Читать интересную книгу Человек, который съел «Боинг-747» - Бен Шервуд

— Вы ведь из Книги рекордов, если не ошибаюсь? Я вчера видел вас по телевизору, когда показывали начало конкурса на самый долгий поцелуй.

Джей-Джей улыбнулся. Такое случалось с ним сплошь и рядом. Неудивительно, что представителя столь известного издания время от времени узнавали на улицах: ведь тележурналисты следовали за конкурсами Книги рекордов, можно сказать, по пятам и репортажи на эту тему пользовались большой популярностью. Следующий вопрос таксиста легко предсказуем.

— Скажите, а какая поездка на такси считается самой долгой? — поинтересовался водитель у Джона.

— Путешествие из Лондона в ЮАР, в Кейптаун, и обратно, — не задумываясь, ответил Джей-Джей. — От такого пробега даже счетчик в такси сломался. Но в конце концов все было подсчитано: двадцать одна тысяча шестьсот девяносто одна миля, общая стоимость поездки шестьдесят две тысячи девятьсот восемь долларов.

— Повезло тому таксисту. Мне бы так.

Такси продолжало стремительно маневрировать, перестраиваясь из ряда в ряд и обгоняя другие машины, неспешно катившиеся по рю де ла Пе.

— А вы, кстати, откуда? — спросил водитель.

— Из Нью-Йорка, — ответил Джей-Джей. — Из лучшего в мире города.

Водитель в ответ усмехнулся и сказал:

— А вот и неправда. Нет города лучше Парижа. Рестораны, женщины — вот она, жизнь!

— Ну да. Так все говорят. Но на мой взгляд, Нью-Йорк круче.

— Нет, месье, — уверенно возразил шофер. — В Нью-Йорке люди живут друг у друга на головах. Столько народу — как селедки в бочке.

— Ну это вы зря. У нас в Нью-Йорке очень у многих хорошие дома с большими участками. Места всем хватает.

Водитель пожал плечами, невразумительно хмыкнул в знак несогласия и включил радио, давая тем самым понять, что дискуссия окончена.

Джей-Джей закрыл глаза. Нью-Йорк или Париж? Он уже пожалел о том, что ввязался в этот спор. Ну почему, почему всегда так происходит: куда бы он ни приехал, все встречные и поперечные принимались спорить с ним о том, что лучше и что хуже, в особенности когда узнавали эмблему Книги рекордов, вышитую золотой нитью на кармане его блейзера.

Вообще-то, у него мелькнула мысль остаться в Париже на выходные. Была здесь у него одна знакомая — разведенная женщина средних лет по имени Элен, хозяйка бистро на рю де Бюси. Она отменно готовила и всегда очень вкусно кормила его, а на ночь предоставляла свое уютное общество. При этом она неизменно шептала ему на ухо, что взамен ей от него ровным счетом ничего не нужно, но, судя по выражению ее глаз, по слишком долгим прощаниям, по теплым последним объятиям, можно было догадаться, что каждое расставание дается ей нелегко.

Но сейчас Джон хотел только поскорее вернуться домой.

Он вновь вспомнил о том обвинении, которое несколько лет назад бросила ему в лицо Эмили: ты, мол, ничего не смыслишь в любви. Эти слова он воспринял не столько как упрек, сколько как вызов. Человек пунктуальный и обстоятельный, он начал методично изучать якобы столь чуждую ему область человеческих отношений. Исследования шли одновременно в нескольких направлениях. Джон перечитал множество классических книг о любви, дополнив их немалым количеством современных любовных романов. Он проштудировал Шекспира и Шелли, прочитал все, что написано о взаимодействии Марса и Венеры, чуть ли не наизусть выучил сочинения Дипака Чопры и выборочно ознакомился со статьями и научными трактатами известных антропологов, биохимиков и психологов. В круг его интересов попали многие ученые, от Фрейда до доктора Рут Вестхаймер.

Параллельно с теорией Джон осваивал любовь и на практике: он активно знакомился с женщинами, получая от этих встреч примерно поровну удовольствия и разочарования. Через какое-то время ему стало понятно, что настоящая любовь находится от него так же далеко, как и спиральная туманность М31 в созвездии Андромеды — самый далекий от Земли астрономический объект, видимый на небе невооруженным глазом. Эту туманность отделяют от нас два миллиона триста десять тысяч световых лет.

Впрочем, один очевидный и непреложный вывод из всех практических исследований любви Джей-Джей для себя сделал: вне зависимости от продолжительности случайного романа, расставание с очередной подружкой неизменно оказывается болезненным. Вот почему на сей раз он не стал звонить Элен.

Кроме того, оставшись в Париже на выходные, он рисковал быть узнанным — на улице, в кафе или, например, как сейчас, в такси. Скорее всего, ему даже пришлось бы снова встретиться с незадачливыми конкурсантами и произносить дежурные слова утешения. Джону это никогда не нравилось, и он предпочитал как можно быстрее и незаметнее покинуть место проведения конкурса, участникам которого не удалось побить очередной рекорд. Он попытался представить себе, что сейчас происходит на набережной под тем парижским мостом: скорее всего, рабочие уже почти разобрали трибуны и свернули рекламные плакаты. Вскорости за дело возьмутся специально нанятые уборщики и дворники. «Интересно, — подумал Джей-Джей, — как там тот парень?» Наверное, врачи уже привели его в чувство, но он, скорее всего, по-прежнему сидит на земле, не в силах подняться на ноги. Время от времени он посматривает на хронометр, который так и застыл на несчастливой для него комбинации цифр.

30:44:56.

Этот все еще бледный после обморока парень и его заплаканная подруга были в каких-то четырех секундах от мирового рекорда. Четыре секунды отделяли их от всемирного признания, от упоминания в одном из самых известных книжных бестселлеров на планете. Какие-то четыре секунды — и имена их были бы вписаны в историю.

За годы работы в Книге рекордов Джону пришлось утешать и успокаивать сотни, если не тысячи неудачников — всех тех, кто, заливаясь слезами или судорожно сжимая кулаки, задавал ему — вслух, шепотом или только лишь взглядом — один и тот же вопрос: «Как же так? А что если…» Помочь им Джон был не в силах. Издателям Книги рекордов не было дела до проигравших. Победитель получал все, проигравший — ничего. Второго места в этих соревнованиях предусмотрено не было. Тяжелее всего Джону далось прощание с безутешным пакистанским военным летчиком. Этот человек всеми силами добивался признания себя рекордсменом, совершившим самый долгий затяжной прыжок без парашюта. Говоря точнее, речь шла не о прыжке, а о падении с самолета. Этого летчика вытащило потоком воздуха из кабины истребителя, когда в результате декомпрессии и какой-то технической неполадки во время полета неожиданно открылся люк кабины. Произошло это на высоте тридцати трех тысяч трехсот одного фута. Бедолага рухнул в озеро и каким-то чудом остался жив. Джей-Джей приехал в Исламабад, где летчик лежал в госпитале — весь в гипсе и бинтах. В общей сложности в момент удара о воду он переломал себе тридцать семь костей. Увы, после тщательного исследования всех материалов, касающихся этого происшествия, Джей-Джей пришел к выводу, что рекордным это падение считать нельзя. Пакистанский летчик был близок к тому, чтобы превзойти другое «достижение» подобного рода, но ему не хватило каких-то тридцати футов. Рекорд же так и остался за Весной Вулович, югославской стюардессой, которая осталась в живых, упав с высоты тридцати трех тысяч трехсот тридцати футов после того, как ее самолет DC-9 по так и не выясненным причинам взорвался в небе над Чехословакией. Узнав о поражении в борьбе за признание своего рекорда, пакистанский летчик заплакал как ребенок. Он долго рыдал на плече у Джона Смита, отчего половина знаменитого темно-синего блейзера промокла насквозь.

Нет уж, ни возвращаться на место очередной неудачи, ни даже находиться где бы то ни было поблизости у Джона не было никакого желания. Слишком часто он позволял чувствам взять верх над доводами разума, слишком часто начинал переживать вместе с проигравшими, слишком часто брал на себя часть горечи их поражения. Толку от этого не было никакого. Помочь несостоявшимся рекордсменам было нельзя — ни до начала конкурса, ни во время его проведения, ни после удачного или неудачного его завершения. В обязанности Джона входило только одно — зафиксировать или же не зафиксировать новый мировой рекорд. Всякого рода сантименты только мешали в этой работе, отнимая у исполнителя душевные силы и время. Именно времени Джону обычно и не хватало: желающих побить очередной рекорд в мире всегда было в избытке.

— Месье, какой компанией вы летите? — спросил у него водитель, подъезжая к терминалу международных линий.

Джей-Джей вытащил из кармана билет. Издательство давно экономило на его командировках буквально каждый цент.

— «Доллар-джет», — ответил он водителю.

До дома оставалось еще долгих семь часов полета.

ГЛАВА 2

Дом, стоявший на Четвертой Восточной улице, потихоньку разваливался, кирпичик за кирпичиком. На лестничной площадке первого этажа безмятежно, раскинув в стороны руки и ноги, спал бездомный. Лицо он прикрыл от света номером журнала «Марта Стюарт Ливинг» за прошлый месяц. Джей-Джей аккуратно перешагнул через спящего и, убедившись, что лифт так и не отремонтировали, со вздохом направился к лестнице. По грязным, заплеванным ступенькам ему предстояло подняться на шестой этаж.