— Привет, Агатодемон, это «Ариель», говорит Клейн, находимся на оптической, высота шестьсот, через двадцать секунд переключаемся на автоматическое, идем на спуск, прием.
— Агатодемон — «Ариелю»! — торопливо заговорил Сейн; маленький, носатый, он приник к микрофону и поспешно гасил сигарету. — Видим вас на всех экранах, на каких только можно, укладывайтесь и спокойно спускайтесь, прием.
«Шуточки! — с неодобрением подумал Пиркс. — Впрочем, у них, наверно, все так отработано…»
— «Ариель» — Агатодемону: высота триста, включаем автоматы, идем без бокового дрейфа, тик в тик, какая сила ветра? — прием.
— Агатодемон — «Ариелю»: ветер сто восемьдесят в час, северо-западный, вам не опасен, прием.
— «Ариель»— всем: спуск кормой, управление автоматическое, конец.
Наступила тишина, только щелкали реле, а на экранах появилась стремительно растущая белая точка: казалось, кто-то выдувает пузырь из расплавленного стекла. Это была корма ракеты, спускающейся вниз точно на невидимом отвесе — без малейшей вибрации, без боковых отклонений, без вращения, Пиркс с удовольствием наблюдал эту картину. На взгляд расстояние было километров сто; до высоты шестьдесят смотреть на небо не имеет смысла, хотя возле окон уже установились группки людей, которые, задрав головы, вглядывались в зенит.
Контроль имел постоянную радиосвязь с кораблем, но говорить было просто не о чем; экипаж лежал в антигравитационных креслах, всё делали автоматы, управляемые главным компьютером ракеты: это он принял решение о переходе с атомных двигателей на бороводородные — на высоте шестьдесят километров, то есть почти у самой границы жиденькой атмосферы. Теперь Пиркс подошел к среднему, самому большому окну и сквозь бледно-серую мглу неба увидел ярко-зеленый огонек, крохотный, но пульсирующий неестественно сильным светом, — точно кто-то ввинчивал с высоты в небесный купол Марса пылающий изумруд. От этой сверкающей точки во все стороны отлетали бледные струйки — обрывки и лохмотья туч или, верней, тех недоносков, которые в здешней атмосфере исполняли обязанность туч. Попав в струю раскаленных газов, выбрасываемых дюзами, они вспыхивали и разлетались, как бенгальские огни. Корабль рос или, точнее, росла его круглая корма. Воздух под нею дрожал от жара, и неискушенному глазу могло показаться, будто ракета в полете покачивается, но для Пиркса картина эта была слишком хорошо знакома, чтобы он мог ошибиться. Все проходило спокойно, без напряжения, и ему припомнилось завоевание Луны: там тоже шло как по маслу. Корма уже казалась сверкающим зеленым диском в ореоле зеленых брызг. Пиркс бросил взгляд на альтиметр, установленный над пультами: ракета очень большая, и на взгляд трудно определить высоту; одиннадцать, нет, двенадцать километров отделяли «Ариель» от Марса — он опускался все медленнее, очевидно, включились тормозные двигатели.
И вдруг…
Корона зеленого пламени, бьющего из кормовых дюз «Ариеля», задрожала как-то не так. Из репродуктора раздался непонятный шум, крик, что-то вроде «ручную!», а может, и нет — какое-то неразборчивое слово, выкрикнутое человеком, но не Клейном. Зеленый ореол вокруг кормы «Ариеля» внезапно побледнел. Все это заняло буквально доли секунды. В следующее мгновение вырвалась ослепительная бело-голубая вспышка, и Пиркс, остолбеневший, все понял, так что глухой мощный бас, прозвучавший из репродуктора, даже не удивил его.
— «Ариель». (Сопение.) — Смена режима. От метеорита. Полный вперед на оси! Внимание! Полная тяга!
Это был голос автомата. И вроде бы еще кто-то кричал. Во всяком случае, Пиркс правильно понял, что означает изменение цвета выхлопного огня: бороводородные двигатели выключились, на полную мощность заработали реакторы, и огромная ракета, словно бы остановленная ударом невидимого кулака, задрожала, замерла — по крайней мере, так казалось наблюдавшим — в разреженной атмосфере на высоте всего четырех-пяти километров над космодромом. Маневр был противоестественный, запрещенный всеми наставлениями и инструкциями, противоречащий теории космоплавания: прежде чем стотысячная масса сможет рвануться вверх, надо ее удержать, погасить стремительное падение. Пиркс увидел бок огромного цилиндра. Ракета отклонилась от вертикали. Она ложилась. Потом необычайно медленно начала выпрямляться, но ее опять повело — точно гигантский маятник — в другую сторону; и это новое отклонение чудовищного, почти трехсотметрового цилиндра было больше, чем предыдущее. При погашенной скорости и такой амплитуде колебаний равновесие восстановить не удастся; и тут Пиркс услышал крик главного контролера:
— «Ариель»! «Ариель»! Что с вами? Что там у вас? Сколько событий могут уместиться в доли секунды! Пиркс, наклонясь к свободному пульту, во весь голос кричал в микрофон:
— Клейн! На ручное! На ручное и садись!!! На ручное!!!
И тут их накрыл протяжный гром. Это дошла звуковая волна. Господи, как все быстро произошло! Стоящие возле окон закричали. Контролеры оторвались от пультов.
«Ариель» падал, как камень, слепо стреляя в атмосферу огненными струями газов; падал, переворачиваясь в воздухе, беспомощный, уже мертвый — точно с небес на грязно-серые барханы пустыни швырнули стальную башню; в глухой, жуткой тишине все беспомощно замерли — ничего уже не исправишь; динамик что-то неразборчиво хрипел, бормотал; это было похоже и на отдаленную овацию, и на рокот моря, и невозможно было выделить в этом шуме человеческие голоса, все хаотически смешалось, а слепяще-белый неестественно длинный цилиндр стремительно несся вниз; показалось, что он упадет на них, рядом с Пирксом кто-то охнул. Все инстинктивно сжались.
Ракета косо врезалась в низкое ограждение за космодромом, переломилась пополам и, продолжая — как при замедленной съемке — разламываться, вдруг рванула во все стороны обломками и зарылась в песок; в мгновение ока на высоту десяти этажей поднялась туча, из которой загремело, загрохотало, брызнуло струями пламени; над гривастой завесой песка показался все еще ослепительно белый нос ракеты, пролетел несколько сот метров, и все почувствовали, как содрогнулся грунт — один, два, три раза; это было похоже на землетрясение. Здание подняло, повело вверх и плавно опустило, точно лодку на волне. Потом уже был только адский грохот раздираемого металла и черно-бурая стена дыма и пыли. «Ариель» перестал существовать. Все побежали к выходному шлюзу, Пиркс одним из первых натянул скафандр, хотя и не сомневался: после такого в живых никто не останется.
Потом они бежали, пошатываясь под ударами ветра; вдали, около купола, показались первые вездеходы — гусеничные и на воздушной подушке. Но торопиться было незачем. Пиркс даже не помнил, когда и как он вернулся в здание управления полетами; перед глазами стояло: кратер и искореженный, раздавленный корпус ракеты; окончательно очнулся он, только когда увидел в зеркале свое посеревшее, осунувшееся лицо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});