Читать интересную книгу Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Фаббри Роберт

Поскольку день только начинался, тени были длинные, а в воздухе ощущалась прохлада. Бросив взгляд налево, Сабин увидел на холме Голгофы, что высилась за воротами Старого города, крест. Его всегда оставляли стоять там, в промежутках между казнями в качестве назидания для черни, дабы смутьяны и подстрекатели помнили, какая судьба их ждёт, если они посмеют посягнуть на власть Рима.

Кайафа стоял на верхней ступени дворцового крыльца, воздев руки в попытке угомонить толпу. Вокруг него собралось около десятка жрецов. Позади них, охраняемый Павлом и храмовой стражей, стоял Иешуа. Руки связаны, на голове окровавленная повязка.

Постепенно шум стих, и Кайафа начал свою речь.

— Что он говорит? — спросил у Ирода Сабин.

— Призывает к спокойствию. А сейчас он говорит им, что по причине его популярности у простого народа, Иешуа должен быть помилован и выпущен на свободу в знак божьей милости по случаю Пасхи.

По толпе прокатились ликующие возгласы. Кайафа умолк. Выждав несколько мгновений, он снова воздел руки, призывая всех умолкнуть.

— А сейчас он просит всех разойтись по домам, — переводил Ирод. — Говорит, что Иешуа будет немедленно отпущен.

Сабин, затаив дыхание, наблюдал, зная, что скоро настанет его черёд действовать. Кайафа повернулся и кивнул Павлу. Тот принялся нехотя развязывать пленнику руки.

— Давай! — прошипел Ирод. — И постарайся не говорить глупостей.

— Этот человек — пленник римского Сената! — проревел Сабин, шагнув вперёд. Позади него Лонгин уже выводил из дверей дворца полцентурии легионеров. Те быстро взяли в кольцо храмовую стражу и их бывшего пленника. По дороге от Крепости Антонии уже шагала когорта легионеров, которая, подойдя ближе, встала стеной за спинами у толпы, загораживая собой все пути к бегству.

— Что всё это значит? — возмущённо крикнул Сабину Кайафа, чересчур театрально играя свою роль.

— Сенат требует, чтобы этот человек, Иешуа, предстал перед наместником цезаря, прокуратором Пилатом, — громко и чётко ответил Сабин, и его голос разнёсся по всей площади. В толпе начали раздаваться возмущённые выкрики после того как те, кто говорили по-гречески, перевели его слова своим товарищам. С каждой минутой шум делался всё громче. Солдаты когорты за спиной у толпы обнажили мечи и принялись ритмично бить ими в щиты.

Из дверей дворца, в сопровождении еврея в рваной одежде, покрытого кровоподтёками, показался Пилат. Пройдя мимо Сабина, он встал рядом с Кайафой и жестом потребовал тишины. Крики и стук мечей о щиты смолкли.

— Мои руки связаны, — заявил он и, скрестив запястья, воздел их над головой. — Квестор Тит Флавий Сабин от имени Сената потребовал, чтобы я судил Иешуа за то, что тот, называя себя царём иудейским, призывал к восстанию против цезаря. Будучи слугой Рима, я не могу отклонить такое требование.

Если Иешуа будет признан виновным, приговор ему вынесу не я — ваш прокуратор; его приговорит сам Рим. Я же умываю руки, ибо моей воли здесь нет, а есть только воля Сената. — Он на мгновение умолк и вытолкнул вперёд еврея, с которым вышел к толпе. — Однако в знак моей доброты и милосердия я, дабы воздать честь вашему празднику, освобожу другого Иешуа, который, насколько мне известно, вам дорог. Иешуа бар Аббаса.

Под одобрительный рёв толпы Пилат столкнул его вниз по ступеням, и вскоре тот уже исчез в людской массе среди всеобщего ликования.

— Ну всё, жрец, они получили своё утешение. Теперь ты своей властью прикажи им разойтись, прежде чем я отдам приказ их перебить, — прошипел первосвященнику Пилат и повернулся, чтобы уйти. — Ирод, пойдём со мной.

— Думаю, что сейчас я с твоего разрешения удалюсь, — возразил Ирод. — Еврейскому царьку негоже быть причастным к смерти этого человека, тем более что меня ждут мои парфянские гости, которых я должен развлекать.

— Как скажешь. Лонгин, как только слегка обработаешь пленника, приведи его ко мне.

* * *

— Так значит, ты тот, кто называет себя царём иудейским? — спросил Пилат, глядя на несчастного пленника, стоявшего на полу на коленях перед его креслом.

— Это ты сказал, а не я, — ответил Иешуа, с трудом приподнимая голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Поверх спутанных и слипшихся от крови волос был надет терновый венец. Струйки крови стекали по лицу. Сабин отметил про себя, что спина пленника, исполосованная кнутом, вся в рубцах.

— Но ты и не отрицаешь этого.

— Царство моё не от мира сего. — Иешуа поднял связанные руки и дотронулся ими до головы. — Оно, как и у всех людей, вот здесь.

— Так вот ты что проповедуешь, еврей? — произнёс Сабин и тотчас удостоился колючего взгляда Пилата, за то, что прервал допрос. — Иешуа посмотрел в его сторону.

Сабину стало не по себе от его пронзительных глаз. От их взгляда у него участился пульс.

— Все люди носят в себе царство божие, римлянин, даже псы-язычники, такие как ты. Я проповедую, что мы должны очиститься, смыть посредством крещения с себя грехи наши, после чего, следуя слову Торы и проявляя сострадание к единоверцам, поступая по отношению к ним так же, как мы хотели бы, чтобы поступали с нами, предстать перед небесным судом и быть сочтёнными достойными и праведными, и когда наступит конец света — а он уже близок — воссоединиться с Отцом Нашим.

— Хватит с меня этой чепухи! — рявкнул Пилат. — Скажи лучше, ты отрицаешь или нет, что ты и твои последователи подстрекали людей восстать против власти Рима?

— Ни один человек не хозяин другому, — просто ответил Иешуа.

— А вот тут ты ошибаешься, еврей. Я твой хозяин, и твоя судьба в моих руках.

— Судьба моего тела, римлянин, но не моя судьба.

Пилат встал и со злобной ухмылкой с размаха ударил Иешуа по лицу. Тот демонстративно подставил ему другую щёку. Из рассечённой губы по бороде сбежала струйка крови. Пилат с той же силой ударил ещё раз.

Иешуа сплюнул на пол неожиданно много крови.

— Ты можешь причинить мне физическую боль, римлянин, но ты не способен убить то, что я ношу в сердце.

Сабин смотрел на него как зачарованный. Внутренний голос подсказывал ему, что ничто не способно сломить волю этого человека.

— Всё, с меня довольно! — разозлился Пилат. — Квестор, распни его вместе с двумя другими преступниками!

— В чём его обвиняют, господин? — поинтересовался у Пилата Сабин.

— Откуда мне знать? Да в чём угодно. Что тебе больше нравится? Подстрекательство к бунту, неповиновение властям. Или то, что лично мне он неприятен. А теперь уведи его и проследи за тем, чтобы к вечеру, до того как начнётся шаббат, смутьян был мёртв и в могиле. Не хотелось бы оскорблять еврейский закон. Он и живой попортил нам немало крови, не хватало мне, чтобы он отравлял нам жизнь, будучи мёртвым.

* * *

Небо сделалось серым. Вскоре упали первые капли дождя, разбавляя кровь, что текла из ран трёх распятых. Шёл девятый час. Сабин с Лонгином расхаживали взад-вперёд по Голгофе. Вдали пророкотал гром.

Сабин посмотрел на Иешуа. Голова его упала на грудь, из раны в боку, которую, дабы ускорить конец страданиям пленника, копьём нанёс ему Лонгин, сочилась кровь. Шестью часами ранее он, под ударами бича, втащил на Голгофу свой крест. Правда, какой-то человек из толпы пришёл ему на помощь. Затем Иешуа, не издав ни звука, терпел, когда в живую плоть запястий вгоняли гвозди, и, казалось, почти не замечал боли, когда к кресту гвоздями приколотили его ноги. Резкий толчок, когда крест подняли вертикально, исторг нечеловеческие крики из груди двух других несчастных. С его же губ сорвался лишь едва слышный стон. И вот теперь он, несмотря на все страдания, показался Сабину... умиротворённым.

Пройдя через ограждение из легионеров, сдерживавших небольшую, но скорбную толпу, Сабин отошёл подальше от крестов и увидел Павла. Тот стоял вместе с парой храмовых стражников, глядя на Иешуа. Повязка на его голове пропиталась кровью.