Читать интересную книгу Политическая наука № 4 / 2010 г. Политические партии, демократия и качество государственного управления в современном обществ - Анатолий Кулик

Третья повестка дня ставит вопрос, каким образом может быть организована, легитимирована и поддерживаться демократия в этих новых условиях. Если, согласно широко известному постулату, «современная демократия немыслима иначе как на основе партий», а партии фундаментальным образом меняются, то что происходит с демократией? Трансформация партий сопровождалась трансформацией характера демократии. Одним из результатов кризиса стала популярность моделей социального регулирования, которые ориентируются на неправительственные организации, сети и т.п. больше, чем на государственную власть в качестве средства управления конфликтами и распределения ценностей. Подобно модели правления на базе партийного картеля, они отдают предпочтение эффективному менеджменту перед инновациями, приспособлению перед конфликтом, консенсусу перед правилом большинства и участию заинтересованных перед массовым участием. Эти неполитические модели правления часто преподносятся как идеальные формы демократической политики, тогда как картельная система партий – как угроза ей. Однако далеко не ясно, обещают ли они сколько-нибудь бóльшую гражданскую вовлеченность или ответственность, чем политические партии, как бы картелизированы они ни были.

Применительно к партийной системе России проблему трансформации партий и демократии в статье «Дилеммы развития российской партийной системы» анализирует Ричард Саква, английский политолог, один из основателей Евразийской сети политических исследований, известный российским читателям по публикациям в сборнике «Политическая наука» и журнале «Полис», где он является также членом Международного консультативного совета.

Рассматривая различные объяснения замедленного развития партий в России, Саква выделяет эндогенный и экзогенный подходы. При первом подходе исследователи акцентируют внимание либо на социальных и культурных факторах (слабость гражданского общества, размытость классовой идентичности, культурное сопротивление членству в партии и низкая гражданская субъектность), либо на институциональном дизайне, особо выделяя «суперпрезидентскую» систему, которая возвышается над правительством, парламентом и судебной властью, воспроизводя «моноцентрическую» систему, которой подчинена вся социальная и политическая жизнь. Эндогенный подход сосредоточен на поведении самих партий. Однин из лучших примеров его использования, упомянутый в статье, – работа Риггса и Шрёдера, которые утверждают, что внезапное падение советского строя в 1989–1991 гг. прервало эволюционное развитие партийной системы, оборвав ее связи с обществом, после чего она была воссоздана сверху элитами, a ее модель укреплена последующими выборами. Партийная система будет оставаться слабой до тех пор, пока партии не восстановят действительно двусторонние связи с обществом. Как полагает Саква, исследование российской партийной системы должно принимать во внимание как эндогенные, так и экзогенные факторы, но в 2000-е годы, когда режим стал активно управлять развитием партийной системы, экзогенные факторы сделались решающими. Даже если партии выступают главными акторами на парламентских выборах, в лучшем случае они всего лишь реквизит процессов, происходящих внутри режима.

Однако сложность социальных и политических отношений в России сишком часто сводится к упрощенной модели доминирования режима. Саква утверждает, что в России возникло дуальное государство, в котором нормативно-правовой системе, основанной на конституции, бросают вызов теневые структуры2, заполненные различными конфликтующими фракциями, которые он называет «административным режимом». Взаимоотношения между ними являются главным фактором, определяющим характер современного политического процесса. Пока сохраняется этот дуализм власти, политическое развитие России остается процессом с плохо предсказуемым исходом.

Несмотря на то, что вся подсистема представительства остается второстепенной и электоральная сфера ограничена вмешательством административного режима и доминированием «Единой России», она все-таки сохранила элементарный уровень состязательности. Причиной тому служат колебания в действиях административного режима, опасающегося совершить необратимые шаги, которые сделают его откровенно авторитарной системой, а также боязнь того, что чрезмерное использование административных ресурсов подорвет его легитимность.

«Напряженность» между управляемостью политической системы и репрезентативной функцией партий в контексте заявленной инновационной модернизации России анализирует профессор Леонид Сморгунов, завкафедрой политического управления факультета политологии СПбГУ в статье «Новые партии, управляемость и потребности инновационной политики в России». Он отмечает, что формирование партийной системы в России в нынешнем десятилетии было подчинено политике стабилизации экономического и социально-политического положения, при которой управляемости политической системы отдается приоритет перед другими ее характеристиками. Эта политика составила основное содержание первого и второго сроков президентства Владимира Путина. «Диктатура закона», «равноудаленность олигархов от власти», система «навязанного консенсуса», «вертикаль власти», введение федеральных округов и изменение порядка формирования такого института, как высшее должностное лицо в субъектах Федерации (вместе с новым порядком формирования Совета Федерации), и прочие новации были направлены на усиление политико-административной автономии государства. В определенной мере решению данной задачи способствовал также режим суперпрезидентства. При этом, как считает автор, консолидационная стратегия политических элит и ослабление конкуренции являлись скорее основой установления режима «управляемой демократии», чем его результатом.

Российский опыт продемонстрировал любопытную картину партийной системы, состоящей из партий, основная линия поведения которых заключается в том, чтобы быть символом и выразителем некоторой тотальности, общенародности, патриотизма и государственности. При этом Сморгунов ссылается на исследование Кеннета Бенуа, который обнаружил, что в выборе между репрезентативностью и управляемостью к первой часто взывают оппозиционные партии, однако когда они попадают во власть, то начинают отмечать преимущества управляемости, используя аргументы общих интересов для продвижения на самом деле своих собственных. Формирование партийной системы с явным креном в сторону одной доминантной партии создает условия для управляемости, но одновременно ставит под вопрос эффективность партийной системы с точки зрения представительства интересов. Противоречие между управляемостью и репрезентативностью становится проблемой, когда на повестку дня выходит политика модернизации страны. Возможность власти реализовать эту политику определяется не только имеющимися у нее ресурсами, но и условиями организации государственного управления. В принципе технологическая модернизация может осуществляться и в условиях доминирования одной политической силы. Что же касается экономической и социально-политической модернизации, то ее адекватной средой является плюрализация.

В последнее время был предпринят ряд политических шагов для повышения репрезентативности представительных органов. Могут ли эти меры повысить шансы появления новых парламентских партий? Новые выборы будут проходить под влиянием фактора президентских выборов 2012 г. Хотя, как считает автор, радикальные перемены маловероятны, изменение политической ситуации может подвигнуть избирателей на определенное изменение электорального поведения. Партии в новых политических условиях будут тем успешнее, чем более чувствительными они станут к меняющейся массовой поддержке.

Управляемость политической системы, достижению которой было подчинено формирование российской многопартийности, далеко не то же самое, что качество государственного управления, оцениваемое по его результатам для общества. Отношение между качествами партийной системы и качеством государственного управления является второй темой номера. Его исследованию посвящена статья хорошо известного отечественным политологам своими сравнительными исследованиями партий Кеннета Джанды «Governance, верховенство закона и партийные системы», написанная на материале его монографии «Party Systems and Country Governance», которая выйдет из печати в 2011 г.

«The Encyclopedia of Governance» была опубликована еще в 2007 г., однако в русскоязычном политологическом дискурсе этому термину пока нет общепринятого аналога. Решение проблемы его перевода было подсказано самим Джандой, который справедливо полагает, что термины – всего лишь лейблы понятий и сами по себе не могуг быть верными или неверными, а только лишь более или менее полезными в научной коммуникации. Они полезны тогда, когда за определенным термином закреплено определенное понятие, и только оно. Поэтому в переводе статьи было решено оставить оригинальный лейбл «governance» за понятием, определению содержания которого посвящена добрая половина статьи.