичника или проводя эмболизацию маточных артерий при миоме матки. Лицо его освещала широкая улыбка.

– Ники! Ты как раз вовремя, проходи! – Оживившись, Галина начала подавать подруге какие-то странные знаки. – Не стой как пень, садись, скрась одиночество двум симпатичным девушкам.

Первые несколько секунд Ульяна непонимающе смотрела на Галину, которая неожиданно начала вести себя крайне странно. Сперва она сложила руки на груди и сделала вид, что качает младенца, а затем принялась отчаянно подмигивать Ульяне то одним, то другим глазом.

– Галка! Ты совсем рехнулась! – Ульяна покрутила указательным пальцем у виска и, зажав рот рукой, прыснула со смеху. До нее наконец-то дошли намеки подруги. Но идея родить ребенка от Изюма – так в отделении называли Никиту – показалась ей настолько нелепой, что удержаться от хохота не было никаких сил. Вскоре к ней присоединилась Галина. Откинувшись на спинку дивана, они залились веселым беззаботным смехом.

Наконец Ульяна взяла себя в руки, повернулась к Изюмову и, вытирая краешком халата потекшую тушь, извиняющимся тоном произнесла:

– Ник, ты не обращай на нас внимания, Галка сегодня просто не в себе. То ли работы слишком много навалилось, то ли бури магнитные.

– Ага, – угрюмо кивнул Изюмов, продолжая стоять в дверях, – тебя, как я погляжу, тоже зацепило. – Ему была совершенно непонятна причина их столь бурного веселья, поэтому он чувствовал себя полным идиотом.

– Не, я так, за компанию. А ты чего хотел-то, анекдот новый рассказать?

– Боже упаси, вам, девчонки, мои анекдоты ни к чему, вам впору успокоительное пить. Просто доброе дело хотел сделать, твою метеозависимую подругу повсюду «папа» разыскивает, она ему еще утром какой-то отчет о конференции обещала, да видать бурей захлестнуло. А у тебя, уважаемая Ульяна Михайловна, в восьмой палате ЧП.

– Что случилось? – Улыбка мгновенно сошла с Улиного лица.

– Подробностей не знаю, вроде пациентка какая-то в истерике бьется. Беги скорей, не то Надюха вколет ей что-нибудь на свой вкус, а тебе расхлебывать.

Ульяна пулей вылетела из ординаторской, гадая на ходу, с кем из ее подопечных приключилась беда.

Глава 3

Валерия

– Баю-баюшки-баю, баю Лерочку мою,Баю маленькую, Баю миленькую.Месяц ласковый искрится,В небе кружится жар-птица…

– Нет, бабушка, ты неправильно поешь! – захныкала полусонная Лера. – Мама пела не так!

– Хорошо, детонька, – Александра Аркадьевна склонилась над внучкой и ласково погладила ее по светлой кудрявой головке, – ты главное не волнуйся, просто скажи, как пела мама?

– Месяц ласковый искрится, в небе кружится сон-птица, – тоненьким сонным голоском запела девочка. – Запомнила – «сон-птица»?

– Все запомнила, моя радость, ты спи, спи скорей. – Сердце Александры Аркадьевны снова сжалось от боли и отчаяния, к горлу подступил комок. Но чтобы не испугать внучку, она вот уже в который раз за последние дни взяла себя в руки и, усилием воли подавив готовые вырваться из груди рыдания, снова запела колыбельную, ту самую колыбельную, которую лет двадцать назад пела своей дочке Ниночке, Лериной маме.