— Да ладно тебе, — снова разозлился Вадик. — Сам виноват, если бы не твоё дурацкое ширево и патологическая жадность, сидели бы мы сейчас у Катьки и слушали взахлёб «Six Feet Under».
Муха в ответ угрюмо промолчал, а из соседнего переулка вдруг браво выскочил жёлтый полицейский бобик.
— Ну всё, попали! — закричал Вадик, прячась в тень соседнего здания, но было поздно.
Лихо развернувшись, бобик окатил ночных беглецов светом ярких фар, заперев их в узком сыром переулке. Клацнув, открылась дверь со стороны водителя.
Щурясь от яркого света, Вадик с Мухой прикрыли глаза руками.
— Кого я вижу, — раскатисто прогремел в переулке до боли знакомый бас. — Наколкин и Шмыгов! Бивис и Баттхед мценского уезда. Какая встреча!
Самые худшие опасения подтвердились и в обладателе грозного баса друзья узнали местного участкового Антона Гопстопова.
— И куда вы это, интересно, два дебилоида, на ночь глядя, намылились, не в ближайшую библиотеку ли случайно? — насмешливо гремел участковый. — А в рюкзачке что, часом, не свежая конопля?
Бежать было некуда и Вадик с Мухой отступили вглубь переулка.
— Теперь-то я вас точно упеку по самые гланды, — довольно гудел Гопстопов.
В свете фар появилась кряжистая широкоплечая фигура в полицейской фуражке.
— А ну-ка, ну-ка, идите-ка сюда, я хочу посмотреть на ваши уголовные морды поближе.
В правой руке участковый держал портативный «демократизатор», который не раз хаживал по спинам представителей городских групп риска — бомжей, неформалов, хиппи и служителей сатанинского культа свидетелей Иеговы. Лихорадочно соображая, Вадик искал спасительный выход из этой абсолютно безнадёжной ситуации.
Но выход не находился.
Ну, никак.
Гопстопов тем временем, ненавязчиво поигрывая дубинкой, получал искреннее садистское удовольствие от вида своих беззащитных жертв.
— Ну что, любители Курта Кобейна? — весело спросил он. — Типа отбегались? — и более суровым тоном представитель закона тут же добавил. — Рылом к стене, ласты на ширину плеч, грабли за голову, быстро…
Друзья подчинились. Притушив фары служебного бобика, участковый подошёл ближе и зловеще так пропел:
— Что у вас, ребята, в рюкзаках, знаю, что не очень вы богаты. По земле и круглой, и покатой Вы идете в грубых башмаках… Так, посмотрим, что это у вас тут о… книжки? Слушай, Наколкин, а я и не знал, что ты умеешь ещё и читать, а не только связно говорить. О, да это же фантастика? Так ты ещё и думать умеешь, что ж поздравляю. А это что за гербарий?
В переулке за спиной участкового вдруг послышались чьи-то шаркающие шаги. Гопстопов обернулся.
У полицейского бобика стоял странный человек в плаще, но без головы. Точнее голова была, в чёрном цилиндре, с усами и моноклем, но её странный человек держал в руках.
— Что за… — участковый потянулся к кобуре.
Тем временем печальный незнакомец ловко забрался в служебный бобик и, положив свою голову на сидение рядом, резко дал назад. Машина дёрнулась и, взвизгнув шинами, поехала задом наперёд к выезду из переулка.
— Эй, куда, стой, — закричал участковый. — Это государственное имущество, такие тарантасы не угоняют.
Но джентльмен без головы его не услышал или не захотел услышать, развернув машину, он скрылся на соседней улице.
— Эй, а ну прекрати нарушать…
Громко топая, Гопстопов бросился следом за угнанной машиной.
— А вы, оставайтесь на месте пока я не вернусь, — на ходу бросил он ночным беглецам.
— Ага, как же, щаз, разбежались! — и Муха показал вслед улепётывающему участковому известную комбинацию из одного оставленного пальца.
Вадик облегчённо вздохнул:
— Это ты его вызвал?
— Кого? — не понял Муха.
— Ну этого безголового с моноклем.
— Чего? — вид у Мухи был обалделый. — Ты чё, совсем рехнулся?
— А я думал, что это твой глюк, — невозмутимо ответил Вадик.
— Что, ты снова за своё? — взбеленился Муха. — Я вижу, тот стражник не достаточно сильно тебе по башке врезал, но ничего мы сейчас это быстро исправим.
— Эй, охренел совсем? — отшатнулся Вадик от замахнувшегося на него кулаком приятеля. — Драпать поскорее надо, а то Гопстопов ещё вернётся.
И друзья спешно покинули злосчастный переулок.
* * *
Странно, но на окраине город был не так сильно тронут параноидальной архитектурой, да и разные инфернальные персонажи попадались здесь куда реже.
— Значит очаг распространения этой дряни где-то в центре, — сделал вывод наблюдательный Муха, забивая свежий косяк.
— Это точно, — согласился с ним Вадик, как следует прочистивший себе мозги после первой затяжки.
Мир вокруг стал значительно радужней и намного теплее, его омрачали лишь внезапно выросшие на голове Мухи круглые бараньи рога.
— Что за нах? — Вадик с отвращением отбросил дымящий косяк в сторону.
Сигарета описала в воздухе замысловатую дугу и с шипением погасла в ближайшей луже.
— Эй, ты что это планом чужим разбрасываешься? — зашипел на него Муха, выловив из лужи выброшенный другом окурок. — Боба Марли на тебя нет…
— Да ведь у тебя всё равно полный рюкзак анаши, целая ПЛАНтация, — резонно возразил Вадик.
— Ага, — огрызнулся Муха. — А ты его, можно подумать, возделывал, поливал, удобрял, лелеял каждый лепесточек.
— Да заткнись ты уже…
Через пять минут бараньи рога на голове Мухи исчезли, и Вадик почувствовал себя поспокойней.
— Кстати, — нарушил он молчание, когда они проходили мимо гранитного десятиметрового памятника феминистской Красной Шапочке. — Тот подъезд, в котором мы ширялись, случайно, не в центре города как раз находится?
— Да не помню я, — отмахнулся Муха. — Ох, ни фига ж себе… вот это так статуй!
С открытыми ртами приятели застыли у гранитного монумента.
— По-моему, два дня назад этого здесь не было…
Десятиметровая Красная Шапочка была облачена в модную курточку из волчьей шкуры с отворотами, а на её мускулистом плече лежала здоровенная шипастая дубина. В свободной руке девочка сжимала берестяное лукошко, с какими-то средневековыми орудиями пыток, в которых угадывались щипцы, зубило и огромное мачете.
Выбитая надпись у подножия памятника гласила:
«ЛЮБИМОЙ НАШЕЙ ВНУЧЕНЬКЕ ОТ БАБУШКИ И КОЛОБКА».