— Не дерзи, — одергивала меня Элен.
Она показала мне Замок Кредитон. Он возвышался на смотревшем в море крутом обрыве. Внушительная серокаменная твердыня с бастионами и центральным шпилем, она была ненастоящим замком. Разве не было в этом наигранности, спрашивала я: в наши дни никто не строил замков, поэтому он был ненастоящий. Всего пятьдесят лет простоял на этом месте. Разве не было обмана в том, что он выглядел так, будто его построили сами норманны?
Элен оглядывалась украдкой, словно ждала, что меня сейчас же поразит гром за такое кощунство. Ясно было, что я, как приезжая, еще не успела проникнуться величием Кредитонов.
Именно Элен разбудила во мне интерес к Лэнгмуту, а интересоваться Лэнгмутом и Кредитонами значило одно и то же. Еще от родителей Элен слышала предания. Некогда… впрочем, не слишком давно, Лэнгмут не имел своего нынешнего великолепия. Не было еще Королевского театра; на скалах, возвышавшихся над мостом, не стояло красивых зданий. Улицы были узкие и булыжные, захаживать в доки было небезопасно. Понятное дело, знаменитого большого дока не было и в помине. Но и в старину отсюда уходили суда в Африку за рабами. Отец Элен рассказывал, что их продавали с аукциона прямо в портовых загонах. Приезжали джентльмены из Вест-Индии, торговались и увозили рабов к себе на сахарные плантации. Но это все в прошлом. Явился сэр Эдвард Кредитон и обновил город, пустив «Леди-линию». И хотя расположение Лэнгмута и превосходная природная гавань отчасти способствовали его развитию, все равно никогда бы ему не стать сегодняшним городом, если бы не Кредитоны.
Это Элен сделала сносной мою жизнь в тот первый год. Я не могла привязаться к миссис Мортон: слишком она походила на тетю Шарлотту. Ее лицо напоминало плотно притворенную дверь, глаза смахивали на окна — чересчур узкие, чтобы выдавать, что за ними происходило, и плотно зашторенные вдобавок. Она невзлюбила меня с самого начала. Я скоро об этом догадалась. Она постоянно жаловалась на меня тете Шарлотте: то я принесла на ботинках грязь из сада, то забыла в воде обмылок, и половина бруска растворилась (тетя Шарлотта была скуповата и не любила тратить деньги на что-либо еще, кроме антиквариата), то разбила сервизную чашку. Миссис Мортон никогда не выговаривала мне самой — всегда хранила маску ледяной вежливости на лице. Может быть, мне бы больше нравилось, если бы она злилась или обвиняла в глаза. Наконец, в доме была еще пышная миссис Баккл, которая готовила смесь пчелиного воска и скипидара, полировала бесценные предметы и следила, чтобы не завелся грозный враг: личинки древоточца. Она была говорунья, и я находила в ее компании почти такое же отвлечение, как и с Элен.
Меня начали одолевать причудливые фантазии, связанные с Домом Королевы. Я живо представляла, как он выглядел много лет назад, когда еще был обыкновенным домом. В холле, наверное, стояли дубовый сундук, большой трапезный стол, а у подножия прекрасной лестницы — рыцарские доспехи. Стены должны были украшать семейные портреты, а не случаем попавшие сюда картины и огромные гобелены, развешанные как попало и где придется, иногда один поверх другого. Мне чудилось, что дом противился насилию, которое было над ним учинено. Все эти столы и стулья, шкафы, бюро и часы, беспокойно отбивавшие время, словно сердились на скученность, в которой были принуждены стоять. Однажды я поделилась с Элен своим впечатлением — мне казалось, будто они хором повторяют в сердцах: «То-ро-пись! То-ро-пись!», напоминая, что уходит время и мы старимся с каждым днем.
— Будто об этом надо напоминать! — вскричала со смехом миссис Баккл, тряся тройным подбородком.
Элен шутливо погрозила пальцем.
— Вот оно что: скучаем по папочке и мамочке. Не дождешься, когда за тобой приедут?
Я кивнула.
— А когда я еще не сделала каникулярного задания, они напоминали, чтобы садилась за работу. Время может казаться быстрым или медленным, но оно всегда как бы предупреждает.
— Вы только послушайте, что она говорит! — отозвалась Элен.
Миссис Баккл заколыхалась как желе.
Мало-помалу меня захватили Дом Королевы и тетя Шарлотта. Точно так же, как Дом Королевы не был обычным домом, она не была обыкновенной женщиной. Поначалу меня преследовала навязчивая мысль, будто дом был живым существом, возненавидевшим нас всех за то, что мы превратили его в склад дорогих товаров.
— Духи тех, кто здесь жил прежде, сердятся на то, как тетя Шарлотта перевернула их дом, — поделилась я с миссис Баккл и Элен.
— Боже милосердный! — вскрикнула миссис Баккл.
Элен сказала, чтобы я больше не говорила такого. Но я упорствовала.
— Когда-нибудь, — пророчила я, — духи дома не вытерпят, восстанут, и тогда случится что-то ужасное.
Это было еще в первые месяцы. Позже мое отношение к тете Шарлотте переменилось, и хоть я никогда ее не любила, но стала уважать. Приземленная, до предела практичная, лишенная всякой романтики, она смотрела на Дом Королевы совсем не так, как я. Для нее это были заключенные между стенами комнаты, и хоть они были старинными, единственное достоинство их заключалось в том, что они образовывали подходящий фон для ее товаров. Она оставила первоначальный вид только одной комнаты, но даже это решение приняла из деловых соображений. В этой комнате, по преданию, ночевала королева Елизавета. Сохранились кровать елизаветинского периода, которую, согласно молве, почтила королева, и — еще одна уступка преданию, если то было предание, — тюдоровское убранство комнаты. Исключительно в интересах дела, словно извинялась тетя: многие специально приходили смотреть комнату. Зрелище «настраивало», и они готовы были платить запрошенную цену.
Я часто заглядывала в ту комнату и тоже «настраивалась». «Прошлое на моей стороне, — думала я. — Тоже против тети Шарлотты. Духи чувствуют мою поддержку». Но что бы я себе ни воображала, поддержка требовалась в эти месяцы как раз мне.
Захаживая в ту комнату и трогая спинку драгоценной кровати, я вспоминала прославленную королевскую речь, которую часто приводил мой отец: «Сознаю, что наделена телом слабой, хрупкой женщины, но мои дух и сердце достойны самого короля — притом короля Англии…» От этих слов и я обретала уверенность, что одолею временные невзгоды, как это сделала королева, разгромив испанскую армаду.
Мало-помалу дом сделался для меня вроде утешительного приза, я всерьез верила, что он живой. Я узнавала ночные звуки: неожиданные и загадочные скрипы половиц, дребезжание оконных рам, завывание ветра в ветвях каштанового дерева, напоминавшее перешептывание голосов.
Иногда тетя Шарлотта исчезала на целые дни за покупками. Она ездила в старинные дома на распродажи, порой на изрядные расстояния, а когда возвращалась, беспорядок становился еще больше, чем обычно. В центре города тетя Шарлотта держала лавку, в которой выставляла некоторые предметы, но большую часть товара держала дома, и к нам постоянно ходили посторонние.