этом даже не говорили вслух — о планах. Суть ведь заключалась в перехвате власти. Чтобы это произошло, от Кэстли нужно было избавиться, и тут все уже само за себя говорит.
— Каспер, ты умеешь читать?
— Умею.
Изольда кинула ему на край стола исписанную тетрадку с рисунками закрашенных клеточек и каких-то закорючек.
— Это стоило мне больших усилий, поэтому даже если это не про шахматы, ты все равно у меня в долгу.
— Нет, навряд ли. Здесь все на французском и тем более прописными. Попытайся такой шифр разбери!
— Это вот уже точно не мои проблемы.
Изольду за ее неглубокий ум и преувеличение собственной ценности следовало первой отдать волчице на перевоспитание. Волки хоть и начали воспринимать убийц как авторитетов, но до хозяев им было далеко.
— То есть, ты и в город хлеб пойдешь выпрашивать, когда дома полно мяса и кожи?
— Это разные вещи.
Все молчали и некоторые старались не смотреть на Каспера. Все знали, что он будет держать себя в руках и поведет себя снисходительно, особенно по отношению к девушке, но смотреть на то, как он с собой борется, было мучением.
Глубоко внутри каждый понимал, что лучшим охотником может быть Грем, лучшим поваром Крис, первоклассным стрелком Эдвард, и всё тому подобное, но шанс на развитие и продолжение рода в правильном направлении сейчас стоит на позиции напрямик к слепому ферзю. Его очертание призрачно, он очень скрытен, но так перспективен, даже на фоне ярких, никому не сдавшихся кричащих фигур. Все знают, он дойдет к цели, каких бы рисков это для него не стоило. Но он может и умереть, а это значит, что план можно считать провальным. Убийцы не смотрели далеко в будущее и не планировали продолжать род обиженных на весь мир людей, лучше избавить от этого человечество, но как изменился бы мир, сама империя, если бы кто-то вселил в человеческий род гранулу интеллекта и ума. Люди бы перестали стонать и падать от голода, они стали бы открывать для себя растительный мир, государства, в которых остались хищники и мелкие зверьки, пригодные для пищи. Поэтому после смерти императора страна не то что остановилась в развитии, она шагнула назад. Пала в такую топь, из которой выбраться поможет только смерть. И благородные убийцы, миротворцы, вершители людских судеб, взяли на себя начало, возьмут и конец. И берут они на себя это не все вместе, а будто бы сливаясь в единый разум, на самом деле отреченный от них давным-давно. Он сам все сделает и сам все решит. Иначе это не Каспер. Иначе это не Белый Ворон.
3
Императрица спрыгнула с отцовского трона и прошлась тихо по звонкой плитке. Стук по ней мог оглушить человека, если тот не в себе, и только уравновешенный, полностью владеющий собой человек мог идти по ней бесшумно. Кэстли зависела от общества. Смыслом во всем этом было то, что о ней и ее сумасшествии невольно думал каждый придворный, даже видел ее раз за день, ему уже хватало пищи для раздумий над тем, почему она такая. Она могла быть рациональным и осознанным человеком лишь в уединении, способности держать себя в рассудке перед придворными она лишилась. И это вызывало у ее смыслящей части существа грусть, вместе с тем и бессилие, ведь как это низко — дожидаться сострадания и жалости со стороны убитых, поломанных людей, род которым уже не продлить.
Она пряталась от заносчивого эрцгерцога, ходившего за ней попятам весь день. Надоела ей его рожа, если выражаться скромно.
День был до странного солнечный, зимой обычно солнце не светило. Пробил полдень, а значит пришло время выезжать в город для проведения игры в живые шахматы.
По дороге к главной площади Кэстли думала о слухах, гулявших по придворным, их она подслушала во время партии с сыном генерала, поэтому ей было так сложно собраться. Речь шла о подозрительных людях в лохмотьях, замеченных на днях в одной из таверн. Их раньше не видели в городе, никто не знал, чьи они, кто они, откуда у них деньги и остатки жира в уголках рта. Выглядели незнакомцы в два раза больше и сильнее обычных жителей, кожа у них была словно у ангелов, румяная и налитая, губы красные как кровь, взгляд живой и дерзкий. «И брюхи у них были набитые!» — не постеснялась одна. Да, они были абсолютно сытыми, что даже пиво допивать не стали. Среди них была одна молодая женщина, необычайной красоты со светлыми волосами и голубыми большими глазами, с такой подтянутой и пластичной фигурой, что любая первая дворовая мечтает о такой. И ни до этого, ни после никто их не видел. Странно это было. Хотя, чего тут странного? Кэстли прекрасно помнила детей, на которых отец всех собак (и волков тоже) спустил, и знала, что они вернутся. И вряд ли с добрыми намерениями.
— А вот… если бы ты хотел кому-то сильно навредить, от чего бы ты избавился в первую очередь? — спросила Кэстли у сидящего напротив Занозы.
— От его семьи, если человек не с каменным сердцем.
— Серьезно? — она состроила брезгливую рожицу. Это был первый раз, когда его комментарий действительно помог. — Ну и гадость.
— А что гадкого? У всех на первом месте семья. Кто бы что не говорил, а дороже семьи ничего нет.
— Издеваешься?
Он поднял глаза.
— А тебе чего терять? Уже нечего. Все.
— Ладно. Сейчас грязь разводить не буду, но считай, что головы у тебя уже нет.
— А я со вчерашнего вечера так считаю.
Оно и видно, раз он так честен с ней.
— Раз это твой последний разговор, скажи, на меня могут охотиться?
— А есть те, кто на тебя не охотится?
— Ну не у всех на это силы есть.
— А смерти тебе желает вся империя. Хочешь избежать своего убийства — сделай это сама.
Кэстли зажгло глаза. Это неправильно. Совсем нечестно.
— Точно нет. Я не знаю, чего я хочу. У меня нет смысла в жизни.
— Тогда и жить незачем.
Тем временем толпа у площади собиралась больше, чем, казалось, ходячее население города, и маленький худенький Каспер сливался с жителями как родной. Ему пришлось хорошо потрудиться, чтобы скинуть вес, и не спать всю ночь, чтобы круги под глазами стали внушительней. Хотя волосы у него были светлыми, это его выделяло. Но то что бы он хотел остаться незамеченным. Когда Кэстли его увидит и заинтересуется, не останется шансов, что она