Американец удивленно и чуть испуганно посмотрел на него.
- Вы одни придете в Германию? - переспросил он тихо.
- Придем. И в Германию... и в Берлин... и на Моабитштрассе.
...Прямо на зрителя мчатся машины.
Пехота на грузовиках.
Пыль из-под колес.
Пыль на касках.
Солдат на грузовике вытянул вперед руку, кричит:
- Буг, ребята!
...Буг.
Зачерпнув котелком воду, пьет Савка Панченко.
Пьет долго... булькает вода в глотке.
Вокруг - солдаты. Стирают портянки, купаются, лежат на песке...
- Ну как, скусная? - спрашивает его солдат Бровкин. Савка недоуменно чмокает губами.
- Не пойму... - говорит он наконец. - Вода як вода...
- А ты что ж думал, молоко?
- Молоко не молоко. А все ж таки! - И разочарованно прибавляет: Необыкновенная должна б тут быть вода. Пограничная...
...Стоят на крутом берегу Буга солдат Иван Слюсарев и сапер. Слюсарев искупался. Гимнастерку чистую надел.
Расчесывает бородку.
Ласково смотрит на реку.
- До края дошли, - говорит он. - Свою землю освободили, на чужой стоим.
- Что ж, не пойдем дальше? - лениво спрашивает сапер.
Слюсарев думает.
- Отчего не пойти? - отвечает он, наконец. - У русского человека душа добрая. Пойдем, что ль, теперя чужих освобождать?
...Забрызганный грязью фронтовой "виллис" подкатывает к саду. За рулем - старший лейтенант Вася Селиванов. Рядом майор Дорошенко.
Они идут в сад и там у редакционных машин находят Автономова. Корреспондент радостно здоровается с офицерами.
- Вот гости так гости! - восклицает он.
Вася с любопытством смотрит, как из походной ротации падают отпечатанные экземпляры газет. Большой портрет бойца все время мелькает перед ним.
- Вот она где делается, солдатская слава! - говорит Вася. - Ну, показывай, Федор Петрович!
- Торопимся мы, - перебивает его Дорошенко. - В штаб вызывали, ну и... А я с просьбой к вам, Федор Петрович.
- Прошу!
- Д-да... - пожевал губами майор. - С просьбой...
Задумался, молчит.
Молчат все.
Только ротация стучит да стучит.
- Тихо у вас тут в тылу, хорошо! - негромко произносит Вася и оглядывается. Яблоко упало с ветки.
- Я слушаю вас, Игнат Андреич! - говорит Автономов.
- А, да!.. Странная, конечно, просьба, вы извините. Вот вы... журналисты... вы как птицы, вы всюду летаете. Сегодня здесь, завтра там. Так ведь?..
- Ну да!.. - ничего не понимая, соглашается Автономов.
- Да. А мы узкой полосой живем. В узкой полосе наступаем. По уставу: два километра по фронту.
- Из окопа в окоп, как кулик с кочки на кочку... - смеется Вася.
- Я хотел попросить вас, - глядя в землю, продолжает майор. - Помогите мне... детей моих найти!..
Вздрогнул корреспондент, растерянно смотрит на майора. Притих Вася.
- Мы сейчас Польшей пойдем, - продолжает майор. - Лагеря, тюрьмы - все тут. Может, попадутся вам на пути? А? Девочку Галей звали... Сейчас ей... да... семнадцать лет... Косички русые... А мальчик - Юрик. Ему одиннадцать. Вот я вам карточку покажу.
И, торопливо достав карточку, дает ее корреспонденту.
Две детские головки, русая Галина, вихрастая Юрина.
Дорошенко с мольбой смотрит на корреспондента.
- Так не забудете? Девочку Галей звали... мальчика Юриком...
И, круто повернувшись, уходит.
Корреспондент растерянно смотрит ему вслед.
- Я буду искать... - тихо говорит он.
...Стоят на берегу Буга солдат Слюсарев и сапер.
- Ну что ж! - говорит Слюсарев. - Пойдем Польшей. Не знаю, может, ногам по чужой земле будет тяжелей идти, а душе, душе, я считаю, будет легче. Чужая слеза не жжет! Чужое горе - не свое!
...Идут войска Польшей...
Дороги... улицы... лесные просеки... поля...
Едут верхом Вася Селиванов и Автономов.
Под Васей - резвый жеребец, у Автономова - тяжелая артиллерийская лошадь.
- Ну, как командир? - спрашивает корреспондент.
- А ничего! Воюет.
- Тоскует?
- Нет. Теперь, кажись, надеется, - отвечает Вася и косится на лошадь Автономова. - Где вы такую кобылу добыли?
- А что? - обеспокоился Автономов.
- Ничего! - усмехается Вася. - Могучий конь. Трактор!
- Артиллеристы одолжили... Я сейчас у них был... Едут.
- Нет! - вдруг, встряхнув кудрями, говорит Вася. - Одинокому парню на войне лучше! Живешь, как птица поет... без вздоха.
- Едут.
- Ато что ж? - продолжает Вася. - И не засмеется он никогда. Туча тучей. Бойцы и то обижаются. Солдат любит, чтоб командир веселый был. С веселым командиром и воевать веселей... и умирать веселей...
- Эх, Вася! Война-то - невеселое дело!.. Смерть, кровь, горе, грязь...
- А на это на все наплевать надо! - вдруг рассердился Вася. - И не смотреть! Да! - После паузы, тише: - Я теперь, Федор Петрович, циником стал. Я теперь на все равнодушно смотрю. Я бесчувственный... - И он даже сплевывает через плечо.
- Ой ли? - смеется корреспондент.
...Идут войска Польшей...
Вот ворвались в город... дерутся на улице... рвут колючую проволоку...
Вот бежит по узкой улице среди готических зданий закопченный пороховым дымом солдат Иван Слюсарев.
Бежит с винтовкой наперевес.
- Выходите, люди! - кричит он. - Немца больше нет!
Вот сильным рывком вышибает Савка Панченко дверь в подвал. Кричит в темноту:
- Эй! Живые есть? - Ждет секунду и опять: - Эй, выходи, не бойсь! Мы прогнали немцев!
И тогда из подвала робко выходят люди. Это поляки. Они идут словно слепые, зажмурив глаза и спотыкаясь.
Ветер ударил им в лицо. Солнце брызнуло в глаза. Они жадно открывают рты, дышат, дышат всей грудью, впервые за много месяцев.
И один из них говорит удивленному Савке:
- Семь месяцев, проше пана, не видел солнца... - И объясняет: - Я из Майданека убежал...
Вот идет по разрушенной улице Вася Селиванов. На колючей проволоке, на фонарях, на домах огромные доски с надписью:
"Verboten".
-------------
"Воспрещается".
Вася останавливается у одной доски, подымает с земли еще дымящуюся головешку и ею - как карандашом - зачеркивает надпись и пишет: "Разрешается"!
- Разрешается! - говорит он полякам, окружившим его. - Все разрешается! Жить, дышать, существовать, работать! Разрешается!
Идут советские солдаты Польшей...
Измученные люди приветствуют их.
У колодца, у распятья, распростерши руки, словно желая обнять солдат, стоит плачущий от счастья старик поляк. На перекрестке дорог, у часовенки, стоит женщина с ребенком. Ребенок машет солдатам ручонкой. В часовне мадонна с ребенком. Мадонна кажется беженкой.
Идут советские солдаты... полевой дорогой...
И Савка Панченко продолжает свою песню, начатую им на Дону.
...Стихает песнь...
Солдаты подходят к какому-то огромному лагерю.
Электрифицированная колючая проволока в четыре ряда окружает лагерь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});