Читать интересную книгу Мое имя - Воин - Виктор Степанычев

В Минводах, когда страх от погони отхлынул окончательно, Серега с Санькой, взяв последнему билет на поезд, потащили Петра в привокзальный ресторан. А там, после третьей рюмки — он-то сам не пил, а только пригубливал, зато ребята опрокидывали по полной, — рассказали, в какую историю влипли. Собственно, и не влипли, а попали в отработанную схему.

Они оба служили солдатами-контрактниками в Чечне. Когда уволились, им, как и многим другим, не заплатили «боевые», деньги, что положено начислять за участие в боевых операциях и рейдах. Подали в суд, выиграли, и им по исполнительным листам выплатили полагающиеся суммы. Худо-бедно, а вышло почти по двести тысяч на каждого. А дальше все просто. Кто-то из финансистов части стуканул, когда они деньги получали, а может, и не финансисты — мало ли кто мог знать об этом и в доле состоять? Видно, отлажена была схема проводов. «Богатеньких Буратино» уже ждали около проходной ребятишки на «Ниссане». Выручил прапорщик знакомый, дежурный по КПП. Подмигнул незаметно и глаза многозначительно скосил на джипер.

Поняли Серега с Санькой, что ситуация пиковая, наслышаны были о таких делах. Рванули назад, выбрались через хоздвор части и поймали машину. Но те ребята тоже не были лыком шиты. Просчитали пацанов и кинулись в погоню. Вот и достали их в скверике с бюстом поручика. Если бы не помощь Петра, кранты. Лишились бы они в лучшем случае денежек, риском и кровью заработанных, а при худом раскладе — так и лишние отверстия в черепушках могли приобрести — зря, что ли, «ТТ» за поясом тот парнишка таскал.

Вот такая история случилась. Кабы из ряда вон выходящая, так нет же, вполне обыденная в нашем Отечестве. И не за такие деньги нынче жмуров кладут.

О себе Петр не распространялся. Сказал только, что после травмы частично потерял память, сейчас лечится, пытаясь восстановить ее. Он помнил слова старого Джамала: «Не надо чужим рассказывать о своем горе, пытаясь вызвать интерес или сочувствие. Тебе от этого лучше не станет, а они могут почувствовать себя обязанными и возненавидеть…»

Ребята чуточку насупились, сопереживая, но ненадолго — не в том возрасте были, чтобы жалость задерживалась в их сердцах, да и застолье не располагало к унынию. Пошли дальше под водочку взахлеб воспоминания о службе, о былом житье-бытье на неспокойной земле горской, на чеченской войне…

На второй бутылке общение перешло в братание. Санька уже не ехал домой на курьерском, а двигался в гости к Сереге, который был почти что местным, жил в ста сорока километрах от Минеральных Вод. Через официанта они застолбили таксиста, который согласился за штуку целковых довезти ребят до Светлограда. Эта инициатива, надо думать, и избавила их от неприятностей, что имели облик местных правоохранителей. Два патрульных милиционера дозором, как тот батька Черномор со товарищи, пару раз заглядывали в ресторан, останавливая плотоядные взоры на разгулявшейся компании.

На третьем заходе у них случился диалог с водителем, уже получившим задаток и смирно ожидавшим у входа. Патрульные нахмурились несколько, однако перебивать клиентов не стали. Видимо, рвать кусок из чужого горла здесь было не принято, а может, и имели они с таксеров на кусочек черного хлебушка с маслицем. Куда тут денешься — интеграция мелкого бизнеса, корпоративные опять же интересы…

Когда Санька «после литры выпитой» совсем скис, Серега, еще не совсем потерявший ориентацию, дал команду на отчаливание из гостеприимной ресторации на историческую светлоградскую родину. Петр, хотя ребята во время распития упорно приглашали его с собой, от поездки отказался. Он не знал, что ему делать и куда идти после расставания с друзьями-однополчанами, однако «продолжения банкета» не хотел, не лежала к этому душа.

Они с Серегой подхватили разомлевшего, едва державшегося на ногах Саньку и повели к такси. У машины произошли, как и положено, клятвы в вечной дружбе, объятия и попытки лобзаний. Серега, более стойкий и еще мыслящий, сунул Петру в карман какие-то деньги, а попытавшийся соображать Санька нацарапал на фотографии, вытащенной из сумки, совершенно неразборчивым почерком адрес и строго приказал приезжать в гости. Он отдал фото Петру и, исчерпав последние силы, упал ничком на заднее сиденье «Волги», мгновенно вырубившись, но сохранив на лице счастливую улыбку.

На фотографии на фоне совсем близких гор с заснеженными пиками были сняты несколько человек в полной боевой форме — в касках, в бронежилетах, с оружием. Вот Санька стоит, а вот — Сергей…

Такси отчалило, оставив Петра в одиночестве у вокзала.

— Гражданин! Предъявите, пожалуйста, ваши документы, — неожиданно прозвучало за его спиной.

Он обернулся и оказался лицом к лицу с милиционерами, теми, кто давеча высматривал их в ресторане. Старший сержант — старший и по званию, и по возрасту, пытливо разглядывал Петра. Второй был совсем молоденьким, в еще не обмявшейся форме.

— Предъявите документы, — повторил старший наряда. — Что вы делаете на вокзале?

— Провожал ребят домой, — пожал плечами Петр.

— Да уж видели мы, как провожали… — скептически хмыкнул милиционер. — А сами куда направляетесь? Еще и в нетрезвом состоянии?

— Да я не пил, только пригубливал. Ребята, вот те от души расстарались.

Сержант и сам понял, что от клиента хоть и тянет водочкой, но к категории пьяных его не отнесешь. Однако сдаваться так с ходу правоохранитель не привык:

— А документы ваши? А что у вас в сумке?

Петр распахнул пакет и показал все тот же начатый батон и бутылку «Нарзана».

— Понятно, — качнул подбородком несколько расстроившийся сержант и, внимательно присмотревшись, потянул из рук Петра бумажку, которую ему вместе с фотографией вручил пьяный Санька.

— Вы едете куда-то? — развертывая ее, спросил милиционер.

Петр промолчал, разглядев в его руках билет на поезд, который они перед походом в ресторан купили Саньке. Сержант внимательно прочитал, что в нем написано, кинул взгляд на часы, и его брови полезли вверх.

— Гражданин, вы о чем думаете? До отхода поезда осталось две минуты, а вы и в ус не дуете.

Похоже, общественное в душе сержанта взяло верх над личными мотивами. Да, собственно, и особого толку от этого типа не предвиделось. В вытрезвитель с легким запахом не отправишь, ведет себя спокойно, видимо, никакой вины за собой не чувствуя. Опять же прибытку от него, а глаз у сержанта был наметан, не намечалось. А тут и билет в наличии, по вокзалу шляться не будет, и, хоть это в обязанности не входило, заботу можно проявить о рядовом гражданине. Молодой, опять же, рядом, уму-разуму набирается. Пусть видит в наставнике не только строгость, но и справедливость. Что там у нас на эмблеме — не один меч, но и щит присутствует?

— Ну-ка, гражданин, дуйте срочно на перрон. Вагон у вас четвертый, нумерация с головы поезда, это, значит, в ту сторону шагать. Вон уже и по громкоговорящей объявляют, что новокузнецкий через минуту отходит. Поспешайте, а то от поезда отстанете. Коляня, проводи-ка товарища.

Петр, сопровождаемый молодым милиционером, послушно и поспешно двинулся в указанном сержантом направлении. Вот и до вагона под номером четыре с белой табличкой на боку «Кисловодск — Новокузнецк» добрались. Проводник уже в тамбур залез, к отправлению готовится.

Мельком глянув в билет, проводник кивнул Петру головой:

— Заходите, ваше место сорок пятое, нижнее, боковое.

Он успел только зайти в вагон, как поезд мягко качнулся и неспешно поплыл от вокзала.

Глава 3

От перрона до «Анапы»

В вагоне не было ни душно, ни людно. Сентябрь ладно поддавал через щели свежий воздух, а народ то прибывал, потихоньку наполняя отсеки и тамбуры, то как-то разом освобождал места, выплескиваясь на крупных станциях. Купейные вагоны поезда, пересекающего почти треть России от солнечного Кисловодска до сурового седого Урала, занимали большей частью отдыхающие, возвращающиеся с лечебных вод. Плацкартные же удобства предпочитал народ попроще и поделовитее. Из разговоров можно было определить, что одни стремились в командировку, другие, наоборот, возвращались из поездки по служебным делам; кто-то проезжал всего пару-тройку остановок, в кои-то веки выбравшись в гости к близким и дальним родственникам, кто спешил на свадьбы, что по осени играют, а кто и на похороны. Детей, за исключением совсем малых, не везли — всех уже от дедушек-бабушек с отдыха домой вернули и в школы нарядили знаний набираться.

На верхнюю полку в отсек Петра за время пути так никого и не подселили, поэтому он ехал в относительном одиночестве и комфорте, то есть не упираясь глазами и коленями в глаза и колени соседа. Так и передвигался он по «необъятной и многонациональной» в роли неприметного и вполне стандартного пассажира не менее стандартного плацкартного вагона. А куда и зачем? Этого ни он не знал, ни кто другой подсказать не мог.