Читать интересную книгу Страшная Эдда - Мария Елифёрова

– Вот это да! – воскликнул он, упав всем телом в мех и вытянув руки. Сигурд подмигнул ему.

– Удобно, а?

Хёгни начал соображать, что, пожалуй, одежда ему и в самом деле ни к чему.

– А эта еда настоящая или только видимость? – спросил он, понюхав блюдо с мясом. Сигурд фыркнул.

– Уморил! Видимость! Отличная свинина, ешь, не бойся.

– В Асгарде есть свиньи?

– Одна свинья. Очень большая и оживает всякий раз после того, как её режут. Однажды ей это надоело, и она сбежала в Утгард…

Сигурд усмехнулся, вспомнив, должно быть, как ловили беглую свинью.

– Так что ешь. Всё настоящее. После смерти мы не хвораем и боли не испытываем, но в еде нуждаемся. Хотя голодным тебе здесь ходить не придётся.

Хёгни понял, что ему в самом деле хочется есть, и потянулся к блюду. Было очень вкусно, и еда отличалась от земной только тем, что не пачкала рук. Хёгни впервые почувствовал, что здесь его настоящий дом. Он попал туда, где всю жизнь хотел оказаться. Конечно, он навоображал себе много глупостей о Вальгалле, но разве беда, что реальность не походила на его смехотворные мечтания? Если вдуматься, это было лучше всего, что он мог себе представить. И здесь был Сигурд. Сигурд, с которым он помирился и больше никогда не расстанется. Разве в самых запредельных мечтах он мог себе представить, что Сигурд простит его? Более того, сядет с ним есть?

– А тебе здесь хорошо? – спросил он Сигурда. Тот полулежал, опираясь на локоть.

– Лучше не может быть. Ведь со мной Брюн.

– Брюн? – Хёгни решил, что ослышался.

– Ну да. Её простили. Боги решили, что она может вернуться в Асгард.

– Это справедливо, – тихо сказал Хёгни. – Ведь ей столько пришлось перенести…

– Вон она, танцует на барабане.

Отсюда было лучше видно лицо пляшущей валькирии, и Хёгни понял, что это действительно была она. Брюн, за давнюю провинность перед богами превращённая в человека, Брюн, которой пришлось жить на земле среди людей, умереть и быть сожжённой – которая всем на беду полюбила Сигурда, погубив и его, и Хёгни – это была она. Снова бессмертная, снова крылатая, прощённая богами, она плясала на барабане, и блеск мечей в её руках слепил глаза.

– Все хотят, чтобы танец с мечами исполняла именно она, – улыбнулся Сигурд.

– Ты не ревнуешь? – удивился Хёгни.

– Здесь это ни к чему. Мне отдали её сами боги. Да и любовь здесь не такая, как в Мидгарде.

Брюн соскочила с барабана; грохот ковшей и восторженный рёв сотен голосов загремели под сводами Вальгаллы. Воины Одина приветствовали свою любимую танцовщицу.

Заправив за уши растрепавшиеся волосы, Брюн что-то сказала одному из них, и тотчас же ей передали ковш. Глотнув и переведя дух, она устремилась по залу в сторону Сигурда и Хёгни.

Со сложенными крыльями она подбежала к Сигурду.

– Ну как я в этот раз? – поинтересовалась она, наклонившись к нему. Хёгни против воли прикрыл лицо ладонью. Что она скажет, когда узнает его?

– Ты же знаешь, – сказал Сигурд, в голосе которого появилось смущение от собственной нежности. – Ты всегда лучше всех.

– А это кто с тобой? Кто-то новый? Я его тут раньше не видела.

– Хёгни, убери руки, – повернулся к нему Сигурд. – Не будешь же ты так и сидеть, закрывшись, как Тор в стране великанов?

Хёгни смотрел сквозь растопыренные пальцы на Брюн. Валькирия смеялась.

– Так это наш Хёгни! – воскликнула она. – Да опусти же руки, бесполезно притворяться. Никто тебя не съест.

Хёгни сдался. Брюн с любопытством оглядела его.

– А кудрявые волосы тебе идут, – заключила она. – Так ты гораздо лучше.

Она не сердилась на него, совсем не сердилась – и Хёгни неожиданно для себя спросил:

– А почему Сигурд не изменился? Я уверен, что он такой же, как был…

– Ну, к Сигурду что-то прибавить невозможно, – ответила Брюн, распахнув одно крыло и погладив им Сигурда. Тот протянул руку и обнял её за талию.

– Опять похвалы, – укорил её он. – Всё так, но не в том смысле. Просто я никогда не принадлежал Мидгарду целиком. Во мне было что-то от Асгарда. Поэтому меня и приняли за бога, когда я впервые у вас появился. Я, конечно, не бог. Но я должен был быть здесь, а не в Мидгарде. Будь я только человеком, с такой позорной раной я бы сюда не попал.

– Ты не виноват, – горячо сказал Хёгни. – Ты не мог знать… Мы предали тебя.

Кто это – «мы»? Что за тревога расшевелилась где-то в закоулках памяти Хёгни?

– Это тоже учли, – кивнул Сигурд, снова вытянувшись на серебристых шкурах. – У богов на всё свои соображения.

– Свои соображения… – повторил Хёгни. Вдруг он вспомнил. Как он мог забыть!

– Гуннар! – вскрикнул он. – Где Гуннар?

Недобрая складка на миг заложилась на переносице Сигурда, но тут же разгладилась.

– Не ищи его, – просто ответил он, – его здесь нет и не будет.

– Но почему?!

Тут заговорила Брюн. Голос её звенел от напряжения – ей нелегко давались эти слова.

– Он виновен так же, как я, и гораздо больше тебя, Хёгни. Но он даже не смог искупить свою вину достойной смертью.

– Что с ним стало?

– Атли спустил его в яму со змеями.

– Его закусали змеи, – в ужасе произнёс Хёгни. – Он умирал от яда! Какое тут может быть достоинство?

– Ему следовало покончить с собой, – сказала Брюн. – Если бы у него осталась хоть капля чести или совести, он бы зубами перегрыз себе жилы. А он играл на арфе, думая утихомирить змей. Он всё ещё надеялся, что они отступят…

Хёгни уткнулся лицом в меховую подстилку и разрыдался.

Всё кончено, брата он больше не увидит, но кого в этом винить? Сигурда? Брюн? Себя самого? И смог бы он назвать Гуннара братом, если бы увидел его? Бесспорно, в решении богов была справедливость. Слишком отвратительно было то, к чему подтолкнул его Гуннар. Но легче от этого ему не становилось.

Рука Сигурда коснулась его затылка.

– Хёгни, – услышал он, – не надо. Я понимаю тебя. Но ты во всём запутался от горя. Ты не можешь себе простить того, что тебя простили – а его нет. Но это не твоя вина. Не весь ход девяти миров зависит от того, что мы делаем в Мидгарде.

– Нет, – возразила Брюн, прильнув к Сигурду, – зависит очень многое. Нужно только понимать, что именно зависит от нас.

Вы уже поняли, что весь предыдущий текст написан специалистом по западноевропейской литературе (взбесившимся, ехидно добавят некоторые из вас). Вы догадываетесь, что он чрезмерно увлёкся «Эддой»; с вашей точки зрения, он зациклен на мысли о том, что случилось после того, как герои умерли. Вы пожимаете плечами – очередной сиквел на мифологическую тему, удовлетворение спроса на фэнтези.

Признаюсь, это так. Я занимаюсь литературой германских народов, главным образом эпохи Ренессанса. Тем не менее особое моё увлечение всегда составляла «Старшая Эдда». И меня действительно волновало, что стало потом с участниками событий. Почему неизвестный поэт не написал продолжения? Ведь в скандинавской мифологии смерть – вовсе не конец, даже не переход в иное состояние, в который нам предлагают поверить христиане и буддисты. Смерть для викингов была простым перемещением в пространстве, из одного мира в другой, и их мёртвые воины из Вальгаллы совсем не бестелесны – они, по крайней мере, едят. О том, что произошло после того, как Сигурда и Брюнхильд положили на погребальный костёр, мог бы быть написан целый роман. На роман я не размахнулся. Попробую написать повесть.

Некоторые читатели упрекнут меня в том, что тема взята слишком идиллически – в нехватке конфликта, необходимого, на их взгляд, крепко сколоченному сюжету. Если, впрочем, кого-то интересуют батальные сцены со стуком мечей и развевающимися плащами, и он полагает, что основное содержание повести о баснословных временах должно составлять именно это – могу порекомендовать романы Карины Истоминой и Сильвандра Сушкова. На мою повесть лучше не тратить времени.

Впрочем, в ней найдётся несколько сцен сражений (с мечами, но, скорее всего, без плащей). Однако не ждите подробного рассказа о них – я сам о них мало знаю и вставил их лишь для соответствия духу жанра. В общем-то, меня больше интересовало совсем другое.

Дело в том, что всё, о чём я написал выше, я узнал от самого Сигурда.

Нет, я вовсе не претендую на то, что, мол, «и я там был и мёд я пил». Мёда-то мне как раз и не досталось. Кстати, что это за мёд имел в виду Александр Сергеевич? Неужели ему всё-таки перепал глоток? Возможно, ведь это было ещё до того, как Один окончательно разочаровался в современных людях. Но где это он был? Зелёное дерево и золотая цепь – поразительно похоже на храм в Уппсале; вздор, однако – храм был разрушен за семьсот лет до рождения поэта, а путешествовать во времени не умеют даже боги. Разве только в видениях, навеянных Одином?

Я-то встретился с ними не в видении. И у меня несколько дней держался синяк после того, как воин из дружины Одина – имени которого я теперь не упомню – случайно угодил мне локтем в бок. (Между прочим, сквозь финский пуховик, и я смог сделать кое-какие выводы об их силе). В ту ночь многое было рассказано, и было о чём поразмыслить.