Пео открыто смеялся над страхами Ника Джампа. Тем, кто знает эти леса, утверждал он, они дают пищу, кров и надежное убежище. Определенный риск, конечно, есть, но вот птиц-людоедов здесь никогда и в помине не было.
— Но зато есть змеи с погремушками на хвостах, — настаивал квартирмейстер, — и звери, которые свирепее индийских тигров.
— Что-то не видел я здесь твоих тигров, — рассмеялся Пео. — Вот дятлов действительно хватает, и поднимаемого ими шума вполне достаточно, чтобы до смерти запугать глупого матроса.
Пео объяснил, что лошади, шпаги и пушки в лесу не годятся, и Лансу предстоит научиться владеть новым оружием. Он достал из своего сундучка небольшой нож французской работы, который, по его словам, был намного полезнее шпаги в схватках с краснокожими дикарями.
— Смотри! — сказал Пео и метнул нож.
Пролетев над палубой, тот глубоко вонзился в бизань-мачту. Ник Джамп еще продолжал что-то бормотать о варварских нравах местных колонистов, но уже поглядывал на Пео с явным уважением. И когда он перевел взгляд на раскинувшиеся перед ним бескрайние земли, в его глазах больше не было страха.
Лансу казалось, что Джеймстаун должен быть похож на Лондон, и он был поражен, увидев на небольшом полуострове какую-то деревушку, окруженную высокими соснами. Когда же «Красотка Мэри» бросила якорь в гавани у длинного мола, странный город предстал перед ними во всей своей красе.
Здесь не было и следа былой английской опрятности. Большие дома перемежались грязными некрашеными лачугами. Форт, бревенчатый фундамент которого сильно пострадал от приливов, походил на прилепившийся к густой зелени леса ком глины. На пристани толпились люди, выглядевшие под стать уродливым постройкам на берегу.
Корабль встречали дочерна загоревшие женщины в бесформенных платьях-балахонах и холщовых передниках, мужчины с большими черными бородами, одетые в узкие кожаные рубашки и штаны, полуголые негры и украшенные перьями индейцы, кутавшиеся в меховые плащи-накидки.
Женщины с громким смехом обменивались с суетящейся на палубе командой солеными шуточками. Едва корабль причалил, на борт, как бабочки, слетелись полдюжины девиц, но капитан Кэрвер запер их на корме до тех пор, пока мужчины не закончат свою работу.
Роджер Кендолл сошел на берег вместе с Клейборнами и проводил их до таверны Соуна. Сэр Мэтью был одет в свой лучший шелковый камзол и высокую бобровую шапку, но всеобщее внимание привлек Ланс. Мальчик нарядился в костюм, подаренный ему на прощание королевой: камзол и брюки из бархата апельсинового цвета, шляпа с белыми перьями и высокие красные сапоги из марокканской кожи.
После многодневной качки ноги плохо слушались Ланса, и он ступал по суше, чувствуя, что земля ходит под ним ходуном, как палуба «Красотки Мэри». Но через несколько часов все встало на свои места.
Пришло известие, что губернатор Беркли хотел бы безотлагательно встретиться с сэром Мэтью. Поручив Нэду Пео командовать разгрузкой багажа и договариваться о его отправке утром вверх по реке в замок Клейборна, сэр Мэтью и Ланс отправились в дом губернатора.
На обоих изысканные придворные манеры сэра Вильяма Беркли произвели должное впечатление. Правитель Виргинии оказался статным моложавым господином с голубыми глазами, высоким лбом, прямым носом и несколько женственным мягким ртом. Одет он был просто, но дорого — в голубой бархатный камзол и большой угольно-черный парик.
— Мы с нетерпением ждали вас, сэр Мэтью, — начал губернатор. — Удобно ли вы устроились?
— Более чем, сэр. Завтра рано утром мы едем дальше.
— Вы найдете замок Клейборна в полном порядке. Абрам Гейл, управляющий, настоящее золото. Урожай убран, правда, он немного пострадал этой весной… Я уже послал лодку вверх по реке, дабы уведомить Гейла о вашем прибытии. Ему, конечно же, следовало быть здесь, но Кэрвер привел «Красотку Мэри» на неделю раньше ожидаемой даты. Я полагаю, он выбрал северный маршрут. Да, он смельчак, это Кэрвер!
— Путешествие прошло великолепно, — сказал сэр Мэтью. — Мы без труда миновали айсберги и даже не пострадали ни от одного серьезного шторма.
Затем они недолго поговорили об общих знакомых при дворе, и сэр Мэтью откланялся.
На обратном пути в таверну он тихо выругался и сказал Лансу:
— Он даже не упомянул о смерти твоего дяди Уолтера. Видимо, у этого ясноокого шаркуна совесть не чиста. Ничего, когда мы встретимся в следующий раз, клянусь, что заставлю его поговорить об убийстве!
Сэр Мэтью решил добираться до замка по суше — морское путешествие отбило у него всякую охоту вновь передвигаться по воде. Пео достал лошадей, отправил багаж в лодках вверх по реке и повел маленький отряд на запад через девственный лес.
Ланс навсегда запомнил эту дорогу, змеящуюся меж огромных сосен, дубов и кипарисов, увитых диким виноградом. Деревья смыкались над ними наподобие сводов гигантского аббатства. Ветви, покрытые молодой весенней листвой, почти полностью закрывали солнце, пропуская вниз лишь призрачный желтоватый свет, падавший на мягкую лесную землю.
Мальчик наблюдал за белками в серых шубках, ловко карабкавшимися по могучим древесным стволам; проезжая болото, всадники вспугнули стайку диких индюшек. Глупые птицы тяжело взлетели и расселись на ветвях высокой сухой сосны, опустив головы, словно священник, читающий проповедь с амвона.
Затем они миновали давно покинутую стоянку индейцев, с разрушенными вигвамами и заросшими полями. Пео рассказал им о Тотопотомое, вожде дружественного белым племени индейцев, который девять лет назад с сотней своих воинов присоединился к экспедиции полковника Хила и погиб в бою с племенами, пришедшими с севера.
— Это была кровавая битва, — добавил слуга. — Тогда погибло много англичан. Пал и весь отряд Тотопотомоя. Но северные дикари бежали и больше не являлись.
— Скажи, Пео, — спросил Ланс, — а как выглядят индейские дворяне?
Слуга от души рассмеялся:
— У индейцев нет графов и герцогов. Вождями становятся самые отважные воины, отличившиеся в боях. Кроме того, у них есть шаманы — мы зовем их знахарями, — у которых часто больше власти, чем у вождей. Они носят фальшивые лица и занимаются колдовством.
Сэр Мэтью осведомился, есть ли среди индейцев христиане.
— Очень мало, сэр, — ответил Пео. — Наши проповедники немногого добились. Индейцы суеверны и боятся гнева небес, но они не в состоянии постичь Единого Бога. Им неведомы законы, налоги и молитвы. Жизнь племени течет мирно, дикари добры и щедры друг к другу. Но они, не задумываясь, ограбят и убьют чужеземца, проявив при этом не меньшую жестокость, чем «круглоголовые» или испанцы.