что пуповины давно перерезаны и назад пути нет. Приникнув к материнским титькам, бывшие зародыши умолкли, есть дела поважнее.
Народ и депутат.
Встретились однажды народ и депутат на рыбалке. Как водится, депутат был сытым, а народ голодным. Раскинули снасти, сели на речном берегу, смотрят на воду.
— Как поживаешь, дорогой народ? — участливо спросил депутат.
— Живу в бараке. Дорог нет, образования нет, медицины нет. И работы нет.
Депутат укоризненно покачал головой.
— Это потому, что водку пьешь! Не беда, дорогой народ. Скоро примем закон, чтобы по выходным дням тебе водку не продавали. И цены поднимем, акцизы на водку и на табак. Вот будешь меньше пить и курить, и работа найдется. Станешь ты сильным, молодым и здоровым, жить долго-долго будешь. И пенсионный возраст поднимем, тебе лет на пять, жене сразу на десять. А то, понимаешь, живут они дольше нас, бабы. Они выносливые.
— Что же ты делаешь, — народ налил полный стакан. — Будешь?
— Выпьем, — депутат выставил бутылку виски. — Реформы предстоят. Потерпишь?
— Миллиардами воруете, и все мало вам, — народ от виски отказался, выпил водку, занюхал рукавом. Депутат свернул пробку, глотнул виски.
— Только водку жрать умеешь! Ты же лентяй, работать не хочешь. А зарплата у тебя какая? Никакой нет. Бери пример! У меня 400 тысяч. Обещают 800, потому что тружусь в поте лица. Недвижимость по всему миру. Акции, проценты. Жизнь прекрасна и удивительна. А ты сидишь тут, рыбу ловишь и ворчишь, вечно всем не доволен! Так и скажи, повод ищешь водку жрать, жаловаться. Эх! Не повезло нам с народом. Будем воспитывать. Минфин придумал, как тебя, дорогой народ, работать заставить. Министры у нас с европейским образованием. На них вся надежда, что экономику вытащат.
— Не вытащат. Сбегут вместе с миллиардами. А хорошо бы сбежали, и не жалко. Уезжайте все, а нас воспитывать не надо. Трава растет, рыба водится, зверь бегает, не мешайте. Вот и вся экономика.
— Ничего ты не понимаешь. Надо мыслить масштабно! — депутат вынул из портфеля вареную курицу, отломил крылышко, с сомнением понюхал, протянул. — Угощайся, дорогой народ, я не жадный. Мы вас кормим, заботимся, пропадете без нас. Пенсии надо платить? А ты завидуешь. Мы с тобой в одном классе учились. Бери пример, я тебя жить научу. Как это мы уедем? В Европе умников полно, а таких дурней, как здесь, нигде нет. Ты не бойся, дорогой народ, мы страну не бросим, что ты, что ты. Тут нефть и газ, полезные ископаемые, дары природы. А ты говоришь, уезжайте! А давай, дорогой народ, мы с тобой искупаемся? Все равно не клюет. Скоро назначат меня министром, а я вот с тобой запросто сижу и разговариваю, — депутат отложил удочку, начал раздеваться.
Народ качает головой.
— Ты же двоечник. Какой из тебя министр?
— Подумаешь! И бандитом был, и бизнесменом, теперь вот депутат. И министром смогу, потому что мыслю рационально. Зато сегодня три диплома имею, на все случаи жизни. Пока не знаю, какую диссертацию заказать. Возьму экономику, там прибыль. А где прибыль — там все кормятся. Это высшая экономика, — депутат засмеялся, сделал ручки домиком и нырнул с берега рыбкой, прямо в омут угодил. Очень неудачно попал, головой стукнулся, начал тонуть. Руками машет из воды, кричит, захлебывается.
— Спаси меня, дорогой народ! Спаси!
— Не слышу. Что говоришь? — народ уже сматывал удочки, еще пригодятся.
— Дорогой народ! Денег дам! Миллионы, миллиарды!.. В Швейцарском банке, спаси!
— Три образования, а два слова связать не можешь. Курицу хочешь?
Нет, не понял народ. Сытый голодного не разумеет, а бывает — и наоборот. Народ махнул рукой, и пошел себе по берегу прочь, искать место, свободное от министров и депутатов.
Скупой.
Жил на свете человек, про которых говорят: зимой снега не выпросишь. О чем бы ни шла речь, он сперва переспросит, откажет, а потом глаза щурит, соображает, какую бы выгоду с чужой нужды поиметь, с ним предпочитали не связываться. Однажды к нему заявился черт и сказал:
— Послушай, человек! Я знаю, что ты скупой, и все знают, поэтому нет тебе никакой выгоды. А вот хочешь: я сделаю тебя богатым? Очень богатым!
— А что взамен, душу? — сощурился тот.
— Зачем мне твоя душа, — хмыкнул черт. — Я сделаю тебя везучим. И ты будешь всех обыгрывать в карты. Тебе выгода, другим разорение, вот с них-то я и возьму.
— Хитро, — протянул скупой. — А чем я буду обязан?
— А ничем. Только одно условие: ты будешь играть и выигрывать до тех пор, пока однажды не проиграешь, тогда шабаш. Ты должен на этом остановиться и никогда больше не играть.
— Почему? — Скупой силился понять, где кроется подвох.
— Потому что твое везение кончится. Но к тому времени ты будешь богат, очень богат, и нужды в картах не будет. Ты ничего не теряешь! Если, конечно, соблюдешь договор и остановишься.
Долго думал Скупой и, наконец, согласился. В карты он до этого сроду не играл и после не будет, а между тем успеет разбогатеть! Действительно, тут прямая выгода. Как сказал черт, так и вышло. Новичку отчаянно везло и он, как в сказке, богател не по дням, а по часам. Все дивились небывалому везению, а он только посмеивался, складывал деньги в кубышку, как говорится, на черный день, и все ждал, когда проиграет, чтобы остановиться и больше не играть. Но ему все везло и везло, так что он стал привыкать, но однажды проиграл, причем, деньги небольшие. Он подумал, что это случайность, и решил сыграть еще один раз, чтобы убедиться наверняка, и снова проиграл. Он понял, что везение кончилось, но не мог остановиться: было очень жаль проигранных денег! Кончилось тем, что он проиграл все свое сказочное богатство, а также все, что сумел занять. Как только ему перестали давать в долг, он вызвал черта и заложил свою душу, уверяя, что только отдаст долги и тут же завяжет. Ему снова начало везти, деньги появились, но от жадности расстаться с ними не мог, и не остановился, пока не проигрался в пух и прах, а потом удавился.
Ох, и потешался черт.
В поисках истины.
Решил как-то один человек познать истину. А как ее познавать? Вначале надо найти. Ходил он по свету, ходил, спрашивал, никто не знает. Некоторые пытались объяснить, еще больше запутали. Кто говорил, что истины никакой нет, да и быть не может, у каждого, дескать, своя правда, а значит, нет никакой. Монахи говорили, что истина есть, но она сокрыта за семью печатями,