Читать интересную книгу Блажен, кто смолоду был молод - Игорь Оськин

Дед не спорил с внуком, но иногда робко жаловался на какое-то его самовольство приезжавшим дочерям. «Чего же он мне прямо не скажет?», — возмущался внук. В разговорах матери и теток его кое-что настораживало:

— Когда начали раскулачивать, отец всё отнес в колхоз, что нужно и не нужно.

Внуку такая осторожность деда не понравилась: не хочешь, так не вступай, а уж если вступать, так по правилам. Спустя много лет дядя Петя Кононов, бывший председатель колхоза, рассказывал, что раскулачивания у них не было.

Внук призадумался: излишняя осторожность – это плохо, но выживать-то надо.

Дед – набожный человек. Отвезя государству бочку колхозного молока, он водружал очки на нос и неторопливо читал Ветхий Завет и житие Христа с картинками. Внук тоже прочитал. «Иаков родил Иосифа, Иосиф родил Исава, Исав родил Иоанна…» и так на несколько страниц. Не понял. Легенды типа «Авраам приносит в жертву своего сына». Опять не понял. Чудеса, совершаемые Христом. Тоже непонятно, разве такое возможно? «В начале было Слово». А что же было до этого? Сам дед на религиозные темы с ним не говорил, да и на другие тоже.

Дед не матершинничал – блюл веру, самое сильное присловье «ёшь твою проналево». В то же время моче-фекальные слова употреблял как обычные.

Как-то дед собрал в своей избенке десяток мужиков и предложил восстановить церковь. Внук слушал их и молча негодовал. Нет, в те годы было ясно, что ничего преступного в их замысле не было, просто он возмущался их темнотой: зачем тратить силы на ненужное дело?

Через два года после войны дед умер от рака живота на 72-м году жизни.

Его дочери укоренились в городе, но не отрывались от земли. Картошка, овощи, сад – этим занимались все выходцы из деревни. Но они еще завели корову! Летом наезжали посменно, накашивали сено, доили, кормили пастухов. На зиму пристраивали корову к соседям. О великое русское крестьянство! Подвела (или выручила) корова: она давала всего лишь литр молока в день. Продали. А он получил почти полный цикл крестьянского бытия, включая покосную страду.

Каждое лето у него было крестьянским: игры в казаки-разбойники, лапту, городки, футбол, карты, домино. Верхом на лошадях в ночное. Падение с лошади на мякоть травы – хорошо! Купанье в бомбовых ямах (другого не имелось). Познание леса: ягоды, грибы, орехи. Игры с патронами: бросали в костер и разбегались под свист пуль.

В городской школе случилась первая драка. К нему пристал нахальный второклассник:

— Ты в каком классе учишься?

— В пятом.

— Чего врешь-то?

Он тогда был еще мал ростом.

— В пятом, говоришь. А ну выйдем во двор.

Второклассник начал драку, пятиклассник неумело махал прямыми руками.

— Бей прямо, — кричали болельщики.

У второклассника пошла кровь из носа, пошли мыться в туалет. Первая драка стала и последней. Многие известные люди, чуть-чуть смущаясь, но больше гордясь, откровенно признают грехи детства и молодости: да, мол, дрались, хулиганили. Он и его товарищи не могут этим похвастать. В их среде не было плохих компаний.

Школа. В школе было скучно. Скучно просиживать неподвижно пять часов в классе, выслушивать рассказы учителей и ответы учеников. Скучно и тошно каждый день корпеть над домашними заданиями.

Раньше было лучше. Философ Аристотель беседовал с учениками на прогулках по полям. Наверно, и отметок не ставил. Платон затевал споры – диалоги. Онегин учился «понемногу чему-нибудь и как-нибудь», учитель его «слегка за шалости бранил, и в Летний сад гулять водил».

В школе он был пай-мальчиком. Тихо сидел на уроках, внимательно слушал учителя, старательно готовил домашние задания. Он хотел получать отличные отметки. Именно так: получать не знания, а пятерки. Знаний в него впихивают очень много, нужно ли столько? А пятерки позволяли считать себя не хуже других. Лучше всех не получалось: в классе было немало самых лучших. Дальше они именуются их будущими званиями:

«академик» Володя – действительный член Академии наук,

«артист» Валера – артист и режиссер Русского театра во Львове,

«биолог» Юра – доктор биологических наук, профессор,

«геолог» Лева – кандидат геологических наук,

«географ» Игорь – кандидат географических наук,

комсорг Рэд – кандидат филологических наук, руководитель отдела горкома партии по науке,

Зиновий Гуревич – кандидат педагогических наук,

Рем Тусеев – военный инженер.

По склонности к порядку Колесов был внимателен на уроке и поэтому меньше учил дома. У учителей свой порядок: надо за четверть опросить всех, поэтому вызывают по очереди. И он тщательно готовился только к очередному вызову. Экономил.

Вплоть до 7 класса все было хорошо. Круглый отличник ежегодно получал похвальные грамоты. В пятом классе был забавный эксперимент на уроках арифметики. Арифметика без алгебры требует хорошей логической смекалки. Через несколько секунд после прочтения учительницей условий задачи он давал ответ. Сначала она восторгалась, а затем уже привычно понукала его. На самом деле никаких чудес сверх-таланта не было – пока читался текст, он уже соотносил задачу с предыдущими аналогами, делал подготовительные расчеты и за несколько секунд выполнял окончательный расчет. Успех льстил самолюбию. Однако постоянно напрягаться тяжело, постепенно он стал задерживать ответ и сравнялся со всеми.

Он грамотно писал. Не столько от заучивания правил, сколько от хорошей по природе зрительной памяти. «Я всегда с тебя списывал», — говорил товарищ по парте Рем. На слух плохо запоминает телефоны и адреса. А написанное крепко оседает в мозгу. Изменения правописания запутывают его: как правильно писать – попрежнему или по-прежнему.

Лучшей учительницей была пожилая Прасковья Семеновна – доброжелательная, интеллигентная, вся сосредоточенная на своем предмете – русском языке. Впервые он встретил живую киношную героиню.

Директор школы Иван Евстафьевич, тихий, хромой инвалид войны, вел историю. Сидя за столом, он как бы незаметно читал прямо по учебнику, а ученики так же незаметно отслеживали его по своим учебникам. Ему прощали: занятой хозяйственник, человек положительный, спокойный.

Географ Логин Филиппович, во френче и галифе – тоже хороший человек. К старшеклассникам он был лойялен, а буйных младших пользовал линейкой. Нравился его мужской характер. Когда на экзамене один ученик запнулся и после паузы начал: «Франция…», Логин прервал: «Пес с ней, с Францией, ты мне ответь, какой вопрос тебе задать, на котором ты бы споткнулся?»

Попросил Зиновия показать на карте полуостров Юкаган. Тот не знал даже, в какой это части света. Логин подсказал: в Мексиканском заливе. Зунька закрыл залив своим телом от Логина и ткнул указкой наобум.

— Правильно, — сказал Логин.

На экзаменах подмечали билеты для сдающих позднее, но Логин все подмеченные билеты убирал.

Еще один мужчина – военрук – стал жертвой юношеской жестокости. Над добрым и наивным человеком издевались: кричали, бегали по классу, стучали по партам.

Кутерьма началась с 8 класса. Учительницы старших классов – колоритные фигуры. До этого он получал только пятерки, иногда четверки. Здесь первая двойка стала для него катастрофой. А для этих учительниц двойка было привычным инструментом наказания за малейшие провинности. Подсказал Зиновию: получил двойку по математике. Нет закладок в учебнике: двойка по литературе. Двойка по химии за окраску ионов, хотя это еще не проходили.

Нарастало отвращение ко всей этой неразберихе и суматохе. Однако не все так переживали. В 8-ом классе Крединер заявил: «Школьные годы – лучшие годы моей жизни, поэтому их надо продлить» и остался на второй год.

Учительница литературы Фатинья Васильевна – полнотелая женщина среднего возраста, с добрым русским лицом.

Она забавна, когда сидит над журналом, поджав губы, как ребенок, подложив одну ногу под себя, оживляется, когда читают вслух тексты, повторяет их с выражением.

Описание судей в романе «Мать»:

«…ввалившаяся в рот верхняя губа…»

— Зубов нет, ввалившаяся губа, — поясняет она.

«…дряблая, красная шея, огромный живот, который он прикрывает поддевкой…»

— Ну вот, вы подумайте, это же эксплуататор, эксплуататор – дряблая шея, огромный живот, — она показывает обеими руками на свой живот.

Все, конечно, хохочут, у нее самой живот не маленький.

— Они отрицали всё старое, — рассказывает о футуристах, — и даже слова решили придумывать новые. Звуки. Вот они и говорили: Дррррр! Вррррр!

Взмахнула в воздухе рукой и заколыхалась в смехе: Хе, хе, хе…

Класс стонет от смеха.

— И вот, значит, публика собралась на футуристов, ждет полчаса, час, начинает волноваться, требует, чтобы, следовательно, начинали. И вот тогда на сцену выходят раскрашенные футуристы: Маяковский в желтой кофте, Бурлюк со звездой на лбу… Садятся за стол, пьют чай, публика удивляется, что же это такое…