– В тундру, сказываю, летят! Там, поди, лед еще, так они пережидают.
Растянувшись широкой полосой, гуси полетели вверх по реке.
За яром берег был сплошь завален мертвыми деревьями.
– Помнишь, на собрании про Дикий урман сказывали? Вот здесь река на два протока расшибается. Один как раз к урману пошел. - Федор кивнул в сторону захламленного мертвыми деревьями берега.
– Где же там проток? Гора бурелома, и все.
– Сразу не углядишь. Давай поближе подчалим.
Осторожно, чтобы не ткнуться в полузатопленные деревья, Федор подвел лодку к завалу. Между нагромождениями бурелома хорошо было видно что-то вроде грота.
– Сюда протолкаешься и попадешь в проток. Километров триста до урмана. Это по речке. Напрямую, ясно, ближе. Только прямо не пройдешь: болота. А места там богатые. Кедрачи добрые. Валежника - ногу сломишь. Для ваших соболей лучшего места не найти.
– Да, но большинство решило, что Черный материк самое удобное место, - ответил Росин, продолжая с интересом рассматривать необычный грот.
– Оно верно, самое удобное. Ни завалов, ни болот. И соболей туда на катере подвезти можно. А в Дикий урман на нашей лодчонке не во всякую пору пробьешься. У нас по этому протоку ни охотник, ни рыбак не плавает. Редко, кто по молодости, удаль вроде свою показать. И я как-то пробрался… Жаль, вот туда и зимой несподручно. Пешком - далече, на оленях тоже нельзя: мха там для них нету, кормить нечем. А то бы лучшие места для ваших соболей. Все так говорили.
– Как все? А сколько на собрании спорящих было? И надо полагать, большинство за Черный материк высказалось, коли нас туда направили.
– Не о том спорили. Худо вот, по-хантыйски не понимаешь. Ведь о чем спор: можно в Дикий соболей отвезти али нет? Кабы решили, можно, почто бы в Черный материк идти. Разве с Диким урманом сравнишь.
– Неужели спорили только о том, можно ли приехать? Да ведь мы же соболей на самолетах отправим. Прямо на место. Зимой каждое озеро - аэродром. Ведь озера там есть.
– Озер хватает. Вся наша тайга озерами да болотами изъедена… Вон, значит, как: по воздуху соболя прилетят. Хитро. Тогда, паря, только в Дикий урман надо. Почто кое-как делать, когда хорошо можно.
Росин в сердцах оттолкнулся веслом от топляка и направил лодку к берегу.
– Ведь я же просил собрание указать мне лучшие массивы кедрача, и все! Какое им дело, можно туда проехать или нет?
– Как же так, какое? Для нас делается, для промысловиков. А какой нам прок, если ты место поглядишь, а соболей подвезти нельзя? Вот и решили: пускай место будет похуже, зато соболей подвезти можно. А что они по воздуху прилететь могут, никому невдомек. У нас по воздуху только почта летает да доктор иной раз… А чего сердиться, вот она, дорога в урман. Повернем туда.
Росин достал карту.
– Это уже будет край Васюганских болот… Перепад воды метр на сто километров. И там, значит, этот урман?… - в раздумье говорил Росин. - Но ведь я сообщил в управление, что отправляемся в Черный материк. К середине июля должны вернуться. А успеем мы к этому сроку вернуться из Дикого урмана?
– В июле, однако, вернемся… Обязательно надо, пока вода не сбудет. Спадет, там уже не проплывешь… А пешком болота не пустят. Поторопимся… А если письмо отправить надо, так завтра утром отправим. У нас тут своя почта. Верно, не шибко быстрая. Да тебе и не к спеху.
Федор завернул письмо в бересту, очистил от коры длинную палку и заострил с одного конца.
– Ну, вот и все.
Воткнул палку в берег, а в расщеп вверх вставил завернутое в бересту письмо.
– Рыбак какой-нибудь заметит - заберет на почту.
Белая береста ярко выделялась на темно-сером фоне бурелома.
– Ну что ж, теперь можно и в Дикий урман, - сказал Росин. - Федор, а что это за затеска? Вон, на пихте.
– Охотник собаку звал.
Федор вытащил из-за пояса топор и обухом с силой ударил по затеске. Глухо, но мощно, как тяжелый колокол, загудела от удара пихта… Верно: удобно звать собаку - далеко слышно.
Глава 3
Лодка так же легко, как по реке, заскользила и по протоку. Плыли будто по ущелью, только по сторонам не скалы, а высокая кедровая тайга…
Но с каждым поворотом кедрач становился все ниже, и вскоре лодка выплыла на открытую равнину. Впереди простиралось в туманной сини обширное болото, поросшее молодым, только поднявшимся хвощом. Местами торчали редкие, чахлые сосенки. То здесь, то там, вытянув длинные шеи, перелетали утки.
Сколько Росин ни греб, все те же берега, все тот же хвощ, все те же, казалось, сосенки…
Но как ни велико болото, есть край и у него… Опять по сторонам встали деревья. Тут прямо не пробьешься: запетлял проток. Накренились над ним подмытые водой ели.
Все уже полоса чистой воды. Ее сжимали заросли кубышек. Их желтые цветы и круглые ременчатые листья стояли неподвижно. Торчали покрытые зеленой слизью топляки. Густые ветви скупо пропускали солнце.
На куст ивняка вспорхнул рябчик. Чуть пригнув хохлатую головку, посвистел соседу на той стороне речки.
– Началось. - Федор кивком головы указал вперед.
Поперек протока высилась целая баррикада из старых, с опавшей корой деревьев. С торчащих, как рога, сучьев свисали космы выцветших водорослей.
– На берег выбираться надо. Смотри, как накрестило.
– Да и там не лучше, - отозвался Росин.
– Там хоть под ногами твердо. Выгружай, на руках лодку перетаскивать будем.
– Смотри-ка, Федор, дальше еще завал! - удивился Росин.
– Теперь всю дорогу так будет, недели полторы. И еще, однако, хуже. Не забоишься?
– Ну что ты!
– Как знаешь. Погоди уж, не опускай лодку, потащим сразу за другой завал. Остерегайся, на сучья не напорись.
Что-то мелькнуло сбоку. На кривой внизу ствол березы прыгнул горностай. По шероховатой коре он легко взобрался метра на два, и теперь из-за ствола выглядывала любопытная мордочка. Росин опустил лодку и побежал к березке. Горностай с проворством белки взобрался вверх и был уже в кроне дерева. Росин поправил ремешок фотоаппарата и полез на березу. Подобрался к горностаю почти вплотную: протяни руку - и достанешь. Обхватив ногами ствол, Росин освободил руки и навел фотоаппарат на зверька. Горностай настороженно смотрел в объектив и вдруг бросился в лицо. Росин чуть не свалился с дерева, а горностай, проскочив возле уха, уже сидел на конце дальней ветки. Росин опять навел фотоаппарат и сделал несколько снимков.
Около березы под старым гнилым пнем была нора. Где-то там, в глубине, под корнями, гнездо, выстланное перьями птиц, шкурками и шерстью съеденных горностаем мышей и полевок. Может быть, там уже были маленькие горностайчики. Чтобы не тревожить больше зверька, Росин поспешил уйти. Лодку спустили на воду… Несколько гребков веслом - и за поворотом еще завал. А уж за ним проток, казалось, сплошь завален деревьями.