Читать интересную книгу Дурная компания - Александр Торин

Женщина с уважением смотрела на Ефима снизу вверх.

— Хорошо, хорошо, Ефим, — пробормотала она, накинула пиджак и встала из-за стола.

— Что значит хорошо? — Ефим начал раздражаться. Он схватил ящик с маленькими блестящими металлическими детальками и швырнул их в мусорную корзину. Детальки с шорохом скользили по обрывкам бумажных листов, проваливаясь в темную глубину ящика. — Вот это хорошо! — Ефим удовлетворенно отряхнул руки. — Ну вот видите, — уже спокойным голосом и по-русски сказал Ефим, обращаясь к нам. — Вот такие неинтересные проблемы приходится решать. А что делать, ведь в одну секунду прогоришь и по миру пойдешь. Ну пойдем, поговорим.

Мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет Ефима. На письменном столе стояли несколько фотографий, на которых Ефим сидел с какой-то женщиной и маленьким ребенком. На другой фотографии ребенок был уже постарше, и в нем можно было узнать симпатичную девочку, похожую на отца. На третьей фотографии Ефим был в компании друзей, явно российского происхождения, с безошибочно узнаваемыми лицами интеллигентов шестидесятых годов. Впрочем, фотография эта явно была сделана уже за пределами одной пятой части суши, что безошибочно можно было определить по просторной комнате, камину и обилию импортных напитков на столе.

Ефим сел за стол и вздохнул. — Ну, рассказывай, — сказал он, обращаясь ко мне. — Вот он, — и он кивнул в сторону Андрея, на лице которого мгновенно возникла почтительная улыбка, — рассказывал о тебе. Значит наукой занимаешься, в Израиле живешь? Там хорошая наука, есть сильные люди, я ведь там почти год прожил, только сбежал — работу в Англии предложили, но вот попал сюда и застрял, здесь затягивает, ты знаешь? Удивительное место! Ты вроде нормальный, я ведь людей хорошо вижу, у меня интуиция, парень толковый. И по-английски говоришь. — Ефим вдруг перешел на английский. — Машину водишь, знаешь, как на Западе жить, самостоятельный. Ведь когда в Израиль уехал, никто тебе не помогал, сам карабкался? А там условия жесткие, не то что здесь. Я это в людях уважаю. Здесь ко мне ребята приезжают из России на все готовое, жизни не знают, получают все сразу, квартиры, машины, деньги. Я, когда приехал, полы мыл за тридцать центов в час, не то что они, — и он качнул головой в сторону Андрея. — Ведь нет у тебя проблем, правда? И зарплаты хватает?

Андрей качнул головой и расплылся в натянутой улыбке. Он не сводил глаз с Ефима, полураскрыв рот и ловя каждое его слово.

—Я думаю, с тобой проблем не будет, — снова перешел на русский Ефим.

— Ты знаешь, у нас сейчас имеется небольшая проблема. Промышленность меняется, то, на чем я деньги сделал еще пару лет, доход давать будет, а потом придется уходить. Они какие-то новые методы придумали, статьи пишут, и никто не знает, что это такое. Есть какие-то профессора, но они даже толком объяснить не могут, о чем это все. У нас были гениальные ребята, ушли, жалко, такие типчики, из принципа по-русски с родным отцом не разговаривали. Или вот инженеры, они ходили в халатиках, с калькуляторами, идиоты, считали что-то. Ну, при чем здесь желтые носки, да, да, они ходили в желтых носках! С умным видом, а носки желтые, брюки короткие, и калькуляторы из кармана торчат! Представляешь, желтые носки и такие короткие брюки, чуть ниже колен! Я когда пришел, за неделю все сделал, то, что они год в своих носках вычисляли!

Ефим продолжал говорить, переходя то на русский, то на английский. Его мягкий баритон как-то обволакивал мое сознание. Вроде бы все, о чем он говорил, было понятно, но раздроблено на мелкие, изолированные друг от друга островки сознания, и я с ужасом почувствовал, что уже давно потерял нить разговора и совершенно не чувствую взаимосвязи между инженерами в желтых носках, новыми идеями в электронике, отверстиями и гениями, не разговаривающими с родителями по-русски. Временами мне казалось, что Ефим переходит еще на какой-то третий язык, смысл которого я не вполне понимал. Странное чувство затуманенности возникло у меня в голове. Ефим все продолжал говорить.

—Ты понимашь, о чем я говорю? — вдруг спросил он и пристально посмотрел мне в глаза слегка настороженным, неподвижным, оценивающим и цепким взглядом. Я вышел из оцепенения и почувствовал некоторую неловкость. Переспрашивать Ефима было как-то неудобно.

— Да, да. —ответил я.

— Хорошо! — сказал Ефим и сразу как-то успокоился. — Ты знаешь, трудно найти толковых людей. Вот и он тебя рекомендовал, — и Ефим качнул головой в сторону Андрея, который сразу же покраснел, расплылся в застенчивой улыбке и покачал головой, как будто хотел сказать, что хотя и рекомендовал меня, но сам он при этом не при чем. — В общем, я долго уже говорю. Если захочешь, мы сделаем на тебя все документы, визу, приедешь, устроишься. Поработаешь год-другой, захочешь — оформим тебе грин-кард. Я вижу, ты парень толковый, может, справишься. Очень надо бы разобраться в этой теории, они понаписали статей, сами ничего не понимают. Так что смотри, денег тебе подбросим, будешь жить нормально, привези семью, купишь новую машину себе и жене. Я от тебя ничего не хочу, чувствуй себя свободно — читай, разбирайся, в библиотеку ходи, может, чего придумаешь, нам объяснишь. Не получится — как хочешь, можешь найти другую работу, уйдешь в университет или в Израиль вернешься. Ну потеряем мы твою зарплату за пару лет, это не проблема. Я с этими идиотами, которые дырки просверлить не могут, в сто раз больше уже потерял! Так что поработаешь спокойно, не торопясь, накопишь денег, ведь это тоже важно, у тебя же наверняка зад голый! Да? Правильно я говорю? Ты меня поправь, если я неправ. Ну все, я закончил! — Ефим резко встал и улыбнулся мне: — По рукам? — спросил он.

Противоречивые чувства овладели мной. Предложение звучало заманчиво, каков размах, — на дырках потерять миллионы! Такое бывает, быть может, раз в жизни — пожить и поработать в знаменитом месте, да еще и хорошую зарплату получать! Я вспомнил мучительный процесс подготовки заявок, десятикратное переписывание статей, ответы на идиотские замечания рецензентов и все увеличивающуюся неопределенность по поводу того, получу я место на факультете в следующем году или нет.

— По-рукам! — неожиданно для себя и бодро ответил я и пожал руку Ефиму. Только какой-то холодок вдруг родился где-то в горле, как маленький холодный комок пробежал у меня по груди и спустился куда-то в область желудка. Стены на мгновение поплыли у меня перед глазами, и из-за серой пелены подсознания на какую-то долю секунды я увидел себя, день изо дня поднимающегося по лестнице на второй этаж компании под ярким, чуть мерцающим светом люминисцентных ламп. Видение качнулось и исчезло.

— Все, поздравляю, ты Ефиму понравился. — прошептал Андрей. —Считай, что дело в шляпе, у нас все делается быстро. Собирай вещи и готовься к жизни в Америке.

Этим вечером я смотрел на проплывающие за окном окрестности, мягко светившуюся зеленым светом панельную доску машины, читал знаменитые, знакомые с детства названия окрестностей и компаний. Меня ждало интересное и пока что неизвестное будущее. Я старался не думать о холодке, иногда возникающем где-то внутри, и списывал его на счет предстоявших перемен и связанных с ними трудностей и хлопот…

На востоке поднималась заря, алюминиевая махина огромного лайнера осветилась первыми лучами солнца, белые редкие облака висели внизу над бескрайней голубой равниной океана. Я физически ощущал, как крохотная песчинка моей плоти отдаляется от солнечного мира дикого Запада и с каждой минутой приближается к древней, просыпающейся Евразии, где в заснеженной Москве ждут и надеются увидеть меня люди, давшие мне жизнь и носившие меня на руках по маленькой комнатке в доме, около сада Эрмитаж, а на берегу Средиземного моря спит в своей кроватке малыш, который. Возможно. когда-нибудь будет вспоминать обо мне, пролетая в небе над полоской земли, давшей ему жизнь.

Над Амстердамом висел густой белый туман. Боинг погрузился в него и плюхнулся на покрытую инеем полосу аэропорта. Разноязычная толпа вытекла наружу под прощальные улыбки очаровательных светловолосых стюардесс. Через сорок минут я уже поднимался по трапу самолета той же голландской авиакомпании, летевшего в Москву.

Каким-то неведомым образом близость столицы пяти морей начала ощущаться с первых секунд моего пребывания на борту. Самолет этот, хотя и принадлежал той же компании, что и предыдущий, был поменьше размерами и весь какой-то неустроенный. Ковер был покрыт пятнами от разлитого кофе, кресла были серыми от старости, заношенными и обтрепанными. В рукоятке моего кресла из открытой пепельницы торчала раздавленная сигарета со следами яркой женской помады. Экипаж состоял из нескольких заспанных женщин с усталыми лицами и угрюмого стюарта с явными признаками утреннего похмелья. «Вот так и приехали!» — подумал я. Лететь предстояло всего часа три, так что неустроенность можно было легко пережить, тем более что вскоре мне предстояла встреча с родными и друзьями, которых я не видел уже несколько лет.