Читать интересную книгу Прошка с большой буквы - Евгений Лукин

— Да что у него тут брать!

* * *

Забыл сказать: на улице был сентябрь, летели паутинки. Много паутинок. Поглядел я на них, поглядел — и проснулась во мне бдительность.

— Петьк, — говорю, — а помнишь, в июле мошка кончилась, а в августе снова началась? Клубами ходила…

— Ну?

— А кусаться уже не кусалась. Может, это вовсе не мошка была, а?

— А чего?

— Может, это грядушки к нам беспилотничков своих напустили? Подслушивать, подглядывать…

— А потом они куда делись, беспилотнички?

— Н-ну… не знаю… Осень, дождями выбило…

— Так дождей-то ещё не было.

— Или попрятались. Чтобы не разоблачили их… В сентябре-то мошки не бывает…

— Да и фиг с ними, — беззаботно решил Петька. — Пускай на нашу жизнь глядят и завидуют… Лишь бы не кусались!

— Или вот паутинки, — говорю, а самому уже страшновато. — Поди разбери, паутинки это летят или что…

Петька посмотрел, подумал.

— Учителка вроде рассказывала, на паутинках паучки летают, — вспомнил он. — Бегает по ней туда-сюда — и вроде как рулит… вверх-вниз… влево-вправо…

— А вдруг не паучки? Вдруг тоже что-нибудь такое… оттуда…

— А давай поймаем!

Поймали одну, стали на ней паучка искать. Не нашли. То ли спрыгнул, то ли самоликвидировался. А может, обратно в будущее слинял. А что? Грядушки же…

Глава 4

в которой Прохора хвалят за проделанную работу, а Мундыч рассказывает о своих заслугах перед хроноразведкой

Но отчёт у меня получился — я тебе дам! Там и забота о ветеране, и встречи с ветераном… Улька чуть не разревелась от зависти. Мамке спасибо: навострилась на форумах на своих — такого наподсказывала… Всё ты, говорит, Проша, правильно делаешь, только редко очень. Лентяй ты, Проша! Тут даже врать незачем. Просто что бы с тобой ни стряслось — вноси в список мероприятий. Главное — умей оформить. Подрался? Пиши: провёл воспитательную работу с идеологически несознательным элементом. Результат — положительный. Или там отрицательный — если самому досталось…

Ну я примерно так и поступил. Учителка очень довольна была. Особенно её поразило, что мне Петьку Безотечества к общему делу привлечь удалось.

Прочла отчёт, отложила, принялась на меня смотреть. Смотрит и головой качает. А потом говорит этак задумчиво:

— Может, в тебе педагог дремлет?

Ага, думаю, дремлет! И долго ещё дремать будет.

А Мундыч, конечно, клад. Золотое дно. Мероприятие многоразового использования. Вот только пива на него не напасёшься. Хорошо ещё, что у Петьки сеструха в мини-маркете работает, а то ведь спиртные напитки малолеткам снова продавать запретили.

И ещё одно меня смущало.

— Слушай, — говорю Петьке (мы как раз к Мундычу направлялись), — но ведь он же алкаш! Как его из органов не попёрли?

— Почему не попёрли? — обиделся Петька. — Именно что попёрли! Только там всё наоборот было. Сначала попёрли, а потом уже алкашом стал.

— А за что ж его тогда?

— Оттепель кончилась, — объяснил Петька. — Отозвали обратно, начали проверять, перевербованный он или не перевербованный…

«Даже так?» — думаю.

— Ну? И что оказалось?

— Оказалось, всё путём. А Мундыч обиделся, что не доверяют, ну и запил…

— Так, может, он нам по пьянке государственные тайны выдаёт?

Тут и Петька встревожился. Замолчал, задумался.

— Не-е… — уверенно протянул он наконец. — Так бы его давно закрыли. А раз не закрывают, значит, можно…

— А вдруг он всё придумывает? — как-то само собой вырвалось у меня.

Петька Безотечества обернулся, уставился. Мне бы спохватиться, а я вот не спохватился. Говорю:

— Вдруг никто его никуда не отправлял? Ни в какое будущее… Ты ж вон сам малышне что гнал… про хронопатруль…

— Ты прикалываешься или как?.. — Дурной признак — голос у Петьки стал квакающим. Обычно после этого прилетала первая плюха.

Я мигом припомнил все наши с Петькой драки в начальных классах и сказал, что прикалываюсь.

* * *

Но какие-то, видать, сомнения я в дружка своего заронил.

— Слышь, — говорит, — Мундыч… А тебя как, просто на стажировку отправляли или ещё для чего?

Улыбнулся ветеран, крышечку с баклажки свинтил. И жизнь налаживается, и вопрос в тему.

— У нас просто ничего не бывает, — подмигнул, выпил. — Я тебе знаешь что скажу? После моего отчёта вся наша борьба с грядушками на сто восемьдесят градусов развернулась.

— Это как?

— А так!.. Поначалу-то мы сгоряча хотели их в техническом плане догнать. А потом сообразили, что сами себе хуже делаем. Как ты будущее в техническом плане догонишь? Не догонишь ты его… Вот, допустим, наш машиностроительный…

— Так он же остановлен давно!

— Именно! А иначе в будущем на базе этого завода развернули бы производство машин времени. И пропали мы с вами! Потому-то он и остановлен, завод. А вовсе не потому, что разворовали…

— Но ведь машины времени всё равно делают!

— Делают, — согласился Мундыч. — Но не в таком количестве… — Тут он растроганно вздёрнул брови и поглядел на нас с умилением. — Эх, ребятня… — вымолвил он. — Вот беседуете вы тут со мной, а ведь и сами не знаете, чем вы мне обязаны… — расчувствовался окончательно, чуть слезу не пустил. — Я ж ведь оттуда список их выдающихся учёных привёз… Вернее, не привёз — наизусть заучил…

— И что?

Мундыч аж пивом поперхнулся.

— То есть как — что? — возмущённо переспросил он. — Как — что? Раньше-то, до меня, всех подряд в оборот брали… — Ветеран хроноразведки приподнялся на раскладушке, лицо его стало суровым. — На будущее, сучонок, работаешь? — страшным свистящим шёпотом осведомился он. — В завтрашний день смотришь? Мы те покажем будущее! Увидишь небо в алмазах…

Мне аж не по себе стало. Впрочем, лицо Мундыча тут же смягчилось, и он снова откинулся на плоскую подушку без наволочки.

— Вслепую работали, — сокрушённо молвил ветеран. — Вот, скажем, талантлив ты в математике. А вдруг из тебя гений вырастет? Вдруг именно ты эту самую машину времени и придумаешь? Значит, к логопеду тебя, а там и вовсе в интернат для дефективных… Жутко помыслить, сколько ни в чём не повинных ребятишек туда загремело! — Насупился Мундыч, крякнул. — А тут я со стажировки вернулся… И с той поры — только тех, которые в списочке… Остальных не трогали…

— Но машину-то времени всё равно изобрели!

— Изобрели… — признал ветеран хроноразведки. — А как бы я тебе полный список раздобыл? Кого смог, того запомнил…

И что-то тоскливо нам стало от такого разговора.

* * *

— Слушай, ты лучше про стажировку расскажи…

Встрепенулся Мундыч, ожил.

— А стажировка такая… — с удовольствием начал он. — Сидим это мы, скажем, в ихнем полицейском участке, вызова ждём. Если вдруг что серьёзное случится…

— А если несерьёзное?

— Ну, если несерьёзное, беспилотнички и без нас справятся.

— Как?

— Кусаться начинают. Я, покуда к законам ихним не привык, весь в сыпи ходил…

— Ты ж говорил: они не кусаются!

— Н-ну… так это поначалу, пока меня на учёт не поставили…

— Чо? Прям до крови кусают?

— Да нет… На самом-то деле они даже и не кусаются вовсе — так… током бьют слегка.

Переглянулись мы с Петькой — опять про мошку вспомнили.

— Сидим, короче, ждём. Делать, сам понимаешь, нечего. Бывало, соберутся вокруг меня сослуживцы мои, кураторы, просят: «А скажи что-нибудь по-вашему…»

— Ты ж говорил: у них там вслух ничего нельзя…

— Нельзя… — соглашается Мундыч. — Ну так ведь полицейский участок — все свои, никто не стукнет… «Замучитесь пыль глотать, — говорю с выражением. — А то в сортире замочим!» И сразу лица у всех — мечтательные-мечтательные. Чувствуют, падлы, какую красоту утратили… какой мелодичный язык потеряли…

— А если вызов?

— Ну вот я как раз и хочу про первый свой вызов рассказать, а ты всё перебиваешь… Вякнул сигнал, диодики замигали. Где-то там какая-то улика важная обнаружилась. Прямо на тротуаре валяется. Координаты такие-то и такие-то. Подхватились мы — и на выход…

— На геликоптер какой-нибудь? — с завистью предположил Петька.

— Ка-кой геликоптер? — презрительно осадил его Мундыч. — Дороги — электромагнитные, штаны — ферромагнитные! И до места преступления — со свистом, по воздуху, как на салазках. Без машины, без ничего…

— Клёво…

— Это, когда привыкнешь, клёво! А поначалу, доложу я тебе, Петенька, жуть берёт. Представь: шоссе! Ни разметки на нём, ни светофора… А навстречу впритирку к полотну дурики вроде тебя летят. Абы как! Со свистом! Вмажешься в кого — и всё! И в холодильник…

— Часто сталкиваются? — опасливо спросил я.