или женского тела – гены, гормоны, половые органы и так далее. «Гендер» связан с понятиями «маскулинность» и «феминность», поведенческими паттернами и идентичностью. «Сексуальность» описывает ориентацию или влечение. Таким образом, человек мужского пола может иметь женскую гендерную идентичность и бисексуальную ориентацию. Все эти три термина в бытовой речи пересекаются даже сегодня. Для нас важно понимать, что в Средние века разница между ними не то что была размыта – ее просто не было. Если сексуальное поведение человека отклонялось от ожидаемой модели, никто не предполагал, что это отклонение могло быть связано с биологией, или с гендерной идентичностью, или с сексуальным влечением; все эти три понятия были едины. В то время как мы можем сказать, что у некоторого человека женское тело, женская гендерная идентичность или поведение, и для него характерно сексуальное влечение к женщинам, средневековые люди считали, что влечение к женщинам происходит из мужского тела и составляет мужское поведение. Для них сексуальность была неотделима от пола и гендера; следовательно, эта книга затронет не только вопросы сексуальности в Средние века, но темы пола и гендера.
Сегодня и СМИ, и общественные обсуждения сексуальности сосредотачиваются на вопросе о том, является ли сексуальность врожденной или же человек свободен в ее выборе. Научная полемика сосредоточена на несколько ином вопросе: являются ли различные виды сексуальности субстанциальными (то есть существуют ли они независимо, во всех культурах) или же это социальный конструкт (то есть они порождены смыслами, которые различные культуры вкладывают в половой акт)? Сегодня ученые пришли к единому мнению: сексуальность – это социальный конструкт. Она не заложена в теле человека, но сформирована обществом. Люди разных культур могут производить одни и те же действия, но они не будут тем самым выражать одну и ту же сексуальность, поскольку эти действия в разных культурах будут нести разные смыслы и будут поняты по-разному. Как говорил классик Дэвид Гальперин: «У секса истории нет: это естественный процесс, связанный с функционированием человеческого организма, и, следовательно, он лежит вне сферы истории и культуры. Сексуальность же, напротив, не относится к какому-либо аспекту или свойству человеческого организма. В отличие от секса, сексуальность есть культурный продукт: она представляет собой присвоение человеческого организма и его физиологических возможностей каким-либо идеологическим дискурсом. Сексуальность – это не телесный факт: это культурный эффект»[7].
Одно из худших преступлений, которое человек может совершить в современном западном обществе, – это сексуальное насилие над ребенком, то есть над тем, кому меньше восемнадцати лет. В Средние века эту идею сочли бы абсурдной. Девочки могли выходить замуж в двенадцать лет, мальчики могли жениться в четырнадцать, но любой человек, который вступил бы в сексуальные отношения с ребенком младше этого возраста встретил бы не больше общественного порицания, чем в случае внебрачных сексуальных отношений со взрослым человеком. Существовало понятие возраста согласия, но оно применялось только к необратимым клятвам, даваемым, например, при заключении брака или при вступлении в монашеский орден. Общество могло воспринимать секс мужчины с мальчиком как более нормальный, чем со взрослым мужчиной: само действие в разные исторические эпохи может быть одним и тем же, но оно может иметь разные последствия для идентичности актора. Эссенциалист скажет, что педераст в любую эпоху остается педерастом; с позиции социального конструктивизма сексуальная и социальная идентичность мужчины, который вступает в сексуальные отношения с несовершеннолетними мальчиками (или девочками), зависит от культуры, в которой он живет, и такая позиция намного полезнее для понимания сексуальности в более широком социальном контексте.
Идея о том, что сексуальность есть продукт культуры и общества, особенно важна при попытке отследить историю взаимоотношений между людьми одного пола. Даже просто сказать «история гомосексуальности» не вполне корректно: понятие гомосексуальности можно найти далеко не во всех культурах. Исследователи в области истории Древней Греции и Древнего Рима скажут, что в те времена сексуальное поведение или сексуальность определялись не на основании гендера участников, а на основании роли, которую они играли в половом акте. Таким образом, мужчина, который пенетрирует партнера, просто-напросто играет мужскую роль, и он не становится «гомосексуалом» просто из-за того, что человек, которого он пенетрирует, также мужчина. Некоторые исследователи в принципе считают, что понятие «гомосексуальность» в принципе не существовало до второй половины XIX века: именно тогда ее стали изучать в рамках патопсихологии; другие исследователи находят, что определенные виды сексуальной идентичности в других культурах похожи на современное понятие «гомосексуальность». Но большинство сходятся на том, что называть «гомосексуалом» человека из другой исторической эпохи, если он вступал в сексуальные отношения с представителями своего пола, значит навязывать той эпохе современное понятие. Это применимо и к другим категориям сексуального поведения – к понятиям гетеросексуальности, бисексуальности, проституции и любым другим. Действия могут быть те же самые, но каждое общество по-своему определяет значения этих действий и то, каким образом они влияют на сексуальную идентичность.
Возможно, с понятием гетеросексуальности все обстоит несколько проще? На первый взгляд может показаться, что независимо от того, можно ли назвать определенное меньшинство людей в Средние века «гомосексуальными», большинство совершенно точно были «гетеросексуальными». Однако, осмысляя понятие гетеросексуальности, особенно важно помнить о том, образует ли данное поведение и данные взгляды отдельную идентичность. Гетеросексуальность – как в Средние века, так и сегодня – зачастую выступает немаркированной категорией: большинство предполагает, что она является нормой и, таким образом, часто не замечает, что это такой же социальный конструкт, как гомосексуальность.
Если в Средние века люди не воспринимали «гомосексуальность» как отдельную категорию, то они не воспринимали и «гетеросексуальность» как таковую. Возможно, большая часть средневековых мужчин занималась сексом исключительно с женщинами, а большая часть средневековых женщин занималась сексом исключительно с мужчинами, но было бы ошибочно приписывать им сознательное восприятие своей сексуальной ориентации как гетеросексуальной, если у нас нет прямых тому доказательств – а их у нас по большей части нет. Средневековые люди различали не «геев» и «натуралов», а репродуктивный и нерепродуктивный секс. Секс с представителями своего пола репродуктивным не был, но и большая часть сексуальных контактов с представителями противоположного пола к рождению детей не вела тоже – и тот факт, что они были «гетеросексуальными», это никак не оправдывал.
Возможно, было бы неправильным называть брак нормой для средневековых людей, поскольку многие христианские авторы рассматривали секс в браке как необходимое зло; тем не менее, от большинства людей ожидалось, что они должны вступить в брак. Это не значит, что гетеросексуальное желание считалось правильным или что оно было естественным состоянием, которому противопоставлялись все остальные: оно было «похотью», результатом непослушания Адама и Евы. Как пишет Карма Лохри:
«Средневековой богословской культурой правят в первую очередь нормы продолжения рода и целомудрия, а