— Думаешь, быть рабыней ужасно? — спросила Элисон.
— Ничего я такого не думаю.
— Тогда ты понимаешь, что для природной рабыни допустимо стремление удовлетворять свои природные, естественные потребности?
— Понимаю, — ответил я.
— И уж конечно, господину не зазорно пойти навстречу ее желаниям. Разумеется, он ничего ей не должен, но может по доброте своей снизойти до нее.
— Это уж как ему заблагорассудится, — сказал я.
— Разумеется, — торопливо подтвердила Элисон, — ведь рабыня ни на что не имеет права.
— Но из того, что ты, Элисон, являешься прирожденной рабыней, отнюдь не следует, будто все земные женщины таковы.
— Все девушки, что были скованы со мной одной цепью, оказались таковыми.
— Это ничего не доказывает.
— Полагаешь, в нашей партии по чистой случайности собрались редкие, необычные особы?
— Не знаю, — ответил я, пожав плечами.
— Все мы были самыми обыкновенными земными женщинами, — заявила танцовщица.
— Может быть, так, а может быть, и нет.
Элисон улыбнулась.
— Ты давно поняла свою рабскую природу? — спросил я.
— Давно, — ответила она, — можно сказать, еще девочкой. В фантазиях я воображала себя игрушкой в постели сурового господина, но думала, что это извращение, предаваться которому можно только втайне. Но потом меня доставили на эту планету. Здесь я открыто ношу ошейник и, не таясь, преклоняю колени перед моими хозяевами.
— Что верно, то верно, — сказал я.
— Разве господин недоволен этим?
— Ничуть. Мне даже нравятся твои причуды. Они делают тебя идеальной рабыней для наслаждений.
— Но ты не хотел бы, чтобы все женщины были похожи на меня?
— Нет, этого бы я не хотел.
— А что, если бы такими оказались все?
Я взглянул на нее сердито.
— А может быть, — высказала догадку Элисон, — ты хочешь, чтобы только одна девушка походила на меня?
— Нет, — отрезал я.
— Ну, а если бы она все-таки была именно такой?
Я закрыл глаза. Мысль о мисс Беверли Хендерсон в качестве рабыни для наслаждений будила во мне, надо признаться, невообразимые эротические фантазии. С трудом взяв себя в руки, я выбросил Беверли из головы. О подобных вещах мне не следовало даже думать.
— Не отказывай женщине в том, чего требует ее природа! — сказала Элисон.
— На колени перед плетью! — взревел я, и девушка, дрожа от страха, пала ниц, зарывшись лицом в мех и сложив запястья крест-накрест, как будто они были связаны. Я возвышался над ней с плетью в руке.
Плеть взвилась… и была сердито отброшена мною в сторону. Я присел и, взяв Элисон за волосы, приподнял ее голову. Она тянулась ко мне губами, но я удерживал ее на расстоянии и разрешил прикоснуться к себе, лишь когда ее глаза наполнились слезами.
— Спасибо, господин, — прошептала девушка.
Ну что ж, в конце концов, она была истинной рабыней, и я позволил ей услужить мне.
— Мне пора уходить, — сказал я.
— Господин разыскивает какую-то определенную рабыню, верно? — спросила она.
— Может быть, — ответил я.
— Не позволяй ей забывать, кто она есть, — сказала девушка.
— Мне пора уходить, — повторил я.
— Возьми меня еще раз, — взмолилась она.
Так оно и вышло. Потом наконец я поднялся на ноги, расстегнул застежки и раздвинул кожаные шторы. Таверна уже опустела и была закрыта для посетителей.
Я обернулся и снова взглянул на Элисон. Та, уже успев надеть украшения, стояла на коленях в позе рабыни для наслаждений.
— Мне трудно думать о тебе как о женщине с Земли, — сказал я.
— Я всего лишь горианская рабыня, — возразила Элисон.
— Ты хорошо танцевала, — похвалил я.
Из боковой двери появился служитель и, щелкнув Элисон пальцами, приказал:
— Ко мне, девка.
— Слушаюсь, господин.
Поднявшись с колен, она торопливо подбежала к нему, и он взял ее за плечо.
— Та, кого ты ищешь, — рабыня? — снова спросила меня девушка.
— По закону — да. Но не по природе своей, — ответил я.
Потом служитель увел Элисон за боковую дверь, где, как я полагал, находились подсобные помещения таверны: кухня, кладовые, погреба и каморки для рабов.
Уже в проеме служитель позволил Элисон задержаться, и она, обернувшись ко мне, сказала:
— Удачной охоты, господин. И не оказывай ей никакой милости!
Танцовщица, коснувшись губами кончиков пальцев, послала мне воздушный поцелуй, и я ответил ей тем же. Дверь за ней затворилась, и до моего слуха донесся лязг задвигавшегося засова конуры. Вернувшийся вскоре после этого служитель вывел меня наружу через главный вход, который тоже был закрыт на тяжелую щеколду сразу за моей спиной.
Оказавшись под ночным небом Ара, я бросил взгляд на висевшие над башнями луны и звезды, поразмыслил и направил стопы к улице Тарнов. Имелась надежда, что там, среди многочисленных лавок и лачуг, мне удастся договориться о перелете на север, к салерианскому городу Лара.
2. ЛАГЕРЬ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
— Приветствую тебя, леди Тайма, — произнес я.
— Джейсон! — воскликнула женщина, бившаяся в ремнях. — Не делай мне больно!
Ночное небо озарялось багровым заревом горящего города.
— Она обойдется тебе в долю тарска, — сказал неприятного вида субъект, приближаясь ко мне вдоль длинного ряда топчанов для удовольствия.
Я без возражений опустил мелочь в маленький кожаный мешочек, прибитый к раме топчана.
Тайма подалась назад в путанице ремней.
— Ближе к Ларе я тебя сейчас подбросить не могу, — промолвил мужчина, доставивший меня сюда. — Тарнсмены Ара патрулируют коридор в небе между Вондом и Аром, но их не так много, чтобы контролировать воздушное пространство за пределами этого коридора. Кроме того, завтра, когда кавалерия соберется для атаки, небесный караул будет снят.
Я кивнул и, вылезая из тяжелой корзины, вручил ему плату. Надо полагать, назад он порожним не полетит: прихватит беженцев, а может быть, плененных девушек из Вонда.
— Что слышно нового о войне? — спросил я типа, охранявшего длинную линию нар для удовольствия. — Я только что из Ара и о последних событиях ничего не слышал.
— Здесь нам сопутствовал успех, — ответил он. — Мы разбили и защитников Вонда, и тарнсменов Артемидруса из Коса. Вонд горит и подвергается разграблению. Здесь лагерь победителей, лагерь, где тратят деньги и наслаждаются.
— Надо полагать, Салерианская конфедерация не оставит без ответа нападение на Вонд, — предположил я.
Субъект пожал плечами.