Читать интересную книгу Леший в погонах - Александр Александрович Тамоников

был мужчиной невысоким, внешность имел неброскую. Шелестов после первых тридцати минут знакомства с майором подумал, что сейчас они расстанутся, а через неделю Максим Андреевич не сумеет составить словесный портрет этого человека. И голос у него самый обыкновенный, и никаких особенных словечек и шуток-прибауток в его лексиконе не было. А ведь так и надо, усмехнулся Шелестов, – незапоминающийся, неприметный, не бросающийся в глаза. Таким должен быть оперативник, контрразведчик.

– Сейчас здесь пусто, – обведя взглядом помещение, сказал Морозов. – Мы вывезли все после того, как осмотрели строение, простучали полы, стены. Тайников не нашли.

– Как долго здесь размещалось отделение гестапо? – спросил Шелестов, обходя большую комнату, заглядывая в небольшое смежное помещение.

– Больше года, как показали свидетели. У них была своя тюрьма в подвале, но вход со стороны двора. Мы можем потом осмотреть и подвал.

– Нас интересуют документы, Тимофей Иванович, – напомнил Шелестов. – Архив вывезен, но по дороге пропал… Так вы сообщали в Москву?

– Не совсем так, – возразил майор. – В Москву сообщали из Управления контрразведки Смерш-армии. Я не знаю, каков был текст сообщения, но в принципе вы верно определили положение именно таким. По некоторым агентурным сведениям, часть архива действительно пропала во время нашего наступления. Дороги бомбила наша авиация, бомбила, надо сказать, страшно. Я видел остатки немецких колонн.

– Вам удалось установить личности русских пособников, кто мог быть свидетелем эвакуации отделения гестапо?

– Да, мы этим делом плотно занимаемся, товарищ подполковник. Этими людьми могли быть кто-то из полицаев, которых привлекали к карательным операциям, кто-то из агентов гестапо, кто работал среди местного населения и периодически информировал свое руководство здесь в отделении гестапо.

– Хорошо, держите меня в курсе. О любой, пусть самой незначительной информации сразу докладывайте мне. А сейчас, Тимофей Иванович, я хочу вас расспросить вот о чем. – Шелестов прошелся по комнате и уселся на стул возле стола. – Скажите, что представляет собой этот штурмбаннфюрер Николас Альбрехт. Вы получили какое-то представление о его личности? Да вы садитесь, садитесь!

Морозов кивнул, взял второй стул, проверил его на прочность и уселся напротив Шелестова. Он снял фуражку, пригладил волосы и положил фуражку на стол. Максим Андреевич с интересом наблюдал за майором, понимая, что тот совершает все эти движения для того, чтобы собраться с мыслями и точно ответить на вопрос.

– Я понимаю ваш вопрос, – наконец заговорил Морозов. – По отзывам тех, кто общался с Альбрехтом, кто был свидетелем его деятельности, он был человеком, который хорошо знает свое дело, большой мастер сыскного дела на оккупированной территории. Нельзя сказать, что он недооценивал наш народ, недооценивал наших подпольщиков и партизан, с которыми боролся. Он очень умело использовал предателей, умело подбирал себе агентов для засылки в партизанские отряды и в среду городского подполья. Хорошо разбирался в людях, независимо от национальности. Видел этот тип в них то, что делает похожими друг на друга всех предателей, независимо от национальной принадлежности и цвета кожи, – зависть, жадность, обиду, жажду власти. Планировал операции он очень тонко.

– И все же, – задумчиво проговорил Шелестов, – вы готовы ответить на мой вопрос, который, я так замечаю, вы поняли.

– Мог ли сыграть Альбрехт на весь банк, как говорят картежники? – майор хмыкнул и покрутил головой. – Интересная мысль. Значит, вы полагаете, что начальник местного гестапо мог оценить ситуацию на фронте как катастрофическую для вермахта и вообще предвидеть поражение Германии? Но для этого он должен перестать быть фанатиком и ярым нацистом. А он таковым является. И все, кто его знал, оценивали Альбрехта именно так. И второе: он должен был вступить в сношение с представителями разведок заинтересованных стран. Просто забрать архив с именами и адресами оставленной и готовой работать агентуры, чтобы потом когда-нибудь предложить ее какому-то покупателю? Слишком много «но» в этой гипотезе.

– Конечно, вы правы, – согласился Шелестов. – С этих позиций, безусловно, Альбрехт так поступить не мог. Ну а если мы его недооцениваем? Если ярый нацизм и преданность рейху – лишь маска, лишь хороший добротный образ? А если мы с вами не знаем, что эмиссар западной разведки вступал с ним в контакт? Ведь Альбрехт, по вашему же утверждению, работал очень тонко. Мог сработать так же тонко и вступив в отношения с американской, британской или любой другой разведкой. Вы не согласны со мной?

– Я допускаю такую возможность, – после недолгой паузы ответил Морозов. – Ценность такого архива сложно переоценить. Я понял задачу. Будем прорабатывать и возможность подобных контактов. Но все же меня настораживает информация, что некто неизвестные что-то ищут в лесах на недавно освобожденной территории. Я представлю вам показания свидетелей, к которым обращались неизвестные с расспросами, есть ли в лесах немцы, попавшие в окружение, причем именно небольшие группы. Есть ли в разрушенных селах люди, которые откровенно прячутся там, избегая встреч и с советскими военными, и с гражданскими тоже. Разумеется, обращались с расспросами не наши, не офицеры контрразведки. Это я проверял.

– Хорошо, покажете мне потом протоколы допросов. А теперь расскажите мне о жене Альбрехта, – попросил Шелестов. – Говорят, она в немецком гарнизоне была не последним человеком.

– Напрашивается расхожее определение: «фельдфебель в юбке», – улыбнулся майор, – но больше к ней подходит другое – «генерал в юбке». Она в гарнизоне, точнее в его женской части, заправляла всем. Здесь не так много было офицерских жен, но и среди служащих оккупационной администрации было немало женщин «фольксдойче»[1]. Это была ее армия, и она ею командовала. Она следила за всем, начиная от того, какой должна быть немецкая женщина: как одеваться, какую иметь прическу, как относиться к русской прислуге. Естественно, как воспитывать детей, как приобщать их к исконно германской культуре. Анна носила фамилию Альбрехт по мужу. Урожденная же она Анна фон Аккерман. Старинный род со шведскими корнями. В гарнизоне постоянно проводились концерты и действовал какой-то женский клуб, в котором немки делились кулинарными рецептами, выкройками платьев, музицировали и, конечно же, проводились беседы о Германии, о фюрере и все такое прочее.

– Вы хорошо осведомлены о ней, – удивился Шелестов.

– Эти сведения мы получили от подпольщиков. Они давно искали подходы к Альбрехту. В том числе и через его жену. Изучали быт их семьи, распорядок дня. Несколько раз готовили покушение на штурмбаннфюрера. Но попыток было всего две. Сильная агентура была у гестаповца. Этим ценен и его архив. Ведь все эти люди остались на освобожденной территории.

– Значит, Анна фон Аккерман любит порядок в доме и детей? – усмехнулся Шелестов.

– Очень. И эта любовь не мешала ей бить по лицу и плеткой свою прислугу и официанток в офицерском