Читать интересную книгу Мертвецы живут в раю - Жан-Клод Иззо

— Мне нужна твоя тачка. На после обеда. До шести часов. Две тысячи наличными.

Он внимательно осмотрелся. Встревоженный. Он ставил на то, что никто не подойдет садиться в автобус. Если кто-нибудь возникнет, он откажется. Если какой-нибудь пассажир захочет выйти из автобуса, он заметит это слишком поздно. Это был риск. Он решил пойти на него. Потом он подумал, что, идя на этот риск, он мог с таким же успехом решиться и на другой. Он начал прикидывать. Останавливается автобус. Открывается дверь. Садится пассажир. Автобус снова отходит. Четыре минуты. Нет, вчера это все заняло только три минуты. Положим, все-таки, четыре. Дзукка уже перейдет улицу. Нет, он увидит мопед и даст ему проехать. Он начисто забыл думать о чем-либо другом, считая и пересчитывая минуты. Да, это было возможно. Но после начнется вестерн. 16.59.

Он опустил забрало шлема. Пистолет он крепко зажал в руке. Но его ладони были сухие. Он слегка дал газу, чтобы поехать вдоль тротуара. Левая рука судорожно сжимала руль. Показался пудель, за ним шел Дзукка. Внутренний холод охватил его. Дзукка видел, что он приближается. Он остановился на краю тротуара, удерживая собаку. Он понял, но слишком поздно. Рот у него округлился, хотя он не издал ни единого звука. Глаза его расширились. Страх. Только этого уже хватило бы. Пусть он наделает в штаны. Он спустил курок. С отвращением. К себе. К нему. К людям. И к человечеству. Он разрядил ему в грудь всю обойму.

От виллы рванул вперед «мерседес». Справа подходил автобус. Проехал остановку, не сбавляя скорости. Он дал мопеду полный газ и перерезал дорогу автобусу, обогнув его. Он чуть было не вылетел на тротуар, но проехал. Автобус резко затормозил, загородив «мерседесу» въезд на улицу. Он понесся на полной скорости, повернул налево, еще налево в проезд Сувенир, потом на улицу Роз. На улице Буа-Сакре он выбросил пистолет в дыру сточной канавы. Через несколько минут он спокойно ехал по улице Андум.

Только сейчас он начал думать о Лоле. Сначала одно, потом другое. Больше говорить не о чем. Тебе так хотелось, чтобы она животом прижалась к твоему животу. Вкус ее тела. Ее запах. Мяты с базиликом. Но между вами пролегло слишком много лет и слишком много молчания. И Маню. Мертвый, но все еще такой живой. Вас разделяло полметра. Своей рукой, протяни ты ее, ты мог бы обхватить Лолу за талию и привлечь к себе. Она могла бы расстегнуть пояс халата. Ослепить тебя красотой своего тела. После и настало бы «после». Пришлось бы находить слова. Слова, которых не было. «После» ты потерял бы ее. Навсегда. Ты ушел. Не попрощавшись. Не поцеловав ее. Снова ушел.

Он дрожал. Он затормозил перед первым бистро на бульваре Кордри. Как автомат, он поставил предохранительную цепь, снял шлем. Он проглотил рюмку коньяку. Он почувствовал, как внутри у него разливается теплота. Но его тело отвечало холодом. Он вдруг вспотел. Он побежал в туалет, чтобы его, наконец, стошнило. Он хотел выблевать свои поступки и мысли. Выблевать того, кем он был. Того, кто покинул Маню. Кто не имел смелости любить Лолу. Потерянное существо. Уже очень давно. Слишком давно. Самое худшее, наверняка, ждет его впереди. После второго коньяка он перестал дрожать. Он снова стал самим собой.

Он припарковался на Фонтен-де-Кайлюс. Арабов здесь не было. Было 18 часов 20 минут. Удивительно. Он снял шлем, повесил его на руль, но мотор не выключил. Появился самый юный араб, гоня перед собой мяч. Он поддал мяч в его сторону.

— Сваливай, легавые подвалили. Кое-кто из них уже торчит перед домом твоей бабы.

Он тронулся с места и поехал вверх по переулку. Они, конечно, следят за проездами: Монтэ-дез-Аккуль, Монтэ-Сент-Эспри, Траверс де Репанти. Разумеется, и за площадью Ланш. Он забыл спросить у Лолы, приходил ли снова Фрэнки Малаб. Наверное, ему бы повезло, если бы он поехал по улице Картье, по самому верху. Он бросил мопед и побежал по ступенькам вниз. Их было двое. Молодых полицейских в штатском. Они стояли у подножия лестницы.

— Полиция.

Чуть выше, с улицы, он услышал сирену. Окружен. Захлопали дверцы машин. Они подходили со спины.

— Стоять!

Он сделал то, что и должен был сделать. Он сунул руку под куртку. Надо было покончить с этим. Не быть больше в бегах. Он был здесь у себя дома. В своем квартале. Лучше, чтобы это случилось здесь, в Марселе, чтобы со всем покончить. Он, не отрываясь, смотрел на двух молодых полицейских. Те, кто были сзади, не могли видеть, что он безоружен. Первая пуля словно разодрала ему спину. Его легкое разорвалось. Двух других пуль он не почувствовал.

Глава первая,

в которой, даже проигрывая, надо уметь бороться

Я присел на корточки перед трупом Пьера Уголини. Уго. Я сразу прибыл на место. Слишком поздно. Мои коллеги играли в ковбоев. Если они стреляли, то убивали. Это было совсем просто. У последователей генерала Кастера. Хороший индеец — мертвый индеец. Но в Марселе только «индейцы» и жили или почти «индейцы».

Дело Уголини приземлилось не на тот письменный стол. На стол комиссара Оша. За несколько лет его команда заслужила дурную репутацию, но сумела зарекомендовать себя. При случае все умели закрывать глаза на нарушения ею закона. В Марселе важнейшая задача — подавление организованного бандитизма. Вторая задача — поддержание порядка в Северных кварталах. Пригородах, где живут иммигранты. Местах, закрытых для посторонних. Именно в этом заключалась моя работенка. Правда, я не имел права на промах.

Уго был моим старым, с детства, приятелем. Как и Маню. Был другом. Даже если мы с Уго вот уже двадцать лет ни разу не встречались. Маню, Уго, я считал, что их смерть тяжело отыгралась на моем прошлом. Я хотел этого избежать. Но я неудачно взялся за это.

Когда я узнал, что Ошу поручили вести расследование о присутствии Уго в Марселе, я сразу привлек к делу одного из моих осведомителей. Фрэнки Малаба. Я ему доверял. Если Уго приехал в Марсель, он придет к Лоле. Это очевидно. Вопреки времени. А Уго, я был уверен, приедет. Ради Маню. Ради Лолы. У дружбы свои законы, их не нарушают. Я ждал Уго уже три месяца. Потому что мы, и я тоже, в отношении смерти Маню не могли ограничиться этим. Требовалось объяснение. Необходим был виновник. И правосудие. Я хотел встретиться с Уго, чтобы поговорить об этом. О правосудии. Я полицейский, а он — человек вне закона. Чтобы избежать глупостей. Чтобы защитить его от Оша. Но чтобы найти Уго, я должен был отыскать Лолу. После гибели Маню я потерял ее след.

Фрэнки Малаб был полезен. Но свою информацию он сперва передал Ошу. Сведения от него я получил только тайком, на следующий день. После того, как он покрутился вокруг Лолы в «Вампинге». Ош был всесилен, жесток. Осведомители его боялись. Но осведомители, как настоящие дерьмовые шлюхи, открыто преследовали свои жалкие выгоды. Мне следовало бы понимать это.

Другая ошибка заключалась в том, что в тот вечер я не пошел увидеться с Лолой. Иногда мне не хватает мужества. Я не смог решиться, как ни в чем не бывало заявиться в «Вампинг» спустя три месяца. Через три месяца после той ночи, что последовала за гибелью Маню. Лола даже не стала бы со мной говорить, наверное. Может быть, она, увидев меня, поняла бы мой сигнал. Уго-то понял бы.

Уго. Он внимательно смотрел на меня мертвыми глазами, с улыбкой на губах. Я закрыл ему веки. Улыбка выжила. Она будет жить.

Я поднялся. Вокруг меня шла суета. Подошел Орланди, чтобы сделать фото. Я смотрел на тело Уго. Его ладонь была разжата и, словно ее продолжая, «смит и вессон» выскользнул на ступеньку. Что в действительности произошло? Готовился ли он открыть огонь? Были ли со стороны полиции привычные предупреждения? Я никогда не узнаю этого. Или узнаю в аду, в день, когда встречу Уго. Ибо свидетелями окажутся лишь те, кого выбрал Ош. Свидетели из квартала сразу сдадутся. Их слово ничего не значит. Я обернулся. Наконец-то появился Ош. Он подошел ко мне.

— Сожалею, Фабио, ведь он твой приятель.

— Пошел ты.

Я поднялся вверх на улицу Картье и столкнулся с Морваном, снайпером из бригады Оша. Похож он был на Ли Марвина. Рожа убийцы, а не полицейского. В свой взгляд я вложил всю ту ненависть, что была во мне. Он не опустил глаза. Для него я не существовал. Я был ничто. Всего-навсего легавый из пригорода.

С верхнего конца улицы сцену наблюдали арабы.

— С ребятней вы тоже разделываетесь?

Арабы переглядывались. Смотрели на самого старшего в банде. Смотрели на валяющийся на земле мопед у них за спиной. Мопед, брошенный Уго. Когда за ним началась погоня, я сидел на террасе бара «Пристанище», чтобы следить за домом Лолы. Я, наконец, решил подсуетиться. Слишком много времени ушло. Это становилось опасным. Но я был готов ждать Лолу или Уго столько времени, сколько потребуется. А Уго прошел в двух метрах от меня.

— Тебя как зовут?

— Джамель.

— Твой мопед? (Он ничего не ответил.) Забирай его и мотай отсюда, пока они еще заняты.