Читать интересную книгу Клятва на стали - Дуглас Хьюлик

А во-вторых, они были Резунами. Прозвище дано неспроста: они зарабатывали на жизнь, размахивая клинками. Если я задержусь, гася одного, второй просто зайдет с другой стороны и пырнет прежде, чем я успею сократить расстояние.

Нет, мне придется действовать скрытно, а под скрытностью я понимал скорость. Быстрый и четкий удар куда дотянусь, пусть даже объект на две головы выше меня. Например, в мягкое место чуть ниже правого уха. Чисто, красиво и тихо. Я туда и ударил.

Почти.

Не то он услышал меня, не то вдруг что-то почуял, но, так или иначе, решил обернуться в тот самый миг, когда я прыгнул. Его это не спасло, слишком поздно, но получилось неряшливо.

Может, сумел бы бывалый Клинок – пырнул, поймал, уложил, одновременно переключаясь на следующего. Я видел, как профессиональные убийцы обходились меньшим. Но я не был Клинком и всяко находился не в форме, чтобы ловить такого лося.

Поэтому я просто предоставил уроду валиться и хапать воздух.

Второй Резун, когда я выдернул кинжал из его дружка, уже разворачивался. Я не медлил: истошно заорал, чтобы не думать, и бросился на него в надежде, что мое тело проворнее его меча.

Мы сшиблись и хрюкнули в унисон. Я ощутил, как мой кинжал ужалил. Я вытащил его, сунул, выдернул, сунул. Еще. Потом опять. И еще. И снова. Пока не осознал, что он держится лишь силой моей руки, которой я не помнил когда обхватил его за спину.

Я уронил руку и отступил. Резун рухнул. Этот хоть был без дублета.

Я наклонился, уперся окровавленной ладонью в колено и глубоко, прерывисто вздохнул. Все болело. Все члены налились тяжестью.

Простите, Ангелы, но я устал.

– Молодцом, – сказали сзади.

Я резко развернулся, выставив нож и оскалив зубы.

«Пожалуйста, – взмолился я, – пусть он будет один. Меня хватит только на одного».

Их оказалось двое.

Тот, что был больше, а под «больше» я разумею неизмеримо «шире», вскинул руки. У него были толстые пальцы и курчавая черная борода.

– Но-но! Полегче, приятель. Мы пришли просто посмотреть.

– И мож, похлопать, – добавил второй. Он был копией первого, только выше и стройнее, с таким же носом крючком и рубленым акцентом. Без бороды.

Братья?

Я наспех припомнил всех местных убийц, каких знал. Единственными братьями, исправно работавшими в Илдрекке на пару, были Суставы, то есть не эти. Не то чтобы я с ними вообще встречался, но улица отлично знала, что Сустав Крой предпочитал работать в парике и юбке с фижмами, а на стоявших передо мной не было и женской сорочки.

Значит, не Суставы.

Тогда кто?

– Чуток аплодисментов не помешает никогда, – согласился здоровяк. Он смерил меня взглядом и дважды хлопнул в ладоши, после чего яростно ими потер. – Ну что, Езак, двумя заботами меньше?

– Сальдо становится в нашу пользу, – отозвался длинный.

– Самую малость, братуха. Самую каплю.

– Сальдо? – повторил я.

– Сальдо мщения, конечно. – Первый расплылся в улыбке.

Я уставился на обоих. Неплохо одеты, хотя и в чужие обноски – то есть в одежду хорошую, пусть и подержанную. Несколько прорех, что я заметил, были аккуратно залатаны тканью, специально подобранной в тон. Оружия видно не было, и это еще сильнее насторожило меня.

Значит, не Резуны. Во всяком случае, не Петировы, если судить по лежавшим на земле.

Я медленно нагнулся и вытер о рубашку человека, распростершегося в ногах, сначала нож, потом руку. При этом я не спускал с парочки глаз. Оба одобрительно закивали.

– Сечешь, Езак? – произнес тот, что был шире. – Самоуверенный и в то же время сторожкий. Ах, как жаль, что не видит Амброз!

– Он научился бы за пару минут тому, на что уходит две недели учебы, – согласился Езак.

– А над его «Капитэном» еще пахать и пахать.

– «Луна-красотка шлет лучи, а я крадусь под ней в ночи», – продекламировал Езак. – Во веки веков.

Ах, это актеры.

Я расслабился и выпрямился.

– Рад, что подправил вам сальдо, – сказал я, не зная и не заботясь о том, что они имели в виду.

Я попытался протиснуться мимо них. Отвлечься на пару Лицедеев – последнее, чего я хотел.

Пухлая лапа легла мне на плечо.

– Постой, приятель, – произнес первый. – По-моему, мы можем пригодиться друг другу.

Я застыл и воззрился на его руку. Та, помедлив, убралась с моего дублета.

– Я не нуждаюсь в ваших услугах, – ответил я. – И сам не расположен их оказывать.

– Конечно, конечно. В конце концов, даром ничего не бывает. Но я просто думал…

– Не надо думать.

– Да, разумеется, – улыбнулся толстяк. – Ты деловой человек. Я вижу сразу.

– Учти, братуха, – обратился он к Езаку, когда я отошел на четыре шага, – я отдам половину вечерней кассы, только бы посмотреть, как он пройдет через городские ворота. Там решат, что он побывал на бойне.

– Особенно если учесть, что ребята Зануды Петира прочесывают улицы отсюда до Нижней Гавани, – подхватил Езак. – Жаль, что не мы одни видели, как он несся мимо таверны. Боюсь, что найдутся желающие его сдать.

– Да, это риск. Но о чем я говорю? Любой, кто способен управиться с двумя такими быками, пройдет и через Воды, и через Ворота. – Он щелкнул пальцами. – Какой я молодец, что не предложил ему переодеться и не подсказал, как незаметно проникнуть в город! Не хотел бы я оскорбить такого героя.

– Никогда не оскорбляй братское сердце, – посоветовал Езак.

– Твои слова да Ангелам в уши, братуха.

Я почти услышал, как он театрально кивнул.

Сделав еще два шага, я остановился. Свел пальцы в кулак, и те стали липкими от крови Резунов на ладони; другая кисть пульсировала от боли, полная заноз, а ноги, стоило прервать ходьбу, затряслись. Я знал, что портки испачканы грязью и кровью и то же самое случилось с дублетом и безрукавкой. Можно было раздеться до рубашки, но я полагал, что на спине все равно будет кровь, уже моя собственная.

Ночью, закутавшись в плащ, я мог бы миновать патруль Крушаков, но у портовых ворот, при свете дня? С поддельным паспортом или без него – с такой наружностью меня немедленно запрут, если не хуже. А снова дожидаться ночи мне было некогда; приходилось поспешать вперед новостей, не говоря уже о том, что люди будут искать Птицеловку и Ссадину.

Что касалось бригады Петира… этот конфликт не мог радовать.

Я обернулся. Здоровяк изобразил удивление, Езак откровенно улыбнулся.

– Ладно, – сказал я. – Дайте мне чистую одежду, покажите путь в город, и я обдумаю ваше предложение.

– Вы либо принимаете его, сударь, либо не получаете ничего. Нет денег – нет спектакля.

Я выразительно посмотрел на дорогу, которой пришел.

– Если постоим здесь еще, то наш единственный спектакль будет для ребят Петира. Уведите меня с улицы, дайте чего-нибудь пожевать, и мы потолкуем.

– Договорились! – Борода разошлась от широкой ухмылки. – Ибо «на то и звезды шлют лучи, чтоб не было беды в ночи».

Актеры. Да помогут мне Ангелы.

Мы, члены Круга, особый народ. Еще до того, как двести лет назад Исидор сколотил из нас более или менее прочное преступное сообщество, имперское дно уже веками именовало и определяло себя. За каждой аферой, каждым орудием и разновидностью преступника был закреплен особый термин. Жаргон есть у всех – у плотников, у рыбаков; у нас он тоже имеется и называется «арго» – наречие дна, позволяющее обсуждать дела быстро, просто и скрытно. Если услышите про «Жухло», которое «катает лангреты», то знайте, что речь идет об игре в подложные кости. Если малого называют «тертым Говоруном», то держитесь от него подальше, пока не «заговорил» все ваши соколики. «Спецухи» – метки, «Кидалы» – шулеры и профессиональные нобли, на них залипающие, а «шалман» – таверна, где они встречаются и делят добычу.

Актеры, напротив, болтаются где-то между светлым миром Светляков и темной вотчиной Круга. Одинаково развлекая ноблей и чернь, Лицедеи, однако, не входят в приличное общество: у них нет постоянного места жительства, они не производят ничего ценного, живут и работают странно и как получится. Они совершенно не те, кем кажутся на подмостках; порой говорят на малопонятном языке – почти арго, и часто сочетают в себе высокое и низкое. У большинства есть некоторый опыт кентовской деятельности, что-нибудь простенькое – шулерство или сбыт краденого (странствующие труппы могут прихватить барахло в качестве «реквизита» в одном городе и толкнуть в другом, никто и не заметит), а может статься, расширенное участие в «осуществлении» местной бандой Закона Барнарда. Но кое-что можно утверждать наверняка: актеры не настоящие члены Круга. Они бывают обаятельны и умны, капризны и эгоцентричны, находчивы и неутомимы, но в первую очередь – ненадежны.

Об этом я без устали напоминал себе, когда сидел с кружкой крепленой медовухи и слушал здоровяка, который уже заканчивал рассказ.

– И в этом, сударь, если вкратце, и состоит наше затруднение, – заключил тот.

Я посмотрел на окружавшие меня лица. Актеров была дюжина: семь мужчин и пять женщин. Большинство лучилось надеждой, некоторые вели себя осторожнее и сохраняли нейтралитет, а минимум двое испытывали сомнения. Старуха, штопавшая вывернутую наизнанку рубаху, смотрела и вовсе враждебно, если вообще удостаивала меня взгляда.