Один член
Процесс начать неловко. Но нельзя жЕретика оставить на свободе.
Другой член
Избавиться его есть много средств.
Третий член
Цель освящает средства. Братство нашеНам дозволяет в случаях подобныхК кинжалу или к яду прибегать.
Фискал
Торжественную казнь в глазах народа,Великолепное auto da fe[12]Я предпочел бы этой темной казни;Но если все согласны, то я такжеДаю мое согласье на кинжал.
Инквизитор
Итак, мы в настоящем заседаньеТоржественно, но тайно объявляемЕретиком Жуана де Маранья,Ему же ныне смертный приговорПостановляем все единогласно.Да будет так. Пишите, секретарь.
КОМНАТА ВО ДВОРЦЕ ДОН ЖУАНА
Дон Жуан сидит в задумчивости и держит раскрытое письмо.
Дон Жуан
Опомнись, дон Жуан! Какое чувствоВ твоей груди проснулося опять?Какой давно забытый, светлый мирВ тебе записка эта пробудила?Чем донна Анна лучше всех других?Такой же стан, и гибкий и прекрасный,Не раз я обнимал; к устам таким жеЯ прижимал горячие уста;Такой же голос и такой же взглядНе раз меня Мадонной заклинали…И этот взгляд, и голос, и моленья,И мой восторг, и жизни полнота —Все было ложь. Я обнимал лишь призрак,От женщины, которую любил я,Которую так ставил высокоИ на земле небесным исключеньемСчитал, – не оставалось ничего —Она была такая ж, как другие!А, кажется, я понимал любовь!Я в ней искал не узкое то чувство,Которое, два сердца съединив,Стеною их от мира отделяет.Она меня роднила со вселенной,Всех истин я источник видел в ней,Всех дел великих первую причину.Через нее я понимал уж смутноЧудесный строй законов бытия,Явлений всех сокрытое начало.Я понимал, что все ее лучи,Раскинутые врозь по мирозданью,В другом я сердце вместе б съединил,Сосредоточил бы их блеск блудящийИ сжатым светом ярко б озарилМоей души неясные стремленья!И если бы то сердце я нашел!Я с ним одно бы целое составил,Одно звено той бесконечной цепи,Которая, в связи со всей вселенной,Восходит вечно выше к божествуИ оттого лишь слиться с ним не может,Что путь к нему, как вечность, без конца!О, если бы из тех, кого любил я,Хотя б одна сдержала обещанье!Я им не изменял – нет, нет, – они,Они меня бесстыдно обманули,Мой идеал они мне подменили,Подставили чужую личность мне,И их любить наместо совершенства —Вот где б измена низкая была!Нет, сам себе я оставался верен:Я продолжал носить в себе ту мысль,Которая являлась в них сначала;Но вскоре я подлог их узнавал,Одну покинув, я искал другую,И, каждый раз все сызнова обманут,С ожесточенным стал я любопытствомВ них струны сердца все перебирать,Когда ж они рвалися, равнодушноИзломанный бросал я инструментИ дале шел и всюду находилОдни и те же пошлые явленья!И в ярости тогда я поклялсяЛюбви не верить, ничему не верить.Искал я в ней одно лишь обладанье,Лишь чувственность одну в ней находил.Да, я искал ее лишь для того,Чтобы насмешкой мстить ее насмешкам…А ныне? Что со мной? Что эти строки?Зачем они надежду оживили?Уж в третий раз прочитываю их,И в сердце тог же непонятный трепет.
(Читает.)
«Я к вам писать решаюсь, дон Жуан,Решаюсь я исполнить вашу просьбу,Но объясниться с вами я должна.Успехи ваши, нрав непостоянный,Отчаянье и слезы стольких жертв,К несчастью, мне давно уже известны.Для вас легко любить и разлюблять…Ужель вы также и меня хотели бИгрушкой сделать прихоти своей?Нет, вопреки тяжелым обвиненьям,Которых много так на вас лежит,Мне говорит какой-то тайный голос,Что уважать вас можно, дон Жуан!Скажите ж, как должна я оправдатьПреследованья ваши? Может быть,Вам самолюбье не дает покоя,И требуете вы, чтобы я вамСама в любви, призналась? Если так —Я притворяться доле не умею, —Я вас люблю – да – высказано слово,Но, заклинаю вас святой МадоннойИ честью вашей заклинаю вас,Меня увидеть боле не ищите;Отныне я почла бы оскорбленьемСтаранье ваше сблизиться со мной.Я вам призналась – вы достигли цели, —Теперь не трудно вам меня забыть».
(После некоторого молчанья.)
Как эти мне знакомы выраженья!Такие ж строки часто я читал.Вас заклинают честью, долгом, верой,Потом свиданье робко назначают,Потом придет развязка, а потом…Исчезнет сон, и правды час наступит!Все это я уж знаю наперед.Но отчего ж записка донны АнныМне душу так волнует глубоко?Встают опять чудесные виденья,И манят снова призраки любви!Так марево в пустыне аравийскойПред путником рисует вдалекеОзер и рек желанных очертанья;Когда же он, собрав остаток сил,Дотащится до них, изнеможенный, —Исчезло все. Пред ним одна лишь степь,Песков сыпучих пламенное море!
(Смотрит на письмо.)
Слова все те же, но как будто смыслДругой, и будто между этих строкЧитаю я невидимые строки.А вот и слез следы. Как будто дождьКропил руки неверной начертанья.И это мне знакомо. Часто яТакие пятнышки видал на письмах.Нет, это не любовь. То кровь играет,Желанья дразнит ненасытный бес!Так что же? Где ж преграда? Или вкралосьМне в душу состраданье? Или совестьМеня тревожит? Что такое совесть?Пойми себя, Жуан! Когда любовьЕсть ложь, то все понятия и чувства,Которые она в себе вмещает:Честь, совесть, состраданье, дружба, верность,Религия, законов уваженье,Привязанность к отечеству – все ложь!Религия! Не на любви ль ееОсновано высокое начало?Но если основанье есть ничто —Тогда и самое ничтожно зданье!Двоякая в нем ложь заключена:По мысли ложь и ложь по примененыо.Вы, райского вербовщики спасенья,Во имя ли любви вы громоздитеДля ваших жертв священные костры?А вы, которых жгут благочестиво,Вы, проповедники свободной мысли,Вы для кого себя даете жечь?Коль нет любви, то нет и убеждений;Коль нет любви, то знайте: нет и бога!Вы ж, за отечество в кровавых битвахБессмысленно губящие друг друга,Вы можете ль сказать, кто приковалК известному пространству человека?Кто ограничил ваш свободный духСтеной, горами, морем иль заставой?Когда б любовь оправдывалась в мире,Отечеством была бы вся земля,И человек тогда душою вольнойРавно любил бы весь широкий мир,Отечеством бы звал не только землю,Он звал бы им и звезды и планеты!А совесть? Справедливость? Честь? Законы?Все громкие и пошлые слова,Все той же лжи лишь разные названья!Что ж остается в жизни? Слава? Власть?Но где венец, где светлая тиара[13],Которые бы стоили трудаК ним руку протянуть? Какая властьТого насытит, кто искал блаженства?И если б все живущие народыИ всех грядущих поколений тьмы,Все пали ниц передо мной – ужели бЯ хоть на миг ту жажду позабыл,Которой нет на свете утоленья?Все в мире ложь! Вся жизнь есть злая шутка,И, если все явленья перебратьИ призраки пустые все откинуть,Останется лишь чувственность одна,Любви ничтожный, искаженный снимок,Который иногда, зажмуря очи,Еще принять мы можем за любовь.К чему же нам зазреньями стесняться?Нет! Я мириться не могу с судьбойИ рабски покоряться тени. Нет!Не веря ничему, ничем не сдержан,Моим страстям я отпущу бразды;Не разбирая средств, я каждой целиДостигну скоро, все попру ногами,Унижу все и жизни отомщу!Я не хочу искать, какое чувствоМеня теперь приводит к донне Анне!Я к ней влеком – она моею будет!Не нужно мне лукавить, ни хитрить;Я и досель в любовных приключеньяхНе обольщал с холодностью бесстрастнойИ никогда рассчитывать не мог.Воображенью дать лишь стоит волю,Оно меня на крыльях унесет,Минутной верой мне наполнит душу,Искусственной любовью опьянит;Красноречиво жгучие словаИз уст польются; как актер на сцене,Я непритворно в роль мою войдуИ до развязки сам себе поверю.Так. Решено. Восстань же, дон Жуан!Иди вперед как ангел истребленья!Брось снова вызов призраку любви,Условий пошлых мелкие сплетеньяВокруг себя, как паутину, рви —Живи один, для мщенья и для страсти!Назло судьбе иль той враждебной власти,Чьей силой ты на бытие призван,Плати насмешкой вечным их обманамИ, как корабль над бурным океаном,Над жизнью так господствуй, дон Жуан!Лепорелло, вбегает запыхавшись.
Лепорелло