Читать интересную книгу Призрак Манхэттена - Фредерик Форсайт

Итак, они позволили мне обсохнуть и согреться у огня и спросили, откуда я прибыл, хотя было очевидно, что я вылез прямо из моря. Так как я читал тексты всех английских опер, я выучил несколько слов на этом языке и рассказал, что я сбежал из Франции. Для них это не имело большого значения, поскольку они все откуда-то сбежали, гонимые обществом, на этот заброшенный песчаный остров. Они назвали меня Французиком и позволили присоединиться к ним, спать в хижинах на воняющих рыбой сетях, работая по ночам за горсть монет, питаясь объедками, часто в холоде и голоде, но в безопасности от Закона и его цепей и тюрем.

Пришла весна, и я начал узнавать, что лежало позади зарослей можжевельника и утёсника, отгораживающих рыбацкую деревушку от остального Кони-Айленда. И также выяснилось, что на всём острове не действовали никакие законы, вернее, законы устанавливались сами. Остров не входил в состав Бруклина, находящегося через узкий пролив и до недавних пор управляемого наполовину политиком, наполовину гангстером по имени Джон МакКейн, которого недавно арестовали. Но наследие МакКейна по-прежнему жило на этом безумном острове, отведенном для ярмарок, публичных домов, преступности, порока и удовольствий. Последнее было главной целью буржуазных ньюйоркцев, которые приезжали на уик-энд и успевали потратить огромные суммы на развлечения, предлагаемые им предпринимателями, достаточно изобретательными для того, чтобы предоставлять им всё новые удовольствия.

В отличие от остальных изгоев, которые так и будут потрошить рыбу до конца дней своих и никогда не поднимутся выше из-за своей непроходимой тупости, я знал, что с таким умом и изобретательностью я мог бы выбраться из этих хижин и заработать состояние на этих парках удовольствий, которые уже тогда проектировались и строились по всему острову. Но как? Поначалу я выполз под покровом темноты в город и украл подходящую одежду из купальных кабинок и пустых коттеджей на пляже. Затем я украл материалы со строек и построил себе на берегу хижину получше. Но из-за моего лица я по-прежнему не мог передвигаться в дневное время и появляться в этом кошмарном неуправляемом обществе, где туристов преспокойно обдирали на большие суммы каждый уик-энд.

Вскоре появился новенький, мальчик не старше семнадцати лет, на десять лет младше меня, но взрослый не по годам. В отличие от большинства, он был нормальным, с бледным лицом и чёрными глазами, лишёнными всякого выражения. Он прибыл с Мальты, где получил образование у католических священников. Он свободно владел английским, знал латынь и греческий и никогда не испытывал никаких угрызений совести. Он прибыл сюда, поскольку, взбешённый бесконечными наказаниями, налагаемыми на него святыми отцами, он взял кухонный нож и воткнул его в тело своего учителя, мгновенно убив его. Ударившись в бега, он покинул Мальту и укрылся сначала на Берберийском побережье, где служил мальчиком для удовольствий в доме для содомитов, а потом сел на корабль, который случайно направлялся в Нью-Йорк. Но поскольку за его голову была назначена цена, он избегал иммиграционных постов Эллис-Айленда и направился в Грейвсенд Бей.

Мне нужен был кто-то, кто мог исполнять мои поручения днём; ему нужны были мои изобретательность и навыки, чтобы вытащить нас отсюда. Он стал моим подчиненным и представителем во всём, и вместе мы продвинулись от потрошения рыбы до богатства и власти над половиной Нью-Йорка и даже более того. И по сей день я знаю его исключительно как Дариуса.

Но если я учил его, то и он учил меня, избавляя меня от моих старых глупых убеждений, приучая поклоняться только одному истинному божеству, которое меня никогда не подводило.

Проблема с моей невозможностью выходить в дневное время была легко решена. Летом 1894 года, благодаря сбережениям, накопленным чисткой рыбы, я заказал мастеру изготовить мне латексную маску, закрывающую всю мою голову и имеющую отверстия только для глаз и рта. Это была маска клоуна с огромным красным носом и широкой щербатой ухмылкой. В мешковатом жилете и широких панталонах я мог свободно передвигаться по ярмарке. Люди с детьми даже махали мне и улыбались. Костюм клоуна был моим пропуском в дневной мир. В течение двух лет мы просто зарабатывали этим деньги. Здесь было так много негодяев и мошенников, что я позабыл, что именно изобрёл я сам.

Самые простые трюки были самыми лучшими. Я обнаружил, что каждый уик-энд туристы отправляли с Кони-Айленда двести пятьдесят тысяч открыток, так что большинство искали, где бы купить марки. Поэтому я покупал почтовые открытки за один цент, ставил на них слова «Почтовая Доставка Оплачена» и продавал их за два цента. Туристы были счастливы, так как не знали, что доставка была в любом случае бесплатной. Но я хотел большего, гораздо большего. Я чувствовал, что грядёт бум в сфере массовых развлечений, позволяющий сказочно на нём разбогатеть.

В течение первых полутора лет я столкнулся с одной только неприятностью, но достаточно значительной. На меня напали четверо грабителей, вооруженных дубинками и медными кастетами. Если бы они только ограбили меня, то это было бы не самым худшим, но они сорвали мою клоунскую маску, увидели моё лицо и избили меня почти до полусмерти. Мне месяц пришлось отлёживаться, прежде чем я снова смог ходить. С тех пор я постоянно носил с собой маленький «Кольт-Дерринджер», поскольку, пока я отлёживался, я поклялся себе, что отныне никто не обидит меня безнаказанно.

К зиме я услышал о человеке по имени Пол Бойтон. Он намеревался открыть на острове первый крытый, рассчитанный на любую погоду парк развлечений. Я велел Дариусу организовать с ним встречу и представить себя в качестве гениального инженера-дизайнера, только что прибывшего из Европы. Это сработало. Бойтон заказал серию из шести различных аттракционов для своего нового парка. Естественно, спроектировал их я – с использованием обманок, оптических иллюзий, чтобы посеять среди туристов страх и удивление, которое они так любили. Бойтон открыл Си-Лайон Парк в 1895 году, и туда сразу же хлынули толпы.

Бойтон хотел заплатить Дариусу за «его» изобретения, но я остановил его. Вместо этого я потребовал десять центов с каждого заработанного на этих шести аттракционах доллара в течение десяти лет. Бойтон вложил всё, что имел, в свой парк и погряз в долгах. В течение месяца под наблюдением Дариуса эти аттракционы приносили по сто долларов в неделю нам одним. Но всё было впереди.

Продолжатель дела босса-политика МакКейна был рыжеволосым смутьяном по имени Джордж Тилью. Он тоже желал открыть парк развлечений и заработать на этом буме. Не считаясь с яростью Бойтона, который ничего не мог с этим поделать, я спроектировал даже больше оригинальных развлечений для предприятия Тилью на той же основе процентного участия. Парк Стипльчез открылся в 1897 году и начал приносить нам по тысяче долларов в день. Затем я приобрёл симпатичное бунгало близ Манхэттен Бич и переехал туда. Там было всего несколько соседей, и то в основном по уик-эндам, как раз в то время, когда я в своём клоунском костюме свободно курсировал между двумя развлекательными парками.

Здесь на Кони-Айленде часто устраивались боксёрские поединки, во время которых делались крупные ставки миллионерами, прибывавшими по новопроложенной железной дороге из Бруклин Бридж до Отеля Манхэттен Бич. Я наблюдал, но в игре не участвовал, убежденный, что большинство боев были уже заранее просчитаны. Делать ставки было незаконно во всем Нью-Йорке и Бруклине, даже во всем штате Нью-Йорк. Но на Кони-Айленде, последнем форпосте Преступности, огромные суммы переходили из рук в руки, пока букмекеры принимали ставки. В 1899 г. Джим Джеффрис бросил вызов Бобу Фитцсиммонсу за звание чемпиона мира в тяжелом весе – на Кони-Айленде. Наше совместно нажитое состояние составляло тогда 250 000 $, и я намеревался поставить всю сумму на Джеффриса, хотя шансы были крайне невелики. Дариус едва не сошел с ума от ярости, пока я не объяснил ему свой план.

Я заметил, что между раундами в поединках боксеры практически всегда делают большой глоток свежей воды из бутылки и часто, хотя и не всегда, выплевывают ее. Согласно моим указаниям Дариус, замаскировавшись под спортивного журналиста, заменил бутылку Фитцсиммонса на другую – с успокоительным средством. Джеффрис вырубил его. Я же заработал 1 млн. долларов. Позже в том же году Джеффрис отстоял свой титул чемпиона в схватке с «Моряком» Томом Шарки в Атлетическом Клубе Кони-Айленда. Все тот же план – с таким же результатом. Бедный Шарки. Наш улов составил 2 миллиона. Пора было менять место жительства и повысить планку, ибо я изучал, как ведутся дела на более дикой и еще более беззаконной ярмарке, благодаря которой люди делают деньги – на Нью-Йоркской Фондовой Бирже.

Двое шустрил по имени Фредерик Томпсон и Ски Данди горели желанием открыть третий, еще больший, парк развлечений. Первый был инженер-пьяница, второй – заикающийся финансист, а их жажда наличности была так велика, что они уже увязли в долгах с банками гораздо глубже, нежели на самом деле могли себе позволить. Дариус по моему распоряжению учредил «подставную компанию» – компанию, предоставляющую ссуды под 0 %. Взамен Корпорация Е.М. потребовала 10 % со сборов Луна Парка за 10 лет. Они согласились. У них не было выбора; или это – или банкротство с наполовину незаконченным парком развлечений. 2 мая 1903 года парк открылся. В 9 часов утра Томпсон и Данди обанкротились. На закате они уже погасили все свои долги – кроме долга мне. В течение первых четырёх месяцев благодаря Луна-парку было заработано 5 миллионов долларов. Эта сумма увеличивалась на миллион долларов каждый месяц, и по-прежнему увеличивается. К тому времени мы переехали на Манхэттен.