центре острова и считались людоедами. В колонии Ричарда Пальме Истребитель Слонов работал пастухом. Он сторожил буйволов, а его дочь наблюдала за молочным погребом. Однако эти обязанности мало соответствовали тому, что делал этот малаец, потому что буйволы, большей частью запряженные в телеги и фургоны, работали в полях, а когда возвращались вечером, о них заботился уже другой работник — Дымящая Трубка.
На самом же деле Истребитель Слонов был охотником. Вооруженный длинным, тяжелым ружьем, он рыскал по окрестным горам, иногда углублялся в соседний лес, чтобы настрелять для своих хозяев диких индюков, фазанов и ланей. Ему приходилось охотиться и на слонов, отчего он и получил свое прозвище. Но гораздо больше, чем слонов, этот малаец убил тигров, и этими победами он завоевал исключительную репутацию среди своих соотечественников.
Малайцы верили, что души их усопших предков переходят в тела тигров, вот почему они не слишком стремились на них охотиться. Только в случае, если тигр убил кого-либо из близких родственников охотника, он мог поднять оружие на этого зверя. Как раз в таком положении находился Истребитель Слонов — его мать была съедена одним из тигров прямо возле собственного дома.
Характер Истребитель Слонов имел совершенно невозмутимый. Никто и никогда не замечал в нем никаких слабостей, кроме любви к петушиным боям. Он даже сам занимался воспитанием петухов, и его нередко встречали с пернатым чемпионом под мышкой.
Кожа Истребителя Слонов была медного цвета, лоб казался узким и низким, нос был приплюснутый, скулы выдавались вперед, а спокойные, блестящие глаза, наоборот, были глубоко посаженными.
Одежда Истребителя Слонов состояла из полосатых панталон до колен и куртки с короткими рукавами, которая открывала татуированные руки. Каян саронг — нечто вроде шарфа — покрывал плечи малайца. Вокруг лба был обернут цветной платок, а сверху этой своеобразной чалмы торчало несколько прядей жестких нечесаных волос. Икры и ступни охотника были голыми. Два ножа с зубчатым лезвием, заткнутые за пояс, дополняли эту экипировку.
Дочь Истребителя Слонов была стройной и красивой девушкой с легким характером. На ней была полосатая куртка из ситца, спускавшаяся до бедер, и юбка, державшаяся на ее талии с помощью вышитого пояса. Полупрозрачная ткань служила девушке шарфом или вуалью. Ее великолепные черные волосы, собранные по китайской моде на затылке, были заколоты двумя длинными черепаховыми булавками. На руках и щиколотках у нее звенели серебряные кольца. Дочь Истребителя Слонов называли Легкой, причем не только за ее чудесный покладистый характер, но и потому что она очень легко и красиво плясала.
В то время, когда Ричард Пальме встретил Истребителя Слонов и его дочь, они возвращались с петушиного боя, и малаец нес под мышкой своего петуха — совершенно общипанного, окровавленного, но, очевидно, победителя — если судить по тому, как гладил хозяин его взъерошенные перья.
Увидев Пальме, малаец остановился. Не потому, что хотел выразить этим уважение хозяину поместья, — это было бы противно его независимому нраву. Просто по суровому лицу колониста, его стремительной походке и оружию, которым тот был увешан, Истребитель Слонов догадался, что случилось что-то особенное.
В нескольких словах Ричард объяснил ему, в какой опасности могут быть Эдуард и негритянка.
Это известие тронуло Истребителя Слонов больше, чем можно было ожидать.
— Эдуард!.. Тигр!.. — молвил он гортанным голосом. — Пойду, возьму мое ружье!
Он хотел бежать к поместью, но Пальме его удержал.
— Твое ружье? — переспросил колонист. — Не стоит терять время. Возьми мое. Надо спешить! С меня довольно и пистолетов.
Истребитель Слонов не колебался. Он передал дочери петуха, затем схватил оружие, предложенное ему Ричардом, и они быстро пошли по направлению к лесу.
Дочь Истребителя Слонов завернула драгоценного петуха в шарф и, напевая, продолжила путь к поместью.
* * *
Ричард Пальме и Истребитель Слонов все больше углублялись в плантации, пересекая их напрямик, чтобы скорее добраться до леса. Они не разговаривали, но горели одинаковым нетерпением.
Истребителю Слонов были чужды проявления обычных человеческих чувств, но Эдуарда он, можно сказать, любил. Малайцу нравилось в мальчике вовсе не его прелестное детское личико — в сыне хозяина его привлекало то, что все прочие считали недостатками юного Эдуарда. Он порой был несдержанным и дерзким, зато любил физические упражнения, оружие и опасные приключения. Все это восхищало Истребителя Слонов. Ему казалось, что из Эдуарда вырастет достойный воин, не хуже, чем он сам. Тем более что мальчик в силу своей по-детски наивной жестокости разделял страсть малайца к петушиным боям. Эдуард долго уговаривал родителей позволить ему присутствовать на этих ожесточенных битвах. Несколько месяцев тому назад он подарил Истребителю Слонов редкого петуха, которого мальчику дал майор Грудман, губернатор острова, и этот славный петух доблестно пал на поле брани. Подобный подарок очень впечатлил нелюдимого малайца, и его привязанность к молодому хозяину выросла в десятикратном размере.
Не переставая двигаться вперед, Ричард время от времени звал сына, но никто не откликался. Надвигалась ночь, и поле опустело. Работники ушли в свои жилища — новость о прибытии корабля, без сомнения, ускорила их возвращение в Новый Дронтгейм.
Наконец Пальме и Истребитель Слонов приблизились к лесу, который в этот вечерний час казался особенно опасным.
Лес, о котором здесь идет речь, нисколько не походил на материковый и вполне оправдывал ужас, который к нему испытывали жители острова. Никто не мог определить его протяженности — знали только, что, если там заблудиться, можно плутать несколько месяцев, если раньше тебя кто-нибудь не съест.
Лес этот, конечно, защищал жителей Нового Дронтгейма от диких племен внутренней части острова, но это преимущество было сопряжено с бесчисленными неприятностями и опасностями.
Испарения от гниющих деревьев и разлагающихся листьев в торфе и трясинах способствовали нездоровому климату округа. Кроме того, все дикие животные выскакивали оттуда, как из крепости, чтобы нападать на людей и опустошать поля. То носороги или дикие слоны приходили ночью топтать урожаи и разрушать плантации, то шайка крупных и мелких обезьян за несколько часов очищала от плодов все фруктовые деревья. Иногда один из тигров, называемых «человекоеды», рыскал по возделанным полям и похищал неосторожных, а порой гигантский удав охватывал своими ужасными изгибами какое-нибудь домашнее животное…
В лесу росло так много лиан и других вьющихся растений, а на земле было так много рытвин, ям и стволов упавших деревьев, что даже самые смелые из колонистов не осмеливались заходить дальше двух-трех миль. Только на опушке леса деревья были не так густы. Здесь встречались протоптанные тропинки — колонисты, нуждаясь в деревьях для своих построек, много работали топором. Но через несколько сотен шагов