Наслаждаясь каждым мигом близости, провожу кончиками пальцев по плечу, и ее кожа тотчас покрывается мурашками. Прикасаюсь губами к шее, целую, чуть прикусывая. Девушка сонно бубнит мое имя, не раскрывая глаз, все еще находясь на грани сна. Скользнув ладонью вперед, сжимаю небольшую, упругую грудь, пальцами обхватываю бусинку соска, и она моментально становился твердой. Спускаясь ниже, рукой веду по плоскому животику, прикасаюсь к нежным складочкам. Ее дыхание на миг прерывается, когда пальцы проникают внутрь. Моя отзывчивая девочка. Не дожидаясь, когда полностью проснется, прижал к себе ближе и плавно вошел, едва не заурчав от удовольствия. Шелковистая, гладкая, тугая. Так приятно плотно обхватывала член своей плотью.
Начал двигаться. Неторопливо, размеренно, с каждым движением проникая все глубже. Таня тихо застонала, выгибаясь навстречу, прижимаясь аппетитной маленькой попкой. Повернулась ко мне боком, подставляя сладкие губы для поцелуя. Нежные, припухшие после ночи, проведенной со мной. Целовал ее то медленно, то жадно, будто путник, добравшийся до воды, пытавшийся утолить жажду.
– Руслан, – простонала она чуть позже, когда довольные и счастливые начали собираться домой.
– Да?
– Ты посмотри, что мы натворили! – она подняла с земли платье, которое еще вчера было ослепительно белоснежным, а сегодня представляло собой жалкое зрелище. Смятое, в пятнах от травы, разодранное сбоку так, что не исправишь.
– Бывает, – пожал плечами.
Тряпкой больше, тряпкой меньше, но девочки трепетно относятся к свадебным платьям. Вот и Таня стояла напротив меня, сжимая в руках испорченную вещь, и у нее от волнения дрожала губа.
– Руслан, ты не понимаешь! Это примета плохая. Разорванное свадебное платье – это к…
– К тому, что у нас была безумная, страстная, обжигающе горячая брачная ночь, – перебил ее панический монолог, – и я тебя уверяю, оно еще легко отделалось, я вполне был готов его на лоскуты разодрать, лишь бы до тебя добраться. Если тебе его так жаль, можем устроить пышные проводы.
– Тебе все шуточки, – ворчит она, – а домой мне, по-твоему, голой идти?
– Оборачивайся, и никто не узнает, что моя дорогая жена сверкала голой попой в лесу.
– Ты невыносим, – она закатила глаза, отступая в сторону.
Попробовала надеть платье, прикрыть разорванное место руками, но все бесполезно – оно расползалось, обнажая красивую грудь, от которой взгляд невозможно оторвать. Поняв тщетность попыток, махнула рукой и бесцеремонно отобрала у меня пиджак, накинула на плечи, едва не утонув в нем, и довольно улыбнулась. Практически в тот же миг раздалось гудение телефона в кармане. Она нащупала его, достала и не глядя протянула мне. Увидев на экране Кирилла, порывисто ответил:
– А еще раньше позвонить нельзя было? Часиков так в пять? – с изрядной долей иронии поинтересовался у него.
– Еще один объект сгорел. Я на месте, разбираюсь, что к чему, – без предисловий начал бета.
Твою мать!
– Сейчас приеду, жди, – отключился и начал быстро одеваться.
– Что случилось? – молодая жена обеспокоено заглядывала в глаза.
– Проблемы на работе, срочно надо ехать, – произнес сдержанно, мыслями уже в проблеме, и, взяв ее за руку, быстрым шагом направился к усадьбе.
Танюша сникла, расстроено опустила плечи и без лишних вопросов последовала за мной.
– Солнышко, не расстраивайся, я приеду сразу, как все улажу. Не переживай.
– Я не переживаю. Мне просто не хочется с тобой расставаться.
– Мне тоже. Я постараюсь вернуться как можно быстрее.
– Постарайся.
* * *
– Второй объект! – хлопнул ладонью по столу так, что стоявшие напротив заместители дружно вздрогнули. – Кто-то запарывает нам второй объект за последние три месяца. И вы не знаете кто это?!
Глаза в пол, хвосты поджали, молчат. Правильно делают! Оправдания и пустые слова мне не нужны! Мне нужен результат!
– Куда служба безопасности смотрит, а? – смерил главного безопасника яростным взглядом. Он нервно поправил воротник рубашки, на лбу появились капельки пота. – Не слышу ответа?
– Мои люди всегда на местах…
– На каких? Злачных?
Он покраснел не то от возмущения, не то от обиды, но взгляд от пола не поднял. Знал, что если поймаю – сомну к чертям собачьим так, что потом неделю в себя приходить будет.
– А чем мой бета занят, если все из-под контроля вырвалось? Прохлаждается, положив болт на свои обязанности? – перекинулся на Кирилла.
Тот держался более достойно: руки за спину, челюсти стиснуты так, что желваки ходят, взгляд на уровне моего плеча – выше не поднимает, опасается. Молчит, не смеет прилюдно перечить, хотя вижу, что распирает. Нехер! Налажал, все проворонил, теперь пусть заткнется и обтекает.
– Набрал бездарей! Толку никакого, хоть сам все делай!
Я в сердцах поднялся и отшвырнул кожаное кресло в сторону. Подошел к окну и, сунув руки в карманы, долго смотрел на город, простилающийся внизу.
Как же меня все бесит!
Терпеть не могу, когда кто-то ломает мои планы, вставляет палки в колеса, да еще вдобавок трусливо прячется, выжидая удобного момента для укуса исподтишка. Еще эти, стоят как бараны тугие, глазами хлопают. Может, разогнать всех нахер? Пусть валят, я на их место быстро замену найду, порасторопнее.
Кто же решился дорогу мне перейти? Загорский? Вряд ли. У нас перемирие, он мужик умный и нарушать его не станет… до поры до времени. Семеновские? Там альфа ушлый, пронырливый, но не думаю, что решит в мою сторону тявкать. Кто еще? Не знаю. У остальных ни сил, ни храбрости, ни возможностей. Это надо быть либо отмороженным настолько, чтобы берегов не видеть, либо бессмертным, потому что расправа будет жестокой. Надо искать. Землю носом рыть, ведь не могло вообще следов не остаться.
– В общем, как хотите, но чтоб к пятнице у меня на столе лежал полный перечень лиц, задействованных в этом дерьме, – произнес не оборачиваясь, – понятно?
– Да, – ответил нестройный хор голосов. Точно бараны! Пока хвосты не накрутишь, работать не начнут.
– Все свободны. Кирилл задержись!
Все оборотни, кроме беты, покинули кабинет. Я прямо чувствовал, как они стремятся оказаться подальше от меня. Слабаки! Нечаев с места не сдвинулся. Я спиной его взгляд чувствовал, знал, что он сейчас не смолчит. Кроме того, что он бета клана, Кирилл еще и мой друг с самого детства. Единственный, кому позволено перечить. Наедине. Прилюдного неповиновения я не потерплю даже от него.
– Что скажешь? – интересуюсь, не скрывая сарказма.
– Какого черта ты на всех наехал?
– Мне следует закрыть глаза на вашу нерасторопность? На выполнение обязанностей спустя рукава?
– Ты же знаешь – это не так! – твердо произнес он, подходя ближе. – Все делают то, что должны. Клан работает как часы!
– Серьезно? – хмыкнул. – Тогда объясни мне, как мы просрали два объекта за столь короткий срок?
– Не знаю, –