Читать интересную книгу Море - Игорь Пэ

Пауза, видимо затянулась, но я, правда, никогда не видел подругу такой неотразимой. Нет, Лена очень симпатичная девушка, но в этот момент она собрала в себе неописуемо-поразительную смесь женственности, красоты, вкуса, стиля, лаконичности, обаяния и какого-то неуловимого огонька, выглядывавшего на мгновение из улыбающихся тёмных глаз.

– Ты меня сейчас в краску вгонишь! Ну, хватит! – она вплела в голос лёгкий оттенок кокетства и игривости.

– Ну, как хватит, дай полюбоваться на красоту такую!

– Да, заходи, налюбуешься ещё за вечер, – томный образ пропал, и передо мной стояла обычная, такая же, как всегда, Лена, – Туфли, кстати, не снимай, разрушишь весь образ.

– А мы всё-таки идём куда-то? Или для меня такое великолепие?

– Для тебя, для тебя, а то для кого же?! Я же обещала тебя в чувство привести? Ты проходи, только в комнату сразу не заходи, подожди меня.

Пока Лена запирала дверь, я снял пальто и пристроил его на вешалке.

– Так, – Лена подняла на меня глаза, прищурившись, словно художник, смотрящий на полотно, выходящее из-под его кисти, – будем довершать образ.

Лёгким движением мне на плечи был наброшен шарф. Легко и быстро завязанный, он красивым необычным узлом лёг поверх пиджака, на удивление подойдя по цвету к костюму и рубашке. В руках у меня оказался зонт-трость тёмно-синего цвета. Всему этому непонятному перевоплощению я даже не успел удивиться, но образ, видимо, устроил Лену, так что она довольно хмыкнула, подмигнула и исчезла в комнате, попросив меня остаться на месте. Потом из-за закрытой двери раздались звуки разговора и музыка. Лена подошла ко мне, взяла под руку и потянула за собой.

В комнате на трёх небольших столиках горели свечи, разгоняя темноту и наполняя комнату волшебным светом. Это даже нельзя назвать полумраком, огня было достаточно, но дрожащее пламя свечей, превращало обычную комнату то ли в залу старинного замка, то ли в уютный кабинет дорогого ресторана. Второе, скорее, даже было ближе. Помимо свечей поверх белых скатертей стояла посуда, лежали приборы, салфетки. Все столики отличались друг от друга, явно откуда-то принесённые, два из них в Лениной квартире я не видел никогда. Возле каждого стояли два стула. Большие и маленькие зеркала висели на стенах на своих обычных местах или стояли на полках и на полу.

Пел Шарль Азнавур. Его бархатный голос и неторопливые романтично-далёкие напевы невероятно подходили этой комнате, погружённой в мягкий дрожащий свет. Звук разговора, шёл из другого угла комнаты. Я расслышал отдельные слова и понял, что это специальный урок французского языка.

А из окна на меня смотрела далёкая Эйфелева башня – к уличной стороне стекла, во всю его ширь, был прикреплён плакат с её изображением, причём с плаката абсолютно естественно мерцали звёзды – уличный свет, пробивавшийся сквозь множество отверстий в бумаге.

Я стоял среди всего этого непонятного трогательно-волшебного действа. На лице недельная небритость, ещё не оформившаяся в бороду. На шее шарф, завязанный вроде бы небрежным, но сложным и до конца непонятным мне щеголеватым узлом. Зонт-трость с хитро изогнутой ручкой, перехваченный посередине и зажатый в кулаке. А под руку меня держит ослепительная женщина, не случайная, а очень близкая и дорогая.

Лена не мешала мне, просто стояла рядом, молчала и улыбалась, а я медленно, словно пугаясь своей догадки, словно боясь спугнуть поднимавшееся во мне знание, пытался прочувствовать эту атмосферу, я осязал этот момент и осознавал его уникальность и неповторимость. А потом понял.

Вырвавшись из грязно-снежной Москвы, убежав из-под низкого серого неба, оставив позади непонятные переживания и беспокойства, преодолев нескончаемые вечерние пробки, пролетев за мгновение тысячи километров и десятки границ, мы оказались в весеннем вечернем Париже.

Мы вошли в маленький семейный ресторанчик в центре города. Сейчас покажется хозяин заведения, проводит нас с Леной за столик и предложит красного французского вина на свой вкус, но это окажется именно такое вино, какое необходимо нынешним вечером. Он примет заказ, сделает моей спутнице тонкий красивый комплимент, какой умеют делать только французы, и исчезнет на время. А мы будем пить вино, любоваться через окно Эйфелевой башней, возвышающейся над городом, слушать замечательного французского шансонье, вперемешку с приглушённой речью других посетителей. И мерцающий свет свечей будет отражаться в глазах моего очень близкого человека, сидящего напротив и улыбающегося мне.

И главное, не понадобится мне больше борода. Моё «плохо», моё беспокойство и моя тоска пропадут, растворятся в уютно-тёплом и ароматно-волшебном воздухе этого фантастического города и этого неповторимого момента.

Я ткнулся носом в Ленкин висок и совсем тихо, чтобы услышала только она, прошептал:

– Спа-си-бо…

– S’il vous plaît, mon cher4! Правда, это всё, что я знаю по-французски! – и рассмеялась очень легко и совершенно беззаботно. И главное, очень вовремя, именно в момент, когда это было необходимо. А со смехом исчез и Париж, и ресторанчик, и хозяин-француз, а мы опять стояли посреди комнаты в небольшой московской квартирке. Но мне уже было всё равно, потому что я побывал в Париже. И мне стало очень спокойно и легко.

А потом мы пили замечательное французское вино и ели изумительный ужин, приготовленный моей подругой, сидя друг напротив друга в центре комнаты. Вокруг нас было ещё два пустых столика, которые Лене одолжили соседи. Из окна нам улыбались звёзды, рассыпанные вокруг нарисованной Эйфелевой башни. Нам пели Шарль Азнавур и Эдит Пиаф, потом, кажется, заиграл джаз, но что-то исключительно французское. А мы сидели и говорили, говорили, говорили. Говорили обо всём на свете, начиная от теории сотворения вселенной и заканчивая доказательством влияния лунного света на рост фонарных столбов. Мы придумывали всякую чушь и смеялись. Смеялись от всей души, радостно и беззаботно, до слёз. И не могли наговориться в этот чудесный, тёплый, уже почти совсем весенний и даже немного волшебный вечер.

На следующий день мы с Вовкой встретились в нашем любимом ресторанчике. Поздно ночью Татьяна забирала нас пьяных, но очень весёлых домой, называя беспробудными алкоголиками и непроходимыми балбесами. Мы обижались, но уже через минуту забывали об этом, громко хохотали на всю улицу и радостные садились в машину.

Я был чисто выбрит, и мне никуда не хотелось уезжать из Москвы.

2010

Встреча

Анна открыла глаза, полежала немного, моргая и приходя в себя, и встала с постели. Подойдя к окну, она отдёрнула шторы и распахнула балконную дверь. В комнату ворвалось жаркое солнце и звуки проснувшегося большого города. Гудели машины, звенели трамваи, откуда-то издалека доносились звуки стройки. Анна шагнула на балкон и, зажмурившись от удовольствия, улыбнулась солнцу.

После вчерашнего длинного дня, полного разговоров, советов, размышлений, прерываемых слезами и сигаретами под крепкий кофе, сегодня на душе стало спокойно. Анна приняла решение. Кто-то из них двоих должен был первым сделать это. Этим кто-то стал не Дима.

Дима проснулся, как всегда, быстро. Потянулся, пару раз махнул руками, сделал десяток приседаний и побежал в душ. За окном стояла тёплая осень, самое её начало. Солнце грело, а деревья ещё не начали желтеть. Настроение нового дня было под стать погоде – тёплое и какое-то уютное. Теперь Дима знал, что делать дальше.

Решение пришло само собой, не было длительных часов раздумий и сомнений в его правильности. Просто в одно утро Дима проснулся в полной уверенности, что следует поступить именно так. Он знал, что Анна ждала его решения, не предпринимая попыток подтолкнуть его к чему-то, но он также понимал, что тянул с этим решением, тянул, может быть, слишком долго. Теперь Дима не сомневался, потому и на душе было спокойно и ясно.

Анна решила расстаться с Димой.

Дима собирался сделать Анне предложение.

Начало осени в Риме совершенно не отличалось от лета. В этом году во всей Европе стояла жуткая жара, не обошедшая стороной Италию. Римляне, в общем-то, привычные к чрезмерно тёплой погоде, изнывали, спасаясь только под кондиционерами. Самые разгорячённые купались в фонтанах. Дима рассказывал, что в России это совсем привычное дело. Есть даже какой-то непонятный праздник, когда здоровые мужчины прыгают в фонтаны, и никто не берётся их остановить. Название праздника было каким-то странным и не запомнилось.

С понедельника Анна взяла отпуск и теперь никуда не торопилась. Она стояла на балконе своей маленькой квартирки, находившейся в доме старой постройки почти в центре города. Балкон выходил на короткую, но широкую улочку, тем не менее, очень оживлённую. По ней бойко передвигались автомобили, мотороллеры и велосипедисты, разбавленные снующими между ними пешеходами. Всё это столпотворение гудело, рычало, ворчало и говорило, создавая тот самый непередаваемый итальянский колорит.