очень важными. Либо ты найдёшь себе постоянных клиентов, которые останутся у тебя до последнего дня, либо нет. Твой успех зависит от этой ночи, цветочек.
— А у меня уже есть клиент? — прочистив горло, спрашивает брюнетка.
— Нет, сначала тебе надо приготовиться, переодеться. Даю полчаса, а затем ты перейдёшь к самому важному моменту рабочего дня, точнее ночи, — недовольно женщина оглядывает столь любознательную девицу.
Не успевает Тереза задать ещё парочку вопросов, чтобы убедиться в своей правоте и разогнать страхи, как они буквально врываются в знакомую комнатёнку, где слишком много девушек на один квадратный метр. Бедняжка чуть ли глаза не прикрывает ладошками, когда видит первую обнажённую грудь одной из «жриц». Здесь слишком много тел, слишком много разврата, слишком много эстрогена.
— Так, Жаклин, подойди сюда. — Мисс Сеймур машет одной из девушек. Высокая блондинка, карие глаза, на вид спокойнее, чем все здесь вместе взятые.
— Да, Мисс Сеймур, — не глядя на новенькую, она продолжает чавкать жвачкой.
— Это Офелия, на первые две недели она под твоим присмотром. Будешь показывать, что, где найти, как работать, если спросит совета — дашь. Всё просто. Научишь её всему главному, можешь просить повышение цены за час, — не особо вдаваясь в желание самой девушки, женщина просто отдаёт птенца на растерзание стервятникам.
Как только дверь за хозяйкой закрывается, как только уходит один единственный человек, способный заткнуть всех этих девиц, глаза пытливо изучают потенциальную соперницу. В любой момент она может увести их клиента своими невинными серыми глазками с голубым отливом.
— Так, пойдём! — Жаклин толкает «птенца» к зеркалу, и как только она ударяется о туалетный столик, девушка продолжает вещать, параллельно разрисовывая лицо, — Всё предельно просто. У тебя есть полчаса, чтобы переодеться, накраситься. Первое время ты, как и все обычные девки, красишься около общего столик… — она быстро кивает в сторону большого зеркала, заляпанного брызгами тонального, отпечатками пальцев, где толпятся девушек восемь, — Если сможешь покорить этот бордель, найдёшь богатого клиента, а лучше нескольких, обзаведёшься таким вот… Столиком… — теперь она указывает на свой, выпячивая горделиво грудь, обличённую в красный кружевной бюстгальтер.
— Но у меня нет косметики. Я вроде как не крашусь. — Неловко произносит Тереза.
— Ты серьёзно? — Жаклин закатывает глаза и оглядывает подростковое личико. Нос усыпан небольшими, еле заметными, веснушками, — Хорошо. На пару дней можешь взять мою косметику, но только появятся деньги, купишь свою! — недовольно светловолосая собирает со столика те тюбики и палетки, в которых косметика почти на исходе, и те, которые просто на просто не жалко.
— Прости, а где переодеваться? — прижав к груди одолженную косметику, сероглазая оглядывает эту грязную, отвратительную комнату, и та в ответ заливается громким, бархатистым и даже приятным смехом, вызывая недоумение.
— Ты серьёзно? Здесь, конечно. Думала, тут тебя ждут отдельные апартаменты. Выбираешь незанятый угол и скидываешь там своё шмотьё. Так, прости, но я уже опаздываю. Удачной ночи, Офе-е-е-лия… — противно произносит это и так вычурное имя, делая его ещё ужасней, раз в сто.
Пока девицы вокруг гогочут, обсуждают что-то крайне бурно, Терезе приходится действительно выбрать просто угол и кинуть туда свои вещи. Но… Переодеваться перед всеми? Какой ужас. Найдя самое выгодное положение, откуда её могут видеть только те, кто сидят за туалетными столиками, девушка опускается к рюкзаку и начинает рыскать среди учебников и тетрадей небольшой пакетик с нижним бельём. Чёрное, кружевное, минимум ткани, но при этом выглядит ещё более менее консервативно и классически. К тому времени, когда она начинает процессию переодевания, многие девушки, кинув безразличный взгляд на новенькую, скрылись за дверьми. Только щёки всё равно горели от стыда, когда она быстренько ныряла из одних трусиков с цветочками в другие полупрозрачные.
* * *
Он стоял и спокойно оглядывал мимо проходящих девушек, но не особо зацикливался на их телах или лицах. Он пришёл сюда с одной целью, что делает уже много месяцев, — это своего рода традиция.
— Извини, Гарольд, но Марта заболела, и её несколько дней не будет. — Мисс Сеймур, сменившись в поведении и в манере ведения разговора, чуть ли не стелется перед клиентом, а тот безразлично цокает.
— Что-то серьёзное? — не создавая зрительного контакта с хозяйкой, мужчина продолжает разглядывать сидящих в одном белье девушек.
— Она сказала, что грипп.
— Это точно не на несколько дней. Ладно, заскочу позже, на днях, может, ей станет лучше.
Готовый уйти, Гарольд останавливается, как только слышит:
— У меня много девочек, которые могут сделать то, что делала Марта, — женщина хитро улыбается и чуть ли не потирает руки, понимая: нельзя дать ему уйти.
— Не сомневаюсь. Но они — не моё. Так что, повторюсь, приеду ещё раз на неделе.
— Уверен? Есть у меня одна. — Это был тот самый момент, когда продают душу, но, увы, не свою, а чужую, когда любой предлог остаться, должен был быть опробован, — Тебе должна понравиться. Но она дороговата.
— Она из золота, что ли? — усмехается шатен.
— Не то, чтобы из золота, но у неё есть кое-что, что на вес золота, если ты понимаешь, о чём я? — тёмные, идеально выщипанные брови вздымаются.
И он понял, о чём пошла речь. Может, потому, что не было Марты сегодня, может, потому, что ему стало с ней скучно, но… захотелось.
— Ты же знаешь, что деньги не проблема. Можно её хотя бы увидеть?
— Она должна быть уже в четвёртой комнате, знаю, ты предпочитаешь девятую, но она там. Могу привести сюда. — Мисс Сеймур изо всех сил заключает сделку.
— Я сам схожу. Провожать не надо.
Любопытство горело в нём, даже не зная имени, он просто хотел взглянуть на то, что там сидит и дожидается в комнате под номером четыре. А её серые глаза нервно блуждали по неопрятно обставленной обители, время от времени нервно опускаясь на кровать. Господи, сколько здесь мужчин побывало? При любых других обстоятельствах на ней бы сейчас был противогаз и какой-нибудь скафандр, но вместо всего этого — нижнее чёрное бельё. Волосы собраны в косу. Тереза ожидала пять минут, ровно стоя посреди комнаты, десять минут, уже сидя на самом краешке кожаного сидения, пятнадцать минут, разглядывая каждый миллиметр. Ей было скучно. Невыносимо грустно. А никого не было.
Внезапно её глазки нашли парочку горшков с цветами. Настоящие ли? — промелькнула мысль, а следом и идея. Набрав побольше воды в свою бутылку, которую она носит в школу, Тереза еле-как передвинула кресло к полкам, чтобы хоть как-то достать до самых верхних. Уже встав на носочки, девушка опасалась упасть и разбиться о холодный пол, приходилось держаться рукой за пустой шкаф.