опешила от страха. Тут Анна со скрипом повернулась и, увидев топор в спине, с хрустом вытащила его и вонзила голову собственного мужа так, что голова Роберта раскололась, как гнилая скорлупа от ореха, и упала прямо в тарелку с супом…
В комнате поднялся крик: бедные дети от испуга начали плакать; мне стало настолько плохо, что я готова была умереть, лишь бы не видеть этого ужаса…но детский плач вернул меня к жизни. Тогда в моей голове пронеслась лишь одна мысль: нужно бежать! Взяв детей за руки, я побежала к выходу. Я слышала эти мерзкие шлепки босых ног и скрип топора о кафель, поэтому старалась бежать изо всех сил, а про себя лишь думала: только бежать! Бежать без оглядки!
Мы выбежали из особняка на дорогу в надежде натолкнуться хоть на кого-нибудь в просьбе о помощи, и нам повезло: мимо проезжал владелец местной лавки продуктов, а он как раз направлялся в город. Увидев меня с Сарой и Вильямом, запачканными кровью, он резко остановил машину и предложил отвезти нас в больницу.
— Мы в безопасности… — подумала я и с облегчением вздохнула…
Выстрел!
Это всего лишь игрушечный пистолет Вильяма. Так это был сон? Наверное, да: дети играют, все вернулось на круги своя…Уже полпервого, поэтому мы идем обедать: все тот же горячий суп…
Вспышка!
Снова за столом бледный Роберт. Что происходит?! Почему все опять повторяется?!
Вспышка!
Анна в кровавом платье выглядывает из-за угла. Нет, нет, только не это! Я вскакиваю из-за стола и хватая детей за руки, чтобы бежать, но они не слушаются меня.
Вспышка! Вспышка!
Кровавая голова Роберта упала в тарелку с супом. Анна замахнулась топором на детей…стоп…спокойно… Я нежно обнимаю детей, целую в лоб и говорю: все будет хорошо… Скрипящий хруст. Топор вонзился мне в череп, но… Я не чувствую боль, только вижу кровь, много крови…
Громкий шепот. Я снова открываю глаза. Вокруг меня Сара и Вильям… Уже полпервого — пора идти на обед…
Кровавые зубы
Как-то раз меня пригласил в гости мой старый друг детства Альберт. Мы с ним были знакомы чуть ли ни с самого рождения: вместе гуляли, вместе ходили в детский сад, вместе отмечали праздники… Когда пришло время идти в школу, наша семья переехала в другой город, и наше общение с Альбертом прекратилось… Поэтому я была приятно удивлена получить приглашение и с радостью его приняла.
На следующий день я собрала чемодан и отправилась в путь. Альберт был из богатой семьи, поэтому жил в красивом особняке, словно принц в замке. Когда я приехала Альберт встретил меня и помог отнести вещи в комнату; он ничуть не изменился: также молчалив и застенчив…
Ближе к вечеру мы отправились на прогулку в сад, позже заглянули в библиотеку, а потом он захотел мне показать свой кабинет. Это был кабинет настоящего ученого: книжные полки были заставлены различными книгами по биологии, химии; на столе стоял огромный микроскоп, а на стенах висели схемы строения человеческой полости рта: особое внимание было уделено строению челюсти, а именно, строению челюсти человека… Я хотела спросить Альберта, зачем ему столь подробные схемы, но тут меня чем-то оглушили и я потеряла сознание…
Я очнулась. В комнате сильно запахло спиртом. Я попыталась встать, но не вышло: я была привязана к стулу. Во рту был ощутим привкус металла: из опустошенных десен сочилась кровь. Я перевела взгляд со стула на стол: на нем красовался целый ряд моих окровавленных зубов…
— Ровно 31…остался последний… — кто-то отчетливо прошептал в дальнем углу комнаты. Темная фигура выступила в дорожку лунного света — это оказался никто иной, как Альберт. В его руке блестели металлические, тщательно отполированные плоскогубцы, а на плече висел насквозь пропитанный кровью, когда-то белоснежный платок… Он медленно направлялся ко мне: приближался мерный стук каблуков о мраморный кафель. Шаги прекратились. Альберт наклонился ко мне и тихонько шепнул:
— Ну же…открой ротик…
Гнилые ногти
В тот день я решила остаться дома и, наконец-то, отдохнуть от прошедшей нелегкой недели: дело даже не в том, что я усердно работала все эти дни или сутками напролет не спала, нет, даже наоборот, но, по непонятным причинам, усталость накопилась, и мне просто хотелось отдохнуть от всего: от работы, от повседневной суеты, от жизни…
За окном шел проливной дождь, и капли настолько сильно барабанили по крыше, что создавалось такое ощущение, будто я находилась на сцене какого-нибудь театра, и шел спектакль, в котором я играла главную роль, а зрителям так нравилось мое пение, что они оглушали меня аплодисментами, в знак восхищения…
Да, в такую погоду ни фильм не посмотришь, ни музыку не послушаешь, поэтому я решила первым делом принять теплую, можно даже сказать, горячую ванну… Я включила воду: комната наполнилась белым клубным паром, словно сладкая вата или кучевые облака…
Я распустила волосы и волнистые локоны небрежно распались по моим плечам. Опускаясь в воду, я заметила в отражение зеркала странную фигуру, я тут же оглянулась — но позади меня уже никого не было, я снова посмотрела в зеркало — но и там уже никого не было: фигура исчезла столь же быстро, как и появилась…
Мне не показалось это особо странным: мне вечно мерещится что-то странное, но, не успеваю я моргнуть глазами, это «что-то» тут же пропадает
Пока я сидела в ванной и с усердием мылила волосы, пачка белых полотенец упала с туалетного столика. Я бы не обратила на это внимание, если бы краем глаза не заметила черные отпечатки пальцев на них и разбросанный песок вперемешку с землей возле… Я сглотнула ком, стоящий в горле на протяжении того времени, как я пялилась на эти вымазанные полотенца. Послышался странный звук скрежета когтей о кафель. Я наклонилась ближе к месту, откуда он шел. Звук затих. В комнате стояла мертвая тишина. Вдруг чья-то грязная и ледяная рука вцепилось в плечо такой мертвой хваткой, что ее длинные острые когти вонзились в плоть до самой кости…
Я проснулась. Мысленно выдохнула, что это был всего лишь страшный сон. Моя голова гудела, а левое плечо ныло, рассыпаясь на части. Я потерла виски и наклонила голову, чтобы посмотреть, что стряслось с плечом, и… Я не ошиблась — плечо было изодрано в мясо: кости были вдавлены друг в друга, словно из-за сильного сжатия, кожа местами загнулась и засохла под коркой спекшейся крови, а в