Читать интересную книгу Ребенок от подонка - Гауф Юлия

– Лер, можешь немного с Мариком погулять?

– Ты уверена?

– Хочу услышать, что он мне скажет, – кивнула на приближающегося Камиля, и подруга молча забрала у меня коляску.

– Ну давай поговорим, – улыбнулась я через силу.

Я старалась не вспоминать, как сильно любила Кама, но невольно отмечала, что в нем изменилось. На шее он добил тату, немного раздался в плечах, загорел. Наверное, в южной стране отдыхал, пока я нашего сына растила, и родных хоронила.

Мы, сели за столик в зоне фудкорта, и Кам произнес:

– Сонь, хватит блефовать насчет суда. Тебя саму это подставит.

– Мне нечего скрывать.

– Ладно, – у Камиля вырвался болезненный смешок, – раз ты так уверена, что Марк от меня, давай проведем тест, и установим это.

И не нужно тащиться в суд. Тест – хорошее решение, и только я хотела согласиться, как мне пришла в голову мысль, что меня дурят. Гордеевы миллионами ворочают, что им подкупить лабораторию? А признавать Марка они не хотят. Сдадим анализы, и я получу ровно тот результат, который оплатит семья Камиля.

Нет уж. Судьи, и аккредитованные лаборатории тоже не безгрешны, но там больший шанс получить правдивый результат.

– Суд, Камиль. Теперь только так, – жестко ответила я. – Тест ты должен был предложить, когда засомневался в отцовстве.

– Я не засомневался, я точно понял, что Марк не мой. Он не похож на меня ни капли, родимое пятно от Руслана, да и наслышан я о ваших встречах, – скривился Камиль. – А с судом… Сонь, хватит блефовать, цену себе набиваешь? Сколько ты хочешь, назови сумму!

Не похож? Марик? А форма подбородка, а глаза, изгиб губ? Я каждый день смотрю на сына, и вижу в нем Камиля, но тот говорит – не похож?!

– Ты странно боишься суда, – прищурилась я. – Так не хочешь сына признавать? Не волнуйся, ваши миллионы я требовать не буду. Как и мешать тебе устраивать свою жизнь. Еще раз повторяю: не было у меня ничего с Русланом. Не было! А родимое пятно… Боже, чушь какая. И не нужно подсовывать мне свои деньги, пускай суд решает.

Камиль грохнул кулаком по пластиковому столику так громко, что окружающие нас студенты и семейные пары с ворохами пакетов вздрогнули, и притихли.

– Не было ничего, говоришь? – прорычал он. – Мне Рус частенько рассказывал, что встречается с несвободной девушкой. Жаль, что часто видеться не удается. Ты как раз ездила мать навещать, вот и пользовались моментом, да? Хватит уже из меня идиота делать, я все знаю.

Это уже слишком. Я поднялась из-за стола, и взглянула на Кама:

– Ты сам из себя идиота делаешь. Руслан погиб, мама погибла, но они бы подтвердили, что ты зря обо мне так думаешь. Камиль, – я глубоко вздохнула, чтобы не раскричаться, или не расплакаться, – мы могли бы просто поговорить тогда. Сомневался в моей верности? Разузнал бы все, и выяснил бы правду, пока Руслан был жив, и было с кого спрашивать. Сделали бы тест. Я бы обиделась, но простила бы. Ты сейчас из пальца высасываешь, в чем бы меня обвинить по одной простой причине: сын тебе не нужен, и я тоже. И я бы это пережила, если бы не твои обвинения. Разговор окончен, в понедельник я иду в суд подавать иск.

Я развернулась, и почти бегом ринулась на второй этаж. И в этот раз меня никто не догонял.

Глава 3

– Ты уверена? – спросил дедушка, когда я собиралась в универ.

Я собрала в папку все документы, которые у меня были, чтобы после пар поехать в суд. И сейчас тискала Марка на прощание. Интересно, все мамы испытывают такую же вину, как я, когда оставляют ребенка на половину дня?

– Уверена, деда. Кам предложил тест ДНК, но, может я сериалов пересмотрела, – я чмокнула сына в пухлую щечку, – мне кажется, что Гордеевы могут купить нужный результат. Мне ведь только казалось, что меня приняли. На самом-то деле – нет. Я для них никто, Марик тоже. Камиль… не знаю, может, он и правда верит в то, что говорит. Но он не сказал мне все сразу, ждал почти шесть месяцев. Сам себя накрутил, сам убедил, а по прошествии времени любая ложь кажется правдой. А может, он и сам в это не верит, просто любит меня унижать. А мне казалось, что он меня любил. Ошибалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Да нет, любил, – нахмурился дедуля. – Просто любовь дается авансом, ее нужно суметь обратить в более глубокое чувство. У парня не получилось. Но ты правда уверена, что готова пройти через все это? Говоришь, что Гордеевы тебя унижают, но в суде могут еще сильнее унизить.

– Это если бы Марик был не от Камиля, – парировала я. – Мне же суд ничем не грозит.

– Кроме нервотрепки, упреков от Гордеевых и экспертиз. Но смотри сама, Сонечка, я тебя поддержу. Просто подумай, готова ли ты ко всему этому.

Я кивнула. Готова или не готова, но я это сделаю.

– Люблю тебя, солнце мое, – звонко чмокнула сына на прощание, и заставила себя отдать малыша дедушке.

– Избалуешь парня своими нежностями, – привычно проворчал деда Паша, но я лишь рассмеялась, и выскочила из квартиры.

Марку я признаюсь в любви даже чаще, чем признавалась в любви плакату с Заком Эфроном, будучи подростком. Мама меня любила, но никаких признаний, никаких объятий я от нее не получала. А мне хотелось всего этого, но неловкость всегда побеждала. С Марком этого не будет. Я научу сына не стесняться своих чувств, научу их принимать, научу любить этот мир.

А Камиль… именно сейчас мне стало его жаль. Даже обида прошла на мгновение. Мне от сына на пару часов уйти тяжело, чтобы не пропустить что-то важное, а Камиль ушел навсегда. Пропустит и первые шаги, и первое слово. Первый рисунок, первое сентября, первую влюбленность. Все пропустит.

Дурак.

– Хм, ты чего так светишься? – с подозрением спросила Лера, когда мы привычно устроились за третьей партой. – Я думала, ты будешь трястись, как кролик, и напугаешь меня опухшими красными глазами и растертым носом.

– А я не плакала, – подмигнула я.

– Передумала, что ли?

– Наоборот. Убедилась, что поступаю верно.

Лера покачала головой, удивляясь моему приподнятому настроению, и я ее понимаю. Сама от себя не ожидала. Наверное, когда находишься в неведении, когда колеблешься, и думаешь только о проблемах – ты подавлен. А когда понимаешь, что ни в чем не виноват, и хочешь защитить и себя, и ребенка – тогда и приходит освобождение. И именно тогда ты можешь испытать каплю жалости к своему врагу.

Первая пара прошла спокойно, вторая и третья тоже, и я даже забыла, что могу в коридорах встретить Камиля. На четвертой паре я выступила с презентацией, показывая часть исследования, которое пойдет в статью для научного журнала.

– Соня, могу тебя поздравить, – Анна Николаевна подозвала меня к себе после последней пары. – Стипендия ученого совета почти у тебя в кармане. Декан похлопотал за тебя. Заседание будет после сессии, и в январе, думаю, мы тебя обрадуем. Но не забывай, ты должна отлично учиться, заниматься исследованиями, и…

– Участвовать в общественной жизни университета, – привычно договорила я за Анной Николаевной, а сама едва не начала танцевать от радости, в уме подсчитывая еще не полученный деньги.

– И не только. Ты не должна быть замечена ни в каких скандалах. Ты – девочка хорошая, но я должна тебя предупредить. Не выкладывай фото задницы в инстаграм, не устраивай дебошей, как некоторые твои однокурсницы. И стипендия твоя.

Где я, и где скандалы?

Я радостно кивнула, и вышла из римской аудитории. Сейчас в суд, потом домой. Пусть дедушка поспит, и я обрадую его, что скоро со всеми надбавками я буду получать двадцать пять тысяч рублей, а еще ведь подработки. Для Москвы не так уж много, но жить мы будем лучше.

– Соня, – Камиль ждал меня на крыльце университета, стоял рядом со стендом, и наблюдал, как устанавливают елку, – не передумала насчет теста ДНК?

– Я в суд, – повертела в руках папку с документами. – Не хочу получить липовый результат, проплаченный твоей мамой, уж прости.

– Черт, упертая ты. Даже странно, неужели сама веришь, что пацан – мой? – усмехнулся Камиль, и сбежал по крыльцу. – Ну поехали.