боевым действиям, затем ложится, прислушиваясь к перечню смертей и похорон.
Выйдя на улицу, я позвонил в службу спасения и сообщил о гусе со сломанным крылом около дома престарелых.
— Самец. Один. Без самки.
И вдруг вспомнил, что Хемингуэй застрелился из своего любимого охотничьего ружья.
…сомневаюсь в невинности людей, которые гениально ведут войны и завоевывают страны
Татуировщик сказал, что кожа, скорее всего, покраснеет и несколько дней будет болеть, вероятны также экзема и зуд. Если появятся волдыри и поднимется температура, нужно принять антибиотик, в худшем случае звонить в скорую. Кажется, у меня уже появились первые симптомы.
Когда я возвращаюсь от мамы, Сван уже помыл свой трейлер и принялся за «опель». На нем сандалии и оранжевая куртка с логотипом шинной компании, в которой он короткое время работал несколько лет назад. Мы познакомились во время его работы в «Стальных ногах», и именно Сван рассказал мне о свободной квартире в мансарде на их с Авророй улице, напротив них. Но близкими друзьями мы не стали. В настоящее время он сидит дома и восстанавливается после удаления межпозвоночной грыжи. Два домработника — так он нас называет.
Он выставил на тротуар пару складных стульев, как будто ждет гостя, и призывно машет мне рукой.
У меня такое ощущение, что сосед устраивает мне засаду. Когда я выходил утром, он прогуливался у мусорных контейнеров с собакой, не отрывая глаз от моего входа.
В последние дни он вообще зачастил с визитами: то одолжит у меня гаечный ключ, а затем придет его вернуть, то попросит подержать новый холодильник, который он купил в трейлер. Но прежде всего он хотел поговорить о том, что занимает весь его мозг: транспортные средства с мотором и положение женщин — эти две темы он при малейшей возможности перемешивает. Сван раздвигает складной стул и знаком предлагает мне сесть, и у меня нет иного выбора, кроме как пообщаться с соседом.
— Люди недостаточно заботятся о своих машинах, — были первые его слова. — Мы живем на острове, вокруг море, и корпус ржавеет. Недостаточно смазывать его раз в год и менять масло, нужно также регулярно мыть машину самому. Начищать до блеска через каждые три поездки. На мойках ведь они всякую гадость используют.
Он усаживается на второй стул.
— Некоторые годами ездят на спущенных колесах, и в конце концов шины приходится менять.
Сван не оставляет никакой возможности для дискуссии, он произносит монолог, глядя куда-то в сторону поверх меня, как будто там стоит его собеседник.
— Когда думаешь о том, как в мире обходятся с женщинами, становится стыдно за то, что ты мужчина.
Он сидит на стуле широко расставив ноги и облокотившись на свои колени.
Выясняется, что Сван подписан на зарубежные каналы и как раз позавчера вечером посмотрел документальный фильм о женском обрезании, а вчера вечером — репортаж о женщинах и войне.
— Вот у тебя есть дочь.
— Есть.
— А ты знаешь, что женщины выполняют девяносто процентов всей работы на земле, но на них приходится только один процент собственности? А что тем временем делают мужчины?
Не дожидаясь ответа, он продолжает:
— Они бездельничают, пьют или воюют.
Он закрыл лицо руками с пятнами машинного масла на пальцах.
— Знаешь, сколько женщин подвергается насилию каждый час?
— В мире?
— Да, в мире.
— Нет.
— Семнадцать тысяч пятьсот.
Мы оба молчим.
Затем он продолжает:
— А знаешь, сколько женщин умрет при родах завтра, во вторник, шестого мая?
— Нет.
— Около семи тысяч.
Он глубоко вздыхает.
— И мало того что они умирают при родах, так еще и домашнее насилие.
Он надевает очки, стекла у них толстые, как донышко бутылки, и их давно не протирали. Говорит, что у него близорукость и астигматизм, и когда он снимает очки, очертания вулкана на другой стороне залива расплываются. Впервые он смотрит прямо на меня.
— А мы знаем и ничего не делаем, мы тоже виновны.
Во дворе рой маленьких птиц, они слетают с крыши и с водосточного желоба и мгновенно исчезают. Я встаю, и тут он признается, что у него в духовке американский шоколадный кекс, и не хочу ли я заглянуть в гости.
— «Betty Crocker», — добавляет он. И продолжает после секундной заминки: — Аврора сидит на безглютеновой диете. Так что сегодня печет Сван.
Он говорит, что кекс уже в духовке и скоро будет готов.
Я задумался. Мне по-прежнему нужно попросить у него охотничье ружье.
— Для мужчины хорошо, когда у него есть с кем поговорить, открыть душу, слышу я его рассуждения.
Говорю, что сейчас приду.
Но сначала схожу к себе на чердак кое-что проверить.
Я — акварель, а она легко смывается
Из кухонного окна видно полгоры и кусочек моря, которое холодным сегодняшним утром было зеленым; гора исчезнет, когда в доме напротив добавится еще один этаж, его уже начали строить.
Я включаю компьютер и вбиваю в поисковик запрос о знаменитых писателях, покончивших с собой. Количество всплывших сайтов стало большой неожиданностью, я и не представлял, что столько известных мужчин и женщин решили в тот или иной момент своей жизни положить ей конец. Как я правильно помнил, автор романов «И восходит солнце» и «Иметь и не иметь» использовал свое любимое охотничье ружье. Мне также не потребовалось долгих изысканий, чтобы убедиться в истинности собственных предположений, что мужчины в основном стреляются; естественно, это касается прежде тех стран, где разрешено иметь оружие. Прокручивая очередную страницу, нахожу упоминание об авторе рассказов, пустившем в себя пулю прямо на горнолыжном склоне и обагрившем его своей кровью; о тридцатилетием поэте, который сначала застрелил свою юную возлюбленную, затем застрелился сам, и когда его тело обнаружили в номере парижского отеля, ногти на его ногах были покрыты красным лаком, а на одной ступне — татуировка в форме креста.
Гораздо реже мужчины выбрасываются из окна, и лишь немногие прыгают с моста в реку, при этом некоторые реки популярнее других, например Сена. Одним из тех, кто утопился в Сене, был Пауль Целан, автор того самого сборника стихов из маминого шкафа, все еще лежащего в кармане моей куртки. Римский поэт Петроний вскрыл себе вены и, желая умереть, но в то же время отложить смертный час, то срывал, то накладывал повязки, слушая, как его друзья читают стихи о жизни. Снотворное тоже актуально, когда хотят спать дольше, чем обычно, можно сказать — целую вечность; так, кажется, писал Павезе в гостиничном номере в Турине.
Женщины, как я успел заметить, применяют другую тактику: они скорее откроют газ или заведут