— А это еще зачем?
— Ты полностью поменяешь свое отношение к ордену на людях — все должны видеть, что ты в фон Верте души не чаешь. А потому со Зденеком отправь богатые дары. Очень богатые, с оружием. Ведь будущему врагу мечи в подарок не везут?
— К чему ты клонишь?
Вопрос был задан подбодряющим тоном — магнат уже прикидывал, как будет выполнять предложенные кастеляном меры.
— Я слышал, что на Висле появились два хирда нурманов?
— В одном полсотни воинов, в другом полная сотня. Идут за Карпаты, пограбить магометан. Угры богато живут!
— Маловато их для похода…
— А кто из наших князей пустит по Висле таких отъявленных негодяев в большом числе?! Да и для грабежа идут, не для войны. Хотя вои превосходные, каждый из них трех наших стоит.
— И десяти крестьян, — вкрадчивым голосом добавил кастелян. И негромко предложил, усмехнувшись: — Они нам будут нужны!
— Ты сдурел?! У меня казны на это отребье не хватит! Да и что скажут паны — с язычниками на папских крестоносцев идти?! Да легче самому зарезаться…
— Разве я так говорил? — Кастелян лукаво прищурился, и негодующий страх с пана Сартского разом смыло. Он буквально впился в глазами своего хитрого подручного, лихорадочно соображая, куда же тот клонит.
— А вот если нурманский ярл пойдет в Словакию через Бяло Гуру? Дорога то прямая, да люди ему подскажут и мзду дадут. А если пограбят северные поганцы там все, пожгут, орденцев перебьют?! Их же от грабежа не удержать никак! А полон уграм продадут…
— А я отомщу за гибель моего друга, командора ордена Святого Креста фон Верта! — торжественным голосом, но со злой усмешкой произнес Сартский и захохотал. — Ну ты и выдумщик, Ярослав!
— А у меня должок пану Андреасу остался, — кастелян похлопал ладонью по лубку, в который была заключена искалеченная нога.
— Через два месяца и выплатишь! К этому времени кость срастется и в седле сидеть будешь… И знаешь что?! Я Зденека в Белогорье посылать не буду! Я сам поеду с паном Завойским, одарю фон Верта, и мы там заключим с орденом «вечный мир»… Ха-ха, ну и голова у тебя, Ярослав!
ГЛАВА 4
— Откуда у тебя этот меч? — охрипшим голосом спросил священник, завороженно взирая на сталь.
— Как он ко мне попал, ты хотел спросить?
— Да, мне хотелось бы знать, как он нашел твои руки!
— Нашел? — вот тут удивился Андрей, с недоумением посмотрев на старика. И ответил, как было на самом деле:
— Несколько дней тому назад беглый словак, шайку которого мы истребили, слезно попросил принять его в орден. И показал нам, где лежит труп орденского стрелка в синем плаще с белым крестом, при котором разбойники и нашли этот меч.
— Стрелка ордена? Они убили его?
— Нет, он умер до них, от ран. Тати даже похоронили его в расщелине, заложив камнями. Вместе с мечом, вот только без ножен…
— Да то и понятно! — только усмехнулся в ответ бывший рыцарь. — Если бы настоящие ножны имелись, они бы сейчас вместо этого убожества и хранили святыню…
— Святыню?! — Изумление прорвалось помимо воли.
— Да, — просто ответил старик, но тему, к великому огорчению Андрея, развивать не стал, а спросил, пристально глядя прямо в глаза:
— Как стрелок вез сей меч?
— Прокоп сказал, что клинок был завернут в мешковину. Тати ее развернули, посмотрели, но их главарь самолично снова завернул меч и спрятал его под камнями, где и стрелка.
— Почему он так сделал?
— Сказал, что попытаться продать такой меч — самый близкий путь к самоубийству, — усмехнулся Андрей.
— Умен… — Священник пожал плечами и усмехнулся: — Но глуп, что в разбойники пошел.
— Что это за меч? — Андрей вернулся к интересующему его вопросу.
— Я тебе отвечу, но позже. Ты видел труп стрелка?
— Да.
— Каков он?
— Разложение тронуло. Рука запомнилась, правая. Изуродована…
— Десница?! — воскликнул старик. — Нет мизинца, а безымянный вывернут в сторону. Вот так?
Священник отвел палец в сторону под углом и даже потряс кистью перед глазами Андрея. Немного подумав, тот кивнул, соглашаясь.
— Это не стрелок ордена, — тихо ответил бывший рыцарь и почернел лицом. — Это брат Карл…
— Рыцарь? Твой друг?
— Да. И если он один, переодетый, вез эту святыню, то значит, мы потеряли в Словакии еще один замок. Где вы его нашли?
— От Пятничного тракта прямо на юг, влево от Запретных земель, если от трактира считать.
— Сюда вез, — горестно вздохнул священник. — Бедный, бедный Карл… Его замок не устоял, хотя мы отправили помощь…
— «Копье» рыцаря Стефана Зарембы, что сейчас находится в плену у пана Сартского?
Старик только кивнул в ответ. На почерневшем лице светились глаза, а по пыльной щеке поползла слеза, оставив чистую дорожку и спрятавшись в густой, с седыми прядями бороде.
Андрей молчал, глядя на искреннее горе — что такое потеря друзей, он хорошо знал. И, желая отвлечь священника от переживаемого горя, тихо повторил свой вопрос, что сильно заинтересовал его.
— Чей это меч?
— Иоанна Златоуста, — просто и коротко ответил старик.
— Святого? — Удивление было искренним.
— Нет, тогда он был еще язычником и полководцем. Великолепным воином. А святым он стал позже, после того как в его руки попал этот меч. Перед завоеванием Никеи магометанами этот меч, что хранился в церкви, увезли. А папа передал его позже нашему магистру. Он хранился в одном из орденских замков в Словакии. Каком — неважно. Они все, кроме последнего оставшегося, захвачены уграми. Бедный, бедный Карл…
— А ножны где?
— Их не было, и каковы они, никто не знает. Но если они соединятся с клинком, то будет чудо…
— Даже так?
— Есть одно пророчество…
— Какое?
— Зачем тебе это знать?! — усмехнулся старик, встопорщив бороду, и Андрей понял, что тот ему ничего не скажет. Или ответит, но не правду, а если и оную, то не всю. Потому задал другой вопрос, мучавший его сегодня с самого утра:
— Для чего ты меня облачил в эти латы, отец?
— Не отец я тебе, брат-командор…
Не договорив, старик бросил на него испытующий взгляд. Такой, что у Андрея пробежали мурашки по коже. Он понял, что отказаться не имеет права — «Раз попала собака в колесо, пищи, но беги!», а плечами пожал, как бы говоря — куда деваться. Видно, совсем худо обстоят дела у ордена Святого Креста, раз за первого встречного хватаются!
— Встань на колено!
Священник словно прочитал его мысли и резанул взглядом. Потом взял меч и воткнул его в землю, впереди стоящего на одном колене Андрея.
— Клянусь верой и правдой вечно служить ордену Святого Креста, пока не оставят меня силы!
— Клянусь Господом нашим!
— Клянусь возвратить ордену Святого Креста былую силу и славу! Клянусь приложить все свои силы, чтобы изгнать из христианской земли неверных и не опускать меч свой, пока не будет этого на нашей многострадальной святой земле, осененной Иисусом Христом!
— Клянусь Господом нашим!
— Твоя клятва ордену Святого Креста принята! Во имя Отца, Сына и святого Духа! Аминь! Встань, брат-командор, и теперь возьми сей меч, святыню христианскую, и носи его доблестно по освященному праву! Он достойно сражался за христианскую веру!
— Аминь! — повторил за священником Андрей взволнованным голосом. Он поднялся с колена, вытащил меч из земли, отер лезвие и нежно поцеловал серебристую в лучах солнца сталь.
Губы словно обожгло кипятком, и он отшатнулся. Колючие мурашки от похолодевших губ побежали электрическим током по всему телу, и в голове словно взорвалось солнце, ослепив на мгновение ярким, плазменным, чистым светом.
Андрей открыл глаза, поморгал — казалось, он даже стал лучше видеть. Или краски окружающего мира стали ярче? Он потряс головой, словно спросонок, и взглянул на старика. Тот, повернувшись к нему спиной, копался в своей торбе, разыскивая или перекладывая там что-то.
«Ни фига себе, тряхнуло! — Андрей покосился на спину старого рыцаря. — Хорошо, что он ничего не видел!»
Старик, выудив из недр своей сумы баклагу с водой, уселся на камень:
— А теперь помоги мне навьючить оружие на коней!
Отхлебнув воды, он как ни в чем не бывало прикрыл глаза и задремал, не заметив вопрошающий взгляд Никитина.
«А мне предложить?»
Андрей сглотнул тягучей слюной по сухому, словно рашпиль, пыльному горлу так и не заданный вопрос и заковылял к лошадям. Он чувствовал себя ужасно, если не сказать хуже.
Два пуда доспеха изрядно утяжелили его тело, теперь движения давались с трудом. Сопя и кряхтя, он принялся за дело, мысленно подбадривая себя крепким словцом.
Пару раз, бросив искоса взгляд на дремлющего под солнцем старика, Андрею показалось, что он уловил запрятанную в бороде усмешку и хитрый прищур из-под ресниц.