Смеялись все, даже Вадик с Мухой. Исключением из правил стала лишь совершенно неподвижная зловещая принцесса да прожорливый обитатель подвалов королевского дворца. Отсмеявшись, король дал знак продолжать праздник и снова сладко захрапел.
Принцесса в золотом кресле чуть шевельнулась.
Зал затих в предвкушении.
— Итак, первый вопрос, — хрипло сказала она. — Кто это такой? Отличным басистом он был, одноглазого змея часто душил!
— Дэвид Эллефсон! — не задумываясь, ответил Вадик.
Придворные в зале буквально онемели, такого самоуверенного претендента они ещё ни разу не видели. Принцесса же пыхнула сигарой и меланхолично произнесла:
— Первый ответ верен.
Хор ликующих голосов пронёсся над толпой.
Муха показал другу поднятый вверх большой палец.
— Вопрос второй, — промычала принцесса, пожёвывая сигару. — Ответь мне кто это? Гранж он отличный играл, в голову дробью стрелял!
— Это м… м… — Вадик задумался. — Это… Курт Кобейн.
— Второй ответ верен!
Придворные опять радостно заголосили.
— Вообще-то его убила Кортни Лав! — дерзко выкрикнул Муха, но на его реплику мало кто обратил внимание.
Вадик же лишь усмехнулся, поправляя сильно съехавшую на бок шпагу.
— Ну что ж, принцесса, — нагло заявил он. — Я жду от вас третьего решающего вопроса.
Принцесса медленно встала с кресла, оказавшись довольно приличного роста:
— Ответь же мне, — её низкий голос на этот раз звучал максимально зловеще. — Кто это? В фильме «Пила» парень снялся, а позже в петле он болтался!
Вадик хмыкнул:
— Честер Беннингтон!
— Третий ответ верен.
Придворные что-то запели нестройными голосами. А в подземелье королевского дворца недовольно взревел, оставшийся без тринадцатого блюда, прожорливый монстр.
— Никакого уважения к Честеру! — гневно орал Муха. — Вы что здесь совсем охренели? Я требую проявлять уважение к умершим легендарным музыкантам.
— Дорогая, этот жених тебя огорчает? — разбуженный воплями Мухи, спросил король Вольдемар, недружелюбно глядя на Вадика. — Можно я его немножечко казню?
— Забей, папаша, — строго ответила принцесса. — Это мой будущий муж…
* * *
О свадьбе графа Тилля Линдеманна и принцессы Роберты Авалонской раструбили на всё королевство. Многие прославленные рыцари спешили в столицу, дабы лично поздравить выжившего из ума короля и молодого жениха с невестой, в результате чего в лесах расплодилось страшное количество драконов, гоблинов и интернет троллей, оставшихся без присмотра, чьё поголовье на время перестало строго контролироваться.
— Эх, погуляем на славу, — сказал Муха, развалившись на роскошной кровати в личных покоях жениха.
Сам жених пребывал в последнее время в некотором затруднении, касающемся непосредственно его невесты.
— Что за фигня, блин, — сказал он Мухе, пинком сгоняя того с кровати. — Прошло уже два дня, а я ни разу не видел её без этого дурацкого плаща-палатки.
— А зачем тебе оно? — удивился Муха. — Во время брачной ночи всё равно темно будет, а утром сам знаешь на кого женщины похожи: засыпаешь с Памелой Андерсон, а просыпаешься с Томми Ли.
— Да не дай Бог такое, — пробормотал Вадик, примеряя у зеркала королевскую мантию из горностая. — Гляди какая! Прямо как у Фредди Меркьюри! Он её напяливал в конце каждого концерта.
— Ну вот просто представь себе что просыпаешься ты завтра утром, а рядом с тобой Томми Ли лежит с бутылкой вискаря. Твои последующие действия?
Вадик дёрнулся.
— Никогда, слышишь! — закричал он. — Никогда не шути так со мной.
В следующую секунду двери покоев резко распахнулись и в спальню ворвались вооружённые стражники, скрутив Муху, они поставили его на колени и приготовились отсечь секирой голову.
— Господин, этот наглец только что оскорбил вас! — с почтением сказал один из солдат. — Позвольте немедленно казнить зарвавшегося наглеца.
Вадик задумался, теребя начинающую отрастать жиденькую мушкетёрскую бородку.
— Пожалуй, — медленно произнёс он. — На первый раз я его прощаю.
Стражники почтительно поклонились и, отпустив Муху, покинули спальню.
— Ну, спасибо тебе, — прошипел Муха, потирая ноющие запястья, — граф штопанных гондонов.
Вадик лучезарно улыбнулся:
— Не за что, братан…
* * *
Свадьба была назначена на воскресенье. И когда этот день, наконец, настал, настроение Вадика, которое и раньше-то нельзя было назвать особенно мажорным, окончательно испортилось.
Гнетущие предчувствия не давали ему покоя.
— Да что ты козью морду всё время делаешь, — удивлялся Муха. — Целое королевство тебе достанется, когда местный самоходный дед к праотцам отойдёт. А жену эту свою, принцессу Роберту, в башню заточишь, в эту как её, из слоновой кости, а сам себе гарем заведёшь из придворных куртизанок — неформалок.
Но эти успокоительные речи жениху помогали мало.
— Не нравится мне всё это, ох как не нравится, — неустанно повторял Вадик, блуждая по лабиринтообразным покоям королевского дворца.
Короче, погуляли на славу.
На свадьбе было съедено колоссальное количество всяческой бегающей, летающей, плавающей и хрюкающей снеди, выпито целое море эльфийского особого и гномьего эля настоянного на болотных травах. Народ отрывался, как мог. Гудели, в общем, до самого вечера, но даже после торжественного венчания, супруга молодого графа наотрез отказалась показывать своё лицо.
— Ты хоть брюнетка или блондинка? — вопрошал принцессу пьяный Вадик, ища случай заглянуть Роберте под капюшон. — Ну покажи личико, что тебе стоит.
— Иди на хер! — лаконично отвечала принцесса, вовсю дымя кубинской сигарой и время от времени хрипло кашляя.
— Эх, — горестно восклицал граф. — Не бывает некрасивых женщин, а бывает слишком мало водки…
Но он ещё не знал, как жестоко ошибался в этом своём фатальном заблуждении.
Когда дело вплотную приблизилось к полуночи, то бишь к брачной ночи, Вадик откровенно начал трусить.
Отыскав в королевской конюшне задрыхшего в обнимку с винным кувшином Муху, молодожён вызвал его на срочный мужской разговор.
— Ну ты, по-моему, вообще вконец оборзел, — возмутился Муха, отряхивая от соломы мятые штаны. — Ты чего простым людям жизнь портишь? Я только поспать прилёг. Думаешь, раз наследник целого королевства, так тебе всё можно?
— Сделай мне одолжение, Муха, ну пожалуйста, — проигнорировав гневную тираду друга попросил Вадик. — Ну что тебе стоит, я тогда по гроб жизни твоим должником буду.