силах сдерживаться, она засмеялась. Громко, во весь голос, как никогда не позволяла себе раньше. А потом запела песню: «Счастье вдруг в тишине постучало в двери…» Звонкий голос эхом разносился над заснеженной землей. Мимо пролетали огоньки городов, огненными змеями извивались дороги, темнели леса. «Без тебя как жилось мне до встречи этой?!»
Кто-то настойчиво дергал ее за палец. Надо же, медведь! Она чуть не забыла о своем мохнатом попутчике. Выглядел он уморительно - длинные конечности болтались на ветру. Хорош, ничего не скажешь! Медведь что-то прокричал, но часть фразы улетела, и Лида услышала только:
- Мы… ем.
- Что? - крикнула она.
- Подле… ду… ха…
Лида подтянула собеседника к самому уху.
- Мы подлетаем, сосредоточься на Михалине, а то пролетим мимо!
Лида представила Ванечку и почувствовала, как мир стал потихоньку тормозить. В следующий момент они с медведем плавно спикировали в сугроб у подножия большого дерева.
«Вот это гигант», - подумала Лида, разглядывая подпирающий небо ствол. А потом она увидела Михалина. Он лежал на снегу лицом вниз, полузанесенный снегом.
- Нет! - во весь голос закричала Лида и бросилась к нему.
Неужели она опоздала? Из-за ее нерешительности, из-за того, что она так долго топталась на подоконнике, боясь спрыгнуть… Лида перевернула Ивана на спину. Лицо его было совсем белым.
- Ваня! Очнись! Пожалуйста! - Задыхаясь от рыданий, она схватила Михалина за руку, стянула варежку и попыталась нащупать пульс. Дрожащие от волнения и мороза пальцы ничего не чувствовали. Рука была холодной и безжизненной.
- Что делать? - растерянно обернулась Лида к своему плюшевому спутнику.
- Я уже думал, что ты обо мне забыла, - насмешливо заявил он и уже серьезно добавил: - Надо тащить его в гостиницу. Только сначала лыжи снять.
Лыжи сниматься не хотели. Лида ободрала руки в кровь, пока ей наконец удалось стащить их с Ивана. Оглядевшись по сторонам, она увидела далеко внизу огоньки. Обострившаяся до предела интуиция подсказала, что это отель, где живут ее коллеги. Лида подхватила Ивана под мышки и потащила по снегу. Шаг, другой… Ноги подкосились.
- Не могу… - жалобно простонала она, падая в снег рядом с Иваном.
- Эй, ты про меня не забыла? - раздался из-под дерева недовольный голос медведя.
- Забудешь про тебя, как же, - проворчала Лида и на коленях - подняться не было сил - вернулась за игрушкой.
- А ты молодец, - сказал он, - не ожидал. Давай-ка вот что сделаем. Клади своего драгоценного Михалина на меня и сама садись.
Лида уже открыла рот, чтобы переспросить, что, собственно, ее собеседник имеет в виду, но поняла, что этим только вызовет очередной шквал насмешек, поэтому просто засунула плюшевого нахала под спину Ивану. Сначала ничего не происходило, а потом она увидела, как из-под спины Михалина вылезает нечто напоминающее зеленое одеяло.
- Лапы вытащи, - раздалось откуда-то снизу.
Ободранные пальцы оставляли на снегу кровавые следы, но Лида не чувствовала боли.
- Садись скорее и держись крепко, - сказал медведь, когда все четыре лапы были извлечены на свет божий. Лида уселась на край одеяла так, чтобы голова Ивана лежала у нее на коленях.
- Тебе придется рулить, а то я ничего не вижу. Можем врезаться в дерево, как твой драгоценный Михалин.
Лиде уже не надо было переспрашивать, что делать. Медвежьими «руками», растягивающимися, словно эластичные колготки, она обвязала тело Ивана, а «ноги» крепко сжала в руках, чтобы рулить.
- Готова?
Лида кивнула, как будто медведь мог ее видеть, но он почувствовал, а может, и не ждал ответа. Одеяло под Лидой дернулось и заскользило вниз по склону навстречу мерцающим огонькам. Рулевой из Лиды получился не очень хороший, несколько раз они чуть не врезались в неожиданно выныривающие из темноты деревья. Но, очевидно, ангел-хранитель оберегал их тройку. Лида не знала, сколько продолжался этот гигантский слалом. Закончился он внезапно у подножия широкой лестницы, ведущей к большим резным дверям трехэтажного дома. Обостренная интуиция подсказала, что это и есть то самое место, которое показывала ей по скайпу Алла.
- Дальше я не могу. Надо позвать кого-нибудь на помощь, - сказал медведь.
Лида попробовала подняться, но шлепнулась обратно на мягкую зеленую шерсть. Ноги не слушались.
- Не боись, - заявил медведь, - кто-то идет.
Откуда-то издалека действительно доносились возбужденные голоса. Лида прислушалась, пытаясь уловить знакомые интонации - может быть, это кто-то из коллег, - и вдруг услышала голос бабушки:
- Лида! Лидочка! Вернись!
- Нет! - простонала она.
Бабушкино воспитание опять заявляло о себе. Это был еще один из пунктов ее доктрины в отношении мужчин: ночевать женщина должна у себя дома. Пусть она даже доберется туда далеко за полночь, но не поддастся на уговоры. А если поддастся, пусть не удивляется, что к утру карета превратится в тыкву, а любящий и заботливый мужчина - в невыспавшееся, опаздывающее на работу существо. «Думаешь, почему Золушка убежала от принца? - спрашивала бабушка, - да именно поэтому. Это был грамотный стратегический ход. Не убеги она, не факт, что принц женился бы на ней».
- Лида! - снова раздался бабушкин голос.
- Если хочешь вернуться, тебе пора, - глухо сказал медведь.
- А как же Иван?
- Будет тебе Иван, будет. Честное медвежье!
«А ты?» - хотелось спросить Лиде, но она понимала - забрать медведя, значит, оставить Ванечку лежать на холодном снегу, поэтому она лишь пожала зеленую мягкую лапу в знак благодарности. А потом посмотрела в последний раз на золотые шарики на мохнатых лапах в обрамлении разноцветных огоньков, зажмурилась и представила черные шары омелы на голых ветках тополя.
* * *
Первое, что увидела Лида, открыв глаза, - лицо мужчины, склонившегося над ней.
- Вы слышите меня? - спросил он.
Лида кивнула, отметив про себя, что лежит на диване в своей квартире.
- Она пришла в себя, - сказал мужчина.
Лида поискала глазами того, кому предназначались эти слова, и увидела бабушку.
- Лидочка, господи, как же ты меня напугала!
Бабушка села рядом, обняла ее крепко-крепко и расплакалась.
- Ба, да что случилось? - Лида гладила ее по спине.
- Это я у тебя хочу спросить: что случилось! Я тебе весь день звонила, а потом собралась и приехала. Хорошо, что у меня ключи были! Захожу, а ты лежишь в кухне - в сапогах и в куртке, руки все в крови, и