гитару отвалили, а я, безалаберная, совсем не забочусь о вещах.
Соня вздохнула, назло ничего не сказала, хотя именно эта фраза вертелась в голове. Гитару купили полгода назад, когда Юля изъявила желание играть. Правда, Соня ни разу не слышала перебора струн в пределах дома. Если Юля и играла, то где-то в другом месте, если вообще играла.
– Уроки сделала?
– Мам? Уроки? Мне что, семь лет? Тимура пытай. У него ВПРcontentnotes0.html#note_1 в этом году.
– А у тебя ЕГЭ.
Юля взялась за ручку двери, глазами обвела прихожую в поисках зонта.
– И что? Не кажется ли тебе, что ты слишком много значения придаешь оценкам.
Соня заглянула в пустую подставку, сняла с вешалки несколько курток и вытянула из-под них зонт.
– Не кажется ли тебе, что ты слишком мало придаешь им значения?
– Столько, сколько они заслуживают, – Юля взяла зонт, поправила за спиной чехол с гитарой. – Спасибо. Я вернусь не поздно.
Соня печально вздохнула.
– Будь осторожна. В девять чтобы была дома.
Юля только фыркнула в ответ и захлопнула двери.
Соня постояла несколько минут в прихожей, глядя на равнодушный стеклянный глазок, и побрела в спальню, коря себя за бездействие. Нужно было напомнить про КДНcontentnotes0.html#note_2, попытаться задержать, сделать хоть что-нибудь. Пока не поздно, не дать Юле отдалиться окончательно, не упустить её. Такой возраст опасный.
На ходу расстёгивая пуговицы на платье, Соня прошла по длинному, как тоннель, тёмному коридору, толкнула дверь в спальню. Переодеваясь, она то и дело кривилась от неприятных ощущений в пальцах. Антицеллюлитный массаж всегда требовал много усилий и отзывался болью в суставах. Развесив одежду на плечиках, Соня машинально прошлась по комнатам, поправляя шторы и покрывала и выравнивая книги на полках. Куча неглаженного постиранного белья исчезла, превратилась в ровные красивые стопочки. Соня невольно улыбнулась. Для Кирилла не существовало разделения на мужскую и женскую работу. Если у него было время, он без напоминаний и просьб мыл посуду, готовил и гладил, мог зашить рубашку и не считал это чем-то постыдным и бабским.
Массажный кабинет тоже приносил доход, и немалый, но семью обеспечивал всё же Кирилл. От неё никогда не требовал отчёта и даже не знал, сколько именно она зарабатывает. А Соню грела мысль о собственной независимости. Кое-что она переводила на свой счёт – копила, часть тратила на детей, остальное вкладывала в собственную красоту. Оказалось, в тридцать пять сияющая кожа и ухоженный естественный вид требуют усилий и денег, а не только крема для рук и шампуня. Соня не делала и половины процедур, на которые её заманивали в соседние кабинеты, пока удавалось отбрыкиваться. Единственное, в чём она действительно нуждалась, – хороший массаж. К сожалению, найти грамотного специалиста, когда ты сам этим занимаешься, непросто. Сложно принять то, что делает другой массажист, когда знаешь как надо. Иногда помогал Кирилл, но массаж в его исполнении почти всегда перетекал в секс, что тоже было неплохо, но всё же не то.
Иногда, как и случилось сегодня, Кирилл возвращался поздно. Уже месяц он готовился к открытию очередной закусочной. Неожиданно и очень кстати в нём обнаружилась коммерческая жилка.
Делая предложение, Кирилл пообещал, что у них всегда будет крыша над головой и еда на столе. Он своё слово сдержал. Когда открыл первую закусочную, они почти месяц ужинали шаурмой, но не голодали. Соня не ожидала, что идея с «шаурмячной» окажется такой удачной, всё ждала, когда людям надоест питаться на бегу не самой полезной пищей. Оказалось – никогда. Через год он открыл ещё одну точку, и даже Соня, вскоре возненавидевшая шаурму, признавала, что вкуснее, чем в закусочной Кирилла, её нигде не готовят. Если бы не Сонина тяга к здоровой и полезной пище, Тимур и Юля вообще питались бы только у папы в закусочной. Они частенько забегали к нему после уроков и приводили туда друзей.
Распустив тугой пучок, Соня устало помассировала пальцами голову, бросила вороватый взгляд на телефон, вспыхнула и поспешно перевернула его экраном вниз. Нарочно оставила мобильный в спальне и пошла к сыну. Тимур сидел за столом в круге света от настольной лампы, словно в луче инопланетного прожектора. Сосредоточенно переписывал с черновика домашнюю работу, буковка к буковке.
– Я думала, ты уже закончил.
– Закончил. Было некрасиво, решил переписать.
Соня села рядом на свободный стул, переложила тетради из одной стопки в другую.
– Проект по окружающему миру сделал?
– Вчера.
– О ком писал?
Тимур поднял голову, когда свет попал в глаза, болезненно сощурился.
– О кавказской выдре.
Соня встревожено присмотрелась к сыну. Потянулась вперед, приложила ладонь ко лбу и тут же вскочила.
– У тебя температура! Ты чего молчишь?
Он пожал плечами и широко зевнул.
– Я не знал, холодно немного, голова болит, а так нормально.
Соня вышла в коридор, нашла градусник в аптечке. Энергично встряхнув, засунула Тимуру под мышку. Он попытался выкрутиться.
– Мам, неудобно, мне дописать нужно.
– Завтра в школу не пойдёшь.
– Пойду. Словарный диктант по английскому и проект этот. Я хочу выступить.
Соня погладила Тимура по макушке, покачала головой.
– Ну какой проект, Тим?
Он склонился, неосознанно поставил гудящую голову под целебные пальцы мамы.
– Горло не болит, соплей нет. Я пойду.
Соня вздохнула, вынула градусник и снова покачала головой.
– Тридцать восемь и два. Сиди дома.
Тимур встрепенулся, глаза тут же вспыхнули протестом.
– Нет. Год только начался, нельзя пропускать.
Соня сделала вид, что сдалась.
– Давай утром посмотрим, а сейчас собирай рюкзак и ложись в кровать. Вид у тебя больной.
Выйдя из комнаты, Соня сделала пометку в памяти проверить температуру у Тимура через полчаса и, если он ещё не лёг, уложить в кровать. А завтра она попросит Кирилла удержать сына дома.
Вот бы Юле хоть десятую часть ответственности и усидчивости младшего брата, а ему, наоборот, поменьше. Как же неровно в их семье распределилась исполнительность и лень. С другой стороны, если бы и Тимур так трепал нервы с уроками, Соня бы обзавелась симметричными тиками на оба глаза. За сына она не переживала, редко проверяла домашнее задание, знала о жизни класса из родительского чата и втихаря злорадствовала, когда присылали снимки дневников с домашним заданием. Двойки и кособокий неопрятный почерк вызывали в ней тайную постыдную радость. Тимуру нравилось учиться. Юля же открыто ненавидела всё, связанное со школой, и, начиная с первого класса, грозилась подорвать пакостное здание динамитом. Видимо, для вселенского равновесия Юлин дневник был поводом для злорадства других мам.
Вернувшись в спальню, Соня опустилась на кровать напротив зеркала, поймала своё отражение в тёмном стекле. Свет