Читать интересную книгу Президентский марафон - Борис Ельцин

У всех нашлись свои причины, вроде бы логичные, справедливые. Но было у меня интуитивное чувство: эти люди готовы объединиться, они по-прежнему мои союзники, только нужно эту объединяющую всех идею найти!

... В конце 1995 года в моем ближайшем окружении (а неформальным его лидером тогда был Александр Коржаков, руководитель моей охраны) стала обсуждаться идея: наследником Ельцина должен быть не проигравший думские выборы Виктор Черномырдин, а Олег Сосковец, первый вице-премьер. Статный мужчина "с открытым русским лицом", настоящий хозяйственник, бывший директор металлургического завода, по сути дела, второй человек в правительстве, он был вполне достойной

представительной фигурой. Тогда я еще не до конца понимал, насколько опасен Коржаков в роли "спасителя отечества", почему он так рьяно протежировал своему ближайшему другу Олегу Сосковцу.

Мне никто ничего не говорил в открытую, но я и так видел, как упорно Коржаков подталкивает меня к тому, чтобы я отправил в отставку Черномырдина. Дальнейший ход событий просматривался тоже достаточно четко: на волне борьбы с чеченским сепаратизмом, на волне "коммунистической угрозы" к власти приходит полувоенная команда постсоветских генералов: начальник службы безопасности Александр Коржаков, директор ФСБ Михаил Барсуков, которых прикрывает своим могучим телом первый вице-премьер Олег Сосковец. Найдутся и другие...

Буду неискренен перед читателем, если скажу: вот именно так я тогда и думал, именно поэтому и пошел на выборы. Нет, не поэтому.

Я стоял перед жизнью, продуваемый всеми ветрами, сквозняками, стоял и почти падал от порывов ветра: крепкий организм - подвел; "ближайшие друзья" - уже нашли тебе замену, как стая, которая исподволь, постепенно намечает нового вожака; наконец, отвернулись от тебя и те, на кого ты всегда опирался, кто был твоим последним рубежом, резервом, - духовные лидеры нации. А народ... Народ не может простить ни "шоковой терапии", ни позора в Буденновске и Грозном. Казалось бы, все проиграно.

В такие моменты приходит прозрение. И вот с ясной головой я сказал себе: если иду на выборы - выигрываю их, вне всяких сомнений. Это я знаю точно! Несмотря на все прогнозы, несмотря на рейтинги, несмотря на политическую изоляцию. Но вот вопрос: иду ли? Может, действительно пора мне сойти с политической сцены?

Но мысль о том, что я тем самым буду способствовать приходу к власти коммунистов, показалась нестерпимой.

Вероятно, выручила моя всегдашняя страсть, воля к сопротивлению.

В конце декабря я свой выбор сделал...

... А потом появилась Таня.

Читатель не должен удивляться, встретив в книге эту фразу. Лена и Таня, мои дочери, никуда из моей жизни, конечно, не исчезали. Самые любимые, дорогие люди. Но железное правило - семья отдельно, работа отдельно - я никогда не нарушал. Не нарушал до весны 1996 года...

У каждого человека свои привычки, свой характер, свой образ жизни. Здесь общих законов нет. Сейчас стало общеизвестным, что Михаил Сергеевич Горбачев от своей жены секретов не держал. И по-своему он был, конечно, прав. У меня была прямо противоположная ситуация: долгие годы в семье я о политике вообще не говорил. Ни слова! Все новости жена и дочери узнавали только по телевизору. Я выслушивал их мнения, восклицания, реплики - и молчал. Со стороны это выглядело, наверное, довольно странно. "Боря, ну сколько же можно не платить пенсии людям! Когда правительство с этим наконец разберется?" Я молчу, как в рот воды набрал. Или отвечаю вроде бы невпопад: "Слушайте, а какая погода сегодня отличная!" Мои мнения о людях, о ситуациях они вычисляли по каким-то словечкам, жестам, реакциям. Так продолжалось долгие годы: читать длинные и сложные лекции о политике я отказывался, а разговаривать на поверхностном уровне - не хотел. Но в момент жесточайшего политического кризиса, когда от меня отвернулись почти все бывшие союзники, семья неожиданно пришла мне на помощь. Пришла в лице дочери.

... Таня была абсолютным технарем, ни о какой политике не помышляла. Ей к тому времени было уже за тридцать. Самостоятельный, сложившийся человек. Окончила факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, уже довольно долго работала в КБ "Салют", была хорошим программистом, занималась баллистикой, в частности расчетом траекторий космических летательных аппаратов. На мою бурную политическую карьеру смотрела, как мне всегда казалось, с уважением и,

наверное, с некоторым восторгом, испугом, жалостью: папа, куда же тебя занесло?

И в личной жизни у Тани все сложилось. Ее муж, Алексей Дьяченко, конструктор и сын конструктора, работал в том же бюро. Сын Борька был уже старшеклассником, младший сын Глеб только что родился. Таня как раз была в отпуске по уходу за ребенком, растила маленького Глеба.

... В начале января я объявил о своем решении идти на выборы. Тогда же был создан мой предвыборный штаб, руководителем которого стал Сосковец. Я рассуждал так: если у Олега Николаевича есть политические амбиции, пусть он их проявит. Пусть покажет, какой он политик, какой политической волей обладает. А там посмотрим...

Скандалы в штабе начались почти сразу же. Первый - с подписями по поддержке кандидата в президенты, необходимыми по Закону о выборах. Газеты мгновенно разнесли весть о том, что в день зарплаты железнодорожников и металлургов заставили расписываться сразу в двух ведомостях: в одной - за зарплату, в другой - за президента Ельцина. Я попросил проверить. Оказалось - правда. Это был не только позор на весь мир. Важно было другое руководитель штаба просто "забыл" о том, что мы живем уже в другой стране.

Это сейчас мы произносим как само собой разумеющееся: политическое планирование, предвыборные технологии. До таких тонкостей тогда не доходили. Шла сплошная, беспардонная накачка губернаторов: вы должны, вы обязаны обеспечить! Серые от испуга губернаторы встречали,

рапортовали, но что толку! Ни внятных лозунгов, ни внятной стратегии, ни анализа ситуации не было и в помине. Помню, как Сосковец по какому-то незначительному поводу грубо наорал на телевизионщиков: что-то там не то показали в выпуске "Вестей". Практически поссорил нас с телевизионными журналистами.

Это был единый стиль.

Такая работа живо напомнила мне заседания бюро обкома партии - те же методы, слова, отношения, как будто из глубокого прошлого. В кулуарах вроде бы нормальные живые люди, на заседаниях - наглухо застегнутые "пиджаки".

Тогда-то я и понял, что мне в штабе нужен свой человек. Человек, который беспристрастно и честно сможет рассказать мне о том, что происходит, поможет увидеть ситуацию другими глазами. И самое главное - он должен быть свободен от групповых пристрастий, быть вне борьбы различных "интересов", которыми полна вся эта предвыборная деятельность.

Где же его взять? Да еще такого, который не вызвал бы подозрений, интриг, вошел бы туда спокойно и незаметно. Практически человек-невидимка!

Как-то раз ко мне в Барвиху приехал Валентин Юмашев. Я не выдержал и поделился с ним своими мыслями: чувствую, что процесс не контролирую, вижу по потухшим глазам помощников, в частности Виктора Илюшина, что ситуация в штабе день ото дня ухудшается и мы медленно, но верно погружаемся в болото. И судя по всему, штаб - сплошная склока, никакой стратегии нет, советский стиль общения, на собрание единомышленников совсем не похож.

"Нужен свой человек в штабе", - сказал я. Валентин послушал, покивал, задумался.

... Но кто? Кто это может быть?

"А если Таня?" - вдруг спросил он.

Я вначале даже не понял, о ком он говорит. При чем тут Таня? Это было настолько непривычно, что меня сразу же одолели сомнения: как это будет воспринято в обществе? Что скажут журналисты, политики? Как она будет встречена в Кремле?

... С другой стороны, Таня - единственный человек, который сможет донести до меня всю информацию. Ей скажут то, чего не говорят мне в глаза. А она человек честный, без чиновничьих комплексов, скрывать ничего не будет. Она молодая, умная, она моя дочь, с моим характером. С моим отношением к жизни.

В середине марта создан новый предвыборный совет - его возглавил я сам, а замом стал Виктор Черномырдин. На заседании не без волнения представил Таню: "Представляю вам нового члена предвыборного штаба Татьяну Дьяченко".

Вначале никто ничего не понял: ну, появилось новое лицо, ну, сидит девушка допоздна, появляется рано утром, днюет и ночует на этих совещаниях, общается со всеми, задает наивные вопросы. Может, причуда просто такая? И вдруг в какой-то момент стало понятно: при ней многое стало невозможным. Интриги, склоки, мужская борьба самолюбий вдруг улетучились сами собой. Мне об этом рассказали только потом, сам-то я на все эти бесконечные совещания не ходил.

Дело в том, что Таня пришла в этот кремлевский мир из другой жизни. Ее простые, естественные реакции сбивали с толку видавших виды чиновников. Она спрашивала: а почему? И глупость, прикрытая бюрократическим апломбом, мгновенно себя обнажала. И проблема приобретала совершенно ясные очертания.