И вот мне пришло в голову, что настанет время, когда кто-нибудь сочинит
- только не сказку, а быль. О том, что некогда черный дракон похитил
солнце у всего человечества. И что нашлись люди, которые пошли, чтобы
отбить у дракона это солнце, и отбили его. И сказали ему: "Теперь стой
здесь в высоте и свети вечно! Мы тебя не выпустим больше!" Что же я
хотел сказать еще? Выпьем за здоровье этих людей!.. Ваше здоровье,
товарищи! Порфирий. Твое здоровье. Coco!
Все: "Твое здоровье!"
Тамада лишил меня моего существенного права произнести тост. А теперь я
требую его. Миха. Говори, но кратко. Порфирий (обращаясь к Сталину). Я хочу тебе сказать, что я никогда не забуду
твой первый разговор со мной, и прибавить, что я не хочу умирать в
постели! Все! Миха. В первый раз, сколько я тебя ни слышал, ты сказал хорошо. Сядь,
Порфирий. Сталин. Доживешь? Порфирий. Безусловно! Сталин. Твое здоровье!
Порфирий запел "Хасан-Бегура", другие голоса к нему
начинают присоединяться. В это время вбегает Котэ.
Котэ. Зарево! Где-то пожар! Миха. Что? Пожар?
Наташа бросается к окну, отодвигает занавеску. В окне
дальнее зарево.
Наташа. Смотрите!
Многие бросаются к окнами
Климов. Постой-ка... Это где же?
Выбегает, за ним бросается Порфирий.
Миха. Постойте, это в стороне Ротшильда? Ну да. Теофил. Там и есть! Канделаки. Сильвестр, да это, кажется, у вас! Сильвестр. Что ты говоришь! Быть не может, неужели! Хиримьянц. Да там, там! Ротшильд горит! Тодрия. Что, Ротшильд?
Вбегают Климов и Порфирий.
Климов. Вот те с новым годом, с новым счастьем! Вот те
Каспийско-черноморское нефтепромышленное... Оно горит! Братцы, это
Ротшильд горит!
Многие голоса: "Ротшильд? Ротшильд?"
Порфирий. Горит кровопийское гнездо! Туда ему и дорога! Климов. Что ты плетешь? Что ж мы есть-то будем теперь? Миха. Надо помогать тушить. Наташа. Как же не тушить? Теофил. Тушить? Сталин. Конечно, тушить. Всеми мерами тушить. Но только слушай, Сильвестр:
нужно потребовать от управляющего вознаграждение за тушение огня. Сильвестр. Верно, товарищи!
В это время послышался конский топот во дворе.
Вот он, уже тут! Приказчик (вбегает). Братцы, что ж вы? Не видите, что ли?! Лесной склад на
нашем заводе горит! Бросится огонь дальше, все слизнет! Братцы! Летите
на завод помогать! Сильвестр. Платить будут? Приказчик. Обязательно! Будут платить щедрой рукой! Что же вы сидите,
братцы? Аль не жалко завода? Тодрия. Мы - типографские. Приказчик. Независимо! Независимо! Всем будут платить! Помогайте! Сталин (приказчику). Мы список составим. Всем уплатят по списку? Приказчик. Икону сниму, всем, конечно! Сильвестр. Поспешим, товарищи! Приказчик. Скорее, братцы! (Убегает.)
Рабочие начинают выбегать. Сталин надевает пальто, идет
к двери.
Наташа. Что ж, Coco, ты приказчику прямо в лицо показался? Сталин. Он сейчас в таком состоянии, что ничего не видит и не понимает. Он
сейчас сам себя в зеркале не узнает. Наташа. Куда ты? Сталин. На пожар, тушить. Наташа. Да нельзя тебе туда. Coco! Ведь там вся полиция будет! Сталин (указав в окно, где зарево уже стоит до полнеба). Неужели ты думаешь,
что им сейчас до меня? (Выходит.)
Занавес
Конец первого действия
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Прошло два месяца. Начало марта.
Кабинет кутаисского военного генерал-губернатора.
Губернатор сидит за письменным столом и читает "Новое
время". И, судя по всему, прочитанным недоволен.
Адъютант (входит). Телеграмма, ваше превосходительство. Губернатор. Нуте-с... Адъютант (читает). "Кутаисскому военному губернатору. Секретно. Доношу о
небывало беспокойном поведении рабочих на заводе Ротшильда. Подпись.
Полицеймейстер города Батума". Губернатор. Пожалуйста! Опять!.. Ах да... ведь это на другом заводе тогда
было? У меня все путается в голове из-за этих батумских сюрпризов. Адъютант. Тогда было на манташевском. Губернатор. Безобразие... (Перечитывает телеграмму.) И притом какая манера
телеграфировать! Вот я, например, сижу перед вами, вообразите - Соломон
Мудрый, ничего не разберу! Что это значит - "беспокойное поведение"?
Беспокойное поведение может принимать различные формы, что подтвердит
вам любой врач. Можно, например, вскрикивать и заламывать руки. Но
если, предположим, я вас укушу или, скажем, начну бить стекла в
кабинете, то это будет уж совсем другой вид беспокойного поведения. Как
вы полагаете? Адъютант. Я полагаю, ваше превосходительство, что они хотят устроить
забастовку. Губернатор. Безобразие! Тогда так и надо телеграфировать: они хотят... и...
это... устроить... эту... А то он своими телеграммами только сеет во
мне тревогу. Он нервирует. И что случилось с Батумом? Было
очаровательное место, тихое, безопасное, а теперь черт знает что там
началось! "Небывало беспокойное..." Темно, воля ваша, темно. Пишет вот
вроде этого журналиста. (Подчеркивает ногтем место в газете.) "Время,
которое мы переживаем, исполнено глубочайшего смысла". И все!
Спрашивается, какого смысла? Что это за смысл? (Смотрит на стенную
карту.) Прямо на карту не могу смотреть... Как увижу "Батум", так и
хочется, простите за выражение, плюнуть! Нервы напряжены, ну буквально
как струны. Адъютант. Что прикажете ответить полицеймейстеру, ваше превосходительство? Губернатор. Прежде всего, чтобы он телеграфировал внятно. Внятно-с. Адъютант. Подробности? Губернатор. Ну да... э... нет, нет! Только, бога ради, без этого слова! Я
его хорошо знаю: он накатает мне страниц семь самых омерзительных
подробностей. А просто - внятно. Что там и как. Адъютант. Слушаю. (Выходит.) Губернатор (над газетой). Но какого смысла? Вот в чем весь вопрос и штука! Адъютант (входит). Телеграмма, ваше превосходительство. Губернатор. Пожалуйста. Адъютант (читает). "Вайнштед уволил на Ротшильде 375 человек. Подпись:
полицеймейстер города Батума". Губернатор. Сколько? Адъютант. 375. Губернатор. Гм... И опять - не угодно ли! Уволил! Почему уволил? Зачем? Ведь
он целую, так сказать, роту уволил. Позвольте, этот Вайнштейн... это...
э... управляющий? Адъютант. Так точно. Вайнштед. Губернатор. Это безразлично. А важна, опять таки, причина увольнения и смысл
его. Смысл! Запросить. Адъютант. Слушаю. (Выходит и через короткое время возвращается.) Срочные,
ваше превосходительство. Губернатор. Да, да. Содержание. Адъютант (читает). "Вследствие падения спроса на керосин жестянках на заводе
Ротшильда Вайнштейном уволено 390 человек. Подпись: корпуса жандармов
ротмистр Бобровский". Губернатор. По крайней мере, ясная телеграмма. Толковая. Неприятная, но
отчетливая телеграмма. Но, позвольте, тут уж кто-то другой, какой-то
Вайнштейн? Адъютант. Это тот же самый, просто в одной из телеграмм ошибка. Губернатор. Но в какой из телеграмм? Адъютант. Затрудняюсь сказать, ваше превосходительство. Губернатор. Ну конечно, это все равно. А важно вот что... гм... "Падения"...
Полицеймейстер телеграфирует - 375 человек, а ротмистр - уже 390...
Впрочем, и это не важно, а важно... э... Вторую телеграмму, пожалуйста. Адъютант (читает). "На Сидеридисе неспокойно. Умоляю обратить внимание.
Подпись: Сидеридис". Губернатор. Так. Прежде всего, кто этот, как его?.. Адъютант. Сидеридис, ваше превосходительство. Губернатор. Ах да, завод. Адъютант. Так точно, керосин. Губернатор. И обратите внимание на стиль: "Сидеридис", "на Сидеридисе"... И
опять это противное слово "неспокойно". Что это за пошлую манеру они
взяли так телеграфировать! Не всякая краткость хороша. "Умоляю"! Вместо
того чтобы умолять, он бы лучше толком сообщил, что там такое.
Запросить объяснения. Адъютант. А на телеграмму Бобровского? Губернатор. А что же на телеграмму Бобровского? Что-с? "Падения". Что же я
тут-то могу поделать? Не закупать же мне у него керосин! Законы
экономики и... э... К сведению. Адъютант. Слушаю. (Выходит и вскоре возвращается.) Помощник начальника
жандармского управления полковник Трейниц. Губернатор. Да, да, да, пожалуйста. (Входящему Трейницу.) Очень рад вас
видеть, Владимир Эдуардович. Трейниц. Здравия желаю, ваше превосходительство. Губернатор. Прошу садиться, полковник. Я пригласил вас специально, чтобы
серьезно побеседовать насчет Батума. В течение самого короткого времени
этот прелестнейший, можно сказать, уголок земного шара превратился черт
знает во что! Трейниц. Да, в Батуме нехорошо. Губернатор. Ну, вот видите! Сегодня меня буквально завалили телеграммами,
одна неприятнее другой. Вдруг начал вопить этот... э... Сидеридис. Это
какое-то непрерывное напряжение. Я уж говорил, нервы как струны.
Вибрация... Нужно уяснить причины батумских явлений. Ведь они имеют
какой-нибудь корень. Трейниц. Как же. Мне лично корни батумских явлений уже ясны. Губернатор. Ну, вот видите, как хорошо. Так в чем же там суть? Трейниц. По моим сведениям, в Батуме сейчас работает целая группа агитаторов