знала, отправились ли они вслед за нею. Позвать здешних слуг она не могла, а меж тем ей нужны были ее платья, да и голод постепенно подступал. Заблудшим призраком Элиэн скиталась по своим пустым покоям. Вечер вступал в свои права, комнаты промерзли, и она вынуждена была кутаться в свой плащ. Из гостиной вела дверь на небольшой каменный балкон. Выйдя на него, Элиэн посмотрела в серое небо и, лишь опустив глаза, смогла робко улыбнуться, увидев небольшой клочок зеленых зарослей — это был сад. Пообещав себе обязательно прогуляться по нему, Элиэн вернулась внутрь. До ночи ее так никто больше и не навестил. Скинув плащ и дорожное платье и оставшись в сорочке, она забралась под одеяло, вслушиваясь в тишину. Элиэн привыкла к этому странному отчуждению. Словно и не уезжала из родного леса. Только теперь рядом не было отца. Был будущий муж.
Элиэн невольно вздрогнула, представив скорую свадьбу и первую брачную ночь.
* * *
Дверь кабинета Императора была, наверное, самой популярной в Империи: кто в нее только не стучался и не ломился! Не спасал даже верный секретарь Шэд (Шэдариэт, но этого подвижного и живого дроу никогда не звали так важно, полным именем). Однако был в Темной Империи тот, кто бывал чаще всех в святая святых.
— Как? — поинтересовался Вадерион, не отрывая головы от каракулей очередного орочьего вождя.
— Тебе стоит посочувствовать, — насмешливо ответил Ринер, опускаясь в кресло и вытягивая ноги. Последние дни Советнику приходилось много бегать, а все из-за грядущей войны, в которую их втянули светлые эльфы.
— Предложи еще поплакать, — саркастически заметил Вадерион, откладывая в сторону послание, об которое сломал свое безупречное эльфийское зрение: все же следует организовать оркам курсы каллиграфии, иначе он все же сойдет с ума, расшифровывая эти каракули.
— Могу посоветовать выпить прежде, чем приступишь, — хохотнул Ринер. — Принцесса не блещет обаянием.
— Грудь есть?
— Да.
— Тогда встанет, — отрезал Вадерион. — Меня больше интересуют орки — в самом банальном смысле. Передай вождю Острых Когтей, что в следующий раз драться он будет не с Зловещими Метками, а с палачом на собственной казни. Мне надоели их вечные клановые разборки.
— Орки, — пожал плечами Ринер, мол, что ты хочешь от смертной расы?
— Вот и займись их дисциплиной, — рыкнул Вадерион, поднимаясь и разминая уставшие за день разбора бумаг мышцы. В отличие от большинства смертных (да и бессмертных) правителей, Темный Император постоянными тренировками не пренебрегал и регулярно гонял по двору то своего бессменного Советника (тому тоже не мешало растрясти жирок), то верную и незаметную Тень (Тейнол, старина, умел порадовать своего господина хорошей дракой), то простых воинов, напоминая всем, кто в замке (и в Империи) хозяин.
— Пошли.
— Слушаюсь и повинуюсь, — пробормотал Ринер, поднимаясь следом. Он бы предпочел беседу, но его интересы никто не учитывал.
Шэд, как всегда, с головой зарывшийся в бумаги, понимающе подмигнул уныло плетущемуся за Императором Советнику, но тот лишь сверкнул глазами, заставив секретаря вновь спрятаться за бесчисленными отчетами.
Луна освещала пустой задний двор, когда Вадерион наконец опустил меч. Ринер, украдкой утирая катившийся по вискам пот, мысленно выдохнул, благодаря Тьму. Император прошелся к стойке с оружием и облокотился о каменную стену замка. Сложив руки на груди, он задумчиво посмотрел на тяжело дышащего Ринера.
— Так говоришь, девчонка невзрачная?
— Тебе не понравится.
— Знаешь мои вкусы?
— Восемьсот лет по одним борделям, Вадерион.
Темный эльф хохотнул.
— О да, есть, что вспомнить. Но светлые тоже бывают красивы.
— Не она. Серая мышка, больше похожа на человека. Ты уверен, что не стоит организовать ей сломанную шею.
— Беспокоишься обо мне?
— Вечно же ее терпеть будешь. Брак — дело долгое.
— Как же я обожаю умные мысли своего Советника, — вновь жестко рассмеялся Вадерион, проходя к Ринеру и хлопая его по плечу. Несмотря на веселый вид, глаза Императора были серьезны. — А что за свита с нею прибыла?
— Тейнол уже донес? — скривился Ринер. — Обычные соглядатаи. Ходят и вынюхивают. Вот им бы точно сломанная шея не помешала.
— Какой ты однако сегодня кровожадный, друг мой. Не отнимай эту долю у вампиров, смерь пыл.
— Мне не по душе эта кучка светлых. Мы ведь не просто так закрыли границы.
— На это были причины, — согласился Вадерион. — Как и на то, чтобы пока попридержать этих милых пташек. Прикормим их отравленным зерном и отправим обратно. Ты меня понял, Ринер?
— Да, мой Император.
— И еще, — уже уходя со двора, заметил Вадерион, даже не оборачиваясь. — Не «мы», а «я». Ринер?
Ринер громко сглотнул.
— Да, мой Император, — пробормотал он с бо́льшим уважением, смотря вслед широкой спине дроу.
Темному Императору все всегда смотрели в спину, потому что он был впереди. Всегда и во всем. И единственная поза, в которой он привык видеть подданных — коленопреклоненная.
Глава 2. Свадебный пир
Первое, что узнала о своем будущем супруге Элиэн — он не любит медлить. Пришедшая утром служанка-дроу (слава Свету, другая, не вчерашняя) с помощью жестов смогла донести до принцессы, что свадьба назначена на завтра. Сказать, что Элиэн удивилась, ничего не сказать. Она едва не воскликнула «Что⁈ Не может быть!», но, как и прежде, воспитание сыграло свою роль, и она промолчала, ловя жалостливые и презрительные взгляды прислуги. Темные смотрели на нее, как на диковинную, но мелкую зверюшку, и даже не скрывали этого. Их непонятные слова на незнакомом языке резали слух, и Элиэн чувствовала себя такой же уязвимой и беззащитной, как если бы они ее били. Словно чужой язык отнимал у нее единственное и последнее оружие — возможность договориться.
Не скрываясь и не боясь ее, служанки принесли и разобрали вещи, весело болтая о чем-то своем — это поняла даже Элиэн. Периодически они что-то спрашивали у нее, но она стоически молчала, и девушки прыскали, возвращаясь к своим делам. Когда они наконец-то удалились, Элиэн не смогла сдержать облегченного вздоха. Она вновь осталась одна в своих покоях, как в клетке. Голод мучил ее все сильнее, но позвать слуг принцесса не решалась: поговорить с ними она все равно не могла, а пытаться объясниться жестами считала неприемлемым. Они и так ни во что ее не ставят, она унизит себя еще больше. Вот Элиэн и сидела в своих покоях, «неуниженная» и голодная. Только к полудню в ее покои постучалась и зашла орчиха с подносом еды. Элиэн взглянула на с благодарностью и скрытым, неискоренимым даже обстоятельствами, интересом. По сравнению со своими мужчинами, орчихи были не такими крупными, но выглядели массивнее