А. Васильев
Стратегия вмешательства
Что значит — «найти свое дело»? Географ мечтает об институте гармонии человека и природы.
История с географией
Право, я не знаю, о чем вам рассказать. Все, что мы с Кириллом делаем, пока дает скорей отрицательные результаты...
Алексей Ретеюм несколько смущен, и это понятно: еще вчера их работами интересовались лишь коллеги. И вот постановление Бюро ЦК ВЛКСМ о присвоении ему и его другу Кириллу Дьяконову премии Ленинского комсомола за «Исследование изменений географической среды под влиянием речных гидротехнических сооружений», всесоюзный резонанс, внимание прессы. А он недавний выпускник, еще и сейчас похожий скорей на студента, чем на научного работника.
— Как бы вам все это объяснить?.. — продолжает он. — Простите, у вас есть другая профессия, кроме журналистской?
Узнав, что я гидротехник, кончал строительный институт, Алексей оживляется.
— Вот-вот, встречаете бывших однокашников, и они рассказывают: перекрывал Ангару, строил Красноярскую ГЭС. А я географ. Мы с Кириллом изучаем, как водохранилища влияют на климат, на леса, вообще на жизнь вокруг них. А теперь представьте: ваши коллеги проектируют новую ГЭС, тратят на это годы, уже прикидывают, сколько миллионов киловатт получит народное хозяйство. А мы проводим экспедиции, тоже тратим годы и доказываем: строить эту ГЭС нельзя, иначе будет нанесен непоправимый ущерб природе и убыток перевесит выгоду. Допустим, с нами, географами, соглашаются, проект не воплощают в жизнь. Что же мы получаем в итоге?..
С другом Ретеюма Кириллом Дьяконовым я встретился на кафедре географического факультета МГУ, где он преподает и ведет научную работу. Он только что вернулся из Западной Сибири. Тысячи километров пролетел над тайгой, увидел огромный нефтяной край в местах, где лишь недавно впервые ступила нога человека. И хотя подвиг нефтяников Тюмени и Самотлора не мог не вызвать у него восторга, он заметил и иное: линии электропередачи порой ведут через здоровый лес, хотя можно было его обойти по болотам, гибнет от нефти рыба в Оби.
Говорят: лес рубят — щепки летят. Так вот географ на первый взгляд интересуется этими щепками. Сейчас Дьяконов работает над важнейшей темой: «Прогнозирование развития природной среды на 2000 год под влиянием человека». Он уверен: нефть нужно добывать так, как это делают на Самотлоре, заботясь о том, чтобы после разработки не осталась пустыня. Но кое-кто считает, что географы говорят «под руку».
Пытаюсь разобраться, почему так происходит. После известных постановлений правительства об охране природы географы стали полноправными участниками всех крупных проектов — и переброски вод северных рек, и строительства гидростанций, и освоения нефтяных районов. Комплексный подход к проблемам — веление времени.
Появилась новая, конструктивная география, изучающая влияние хозяйственной деятельности человека на природу. За специалистами этой области знания теперь последнее слово в проектах преобразования окружающей среды. География из Золушки становится принцессой. Но географы нет-нет да вспомнят: очень долго она ходила в Золушках.
Кирилл и Алексей поступили на географический факультет МГУ, когда никаких сказочных преобразований в судьбе этой науки еще не предвиделось. Был конец пятидесятых годов. Стартовали первые спутники, в строй входили атомные электростанции. Абитуриенты мечтали об атоме, грезили космосом, штурмовали физические и авиационные институты. На этом фоне успехи географии выглядели скромно — давно минула пора открытия новых земель, с карты исчезали последние «белые пятна». Что же привлекло к ней тогда Кирилла и Алексея?
Ретеюм отвечает: для него вопрос решился просто — семейная традиция. Мать биолог, отец окончил географический факультет, потом занялся геологией. Алексей детство провел на Памире, увлекался ихтиологией, экспедиционный быт знал не понаслышке. На столе его с детства лежал солидный географический труд, переведенный отцом.
А Кирилл... Что привело его сюда, на 18-й этаж МГУ, где сотни преподавателей и студентов занимаются «описанием Земли»? Он отвечает: случай. Мне кажется, это не совсем так.
И родители и родственники у него — инженеры, преподаватели технических вузов. Они звали его в свою отрасль знания. А в нем сидел какой-то бес противоречия: свою жизнь он решил строить сам, как говорится, без подражаний. Вспоминался школьный географ, который влюбил его в эту древнюю науку, показал ее неброскую красоту. Однако Кирилл решил пойти на геологоразведочный. И вот здесь в его судьбу действительно вмешалась случайность.
В геологоразведочном институте его встретили прохладно. Пытались отговорить от трудной и модной тогда профессии. Боялись, что придут в институт случайные люди. Тогда Кирилл решил поменять не профессию, а вуз. Так он приехал в Московский университет. Но до геологического факультета не доехал. Лифт случайно завез его на 18-й этаж, к географам. Здесь его встретили приветливо, сказали, что после окончания факультета его ждут экспедиции, намекнули на перспективы географии, на ее грядущую молодость — Золушка уже примеряла туфельки принцессы, — и он остался там.
Много ли студенту нужно?
Многое значит престиж профессии. Мой приятель — хороший шекспировед — стесняется говорить о своей работе, чтобы не вызвать тривиальный, болезненный для специалиста вопрос: «А был ли Шекспир?»
Если бы я встретил Кирилла и Алексея перед поступлением в МГУ, то отсоветовал бы им идти на географический. Нас, гидротехников, учили, что страна наша сказочно богата и водой, и землей, и лесами, пользуйся — все равно еще много останется. А географы уже тогда (правда, робко) поговаривали о вреде, который порой наносит природе зарегулирование рек. И кое-кому из моих коллег радетели природы представлялись оторванными от жизни чудаками, чем-то вроде жюль-верновского Паганеля.
Но и география географии рознь. На естественных факультетах МГУ Дьяконова и Ретеюма ждало немало соблазнов. Ну в самом деле, зачем посвящать жизнь каким-то водохранилищам, если можно заняться океаном? Ведь вот они рядом, знаменитые океанологи Л. А. Зенкевич и В. Г. Богоров, известные путешественники и ученые, которые плавали еще на легендарном «Персее» в начале двадцатых и бороздили океан на «Витязе» в середине шестидесятых. Как могли два юноши, мечтающие о больших делах, не увлечься океаном, не попасть в «зону притяжения» известных океанологов? Так вот поди ж ты, не попали!
Алексей и Кирилл объясняют это по-разному. Кирилл говорит, что на океанологию шли в основном бывшие матросы, и Кириллу не хотелось оказаться среди «морских волков». Алексей добавляет: не нравилась зоология, уж очень, мол, там «архаичное» классифицирование.
Так ли это? Кирилл, похоже, неробкого десятка, увлекается спортом, да и ростом не обижен. Алексей же и тогда был увлечен ихтиологией, разделом все той же «архаичной» зоологии.
Мне кажется, дело в другом. Они уже тогда интуитивно понимали: дело не в величине объекта, который ты изучаешь, а в поставленной перед собой цели. И еще: к делу жизни должна лежать твоя душа. И они искали это дело.
Говорят, что главное для студента — учиться. Что ж, не спорю, знания важны. Но если еще в институте человек не нашел себя, то диплом получит не специалист, готовый «творить, выдумывать, пробовать», а холодный сапожник.
Кирилл и Алексей искали свое дело. И еще они искали друг друга. Второе может показаться странным: учились в одной группе два неплохих парня, вместе еще на первом курсе работали по вечерам на кирпичном заводе, встречались на лекциях, семинарах, комсомольских собраниях, а по-настоящему подружились только на последнем курсе. А может, не странно? Каждый из них еще не нашел себя, как же было ему найти другого? Объединяет дело...
После третьего курса Дьяконов и Ретеюм поехали на практику в Забайкалье. Не вместе — врозь: не было у них тогда общего дела.
Алексей работал в горах, занимался гидрологией — изучал режим рек и ледников. В общем, обычная студенческая практика. Только на материале Забайкалья он опубликовал свою первую научную работу, на которую географы ссылаются и до сих пор.
А Кирилл? Он работал в производственной организации. Не просто практика — работа. Отряд — десятки рабочих, крепких, напористых. Жесткий план: нанести на карту столько-то квадратных километров непроходимой тайги, болот. И он начальник партии. А быть начальником — значит отвечать за все, делать то, чему не учили в университете. То кто-то пропил аванс и не на что его кормить, то другой не полез в топь и контур нанес на глазок. А начальник отвечай, выкручивайся как можешь.