любовалась тем, как мальчишка жадно поглощает еду, бросая опасливые взгляды на хозяйку. Ему явно было некомфортно, вампирша чувствовала запах страха.
Ложка застучала по пустой тарелке, и юноша облизнулся, взглядом ища, что еще съесть.
— Какой у тебя размер одежды? — спросила Эверилд, наблюдая, как еврей облизывает ложку и размышляет, вылизать ли тарелку. Вампирша сделала себе пометку: побольше достать пива и мяса.
— Сто пятьдесят второй, — ответил парнишка.
Эверилд удовлетворенно кивнула.
— Хорошо, сиди здесь, а я схожу за вещами и принесу еще еды, — сказала она поднимаясь. Мышцы уже перестали болеть, что не могло не радовать, и Эверилд облегченно выдохнула: хоть эта боль была слабой, но совсем не привычной. Так у нее рука болела сотни лет назад, когда акула полакомилась ее кистью. Эверилд содрогнулась от воспоминаний.
Мальчик удивленно посмотрел на женщину. Вампирша сделала вид, что не заметила этого. Она снова оделась, в который раз пробурчала: «Этот мальчишка доставляет слишком много хлопот», — и вышла из квартиры.
Эверилд дернулась, ощутив поблизости подобную себе тварь. Глаза загорелись азартом. «Ага, вот и попалась!» — подумала она и, нащупав нить, бросилась следом за лошадью. Скотина выпила уже трех людей и раздавила двоих копытами. Когда-то благородная вороная кобыла превратилась в тень самой себя: глаза запали и приобрели кровавый оттенок, кожа из черной стала серой, словно животинку валяли в грязи.
Лошадь заметила Эверилд и дала деру, затаптывая всех, кто не успел отскочить. Вампирша взревела раненым зверем, раздула ноздри, запоминая запах твари — он почему-то всегда от нее ускользал — и рванула за кобылой, временами наступая на трупы. Она мчалась гигантскими прыжками. Лошадь всхрапнула и, схватив ребенка лет пяти, набегу, с противным хрустом пережевывала плоть. Ментальные атаки тварь все отбивала, и они возвращались к Эверилд волнами боли, словно ее защиту ломали. «Будь ты проклят, Лоран, авантюрист чертов. И твои эксперименты над животными. Надо же было такое придумать! Теперь мучайся и ищи их по всей Германии. Да и я не лучше, захотела новых впечатлений…» — подумала вампирша и прибавила ходу. Тварь ржала, затаптывала людей, сминала машины — биологический танк, не иначе.
Раздались сирены полицейских, и Эверилд застонала. Ей приходилось запрыгивать на смятые машины, соскакивать на землю и развивать максимальную скорость. Вот за очередным поворотом мелькнул хвост лошади. Эверилд ухватилась за него, потянула на себя, а эта гадина пернула ей в лицо. Вампирша выпустила хвост, зажимая нос от вони. Послышалось торжествующее ржание кобылы. Она мчалась дальше по улице, заставляя людей разбегаться.
«Стой!» — ментально приказала вампирша лошади, но та лишь громче заржала, и Эверилд накрыло болью. Голова, казалось, вот-вот взорвется. «Эта гадина владеет магией боли?» — промелькнула совсем безумная мысль. А потом пришла вторая, вполне здравая, по крайней мере, вампирше так показалось.
Эверилд остановилась посреди улицы, прикрыла глаза и представила тигра, сильного гибкого красавца с полосатой шкурой. Нарисовав в голове четкую картинку, вампирша потянулась к ней. Образ подрагивал, она ухватила хищника за шерсть и попробовала перетечь в его тело. Эверилд представляла джунгли, буйвола, за которым тигр следит из-за кустов. Открыла глаза, но ничего не изменилось, и она выругалась. Лошадь, оставлявшая за собой дорогу из тел, почти скрылась из вида.
Еще через час к погоне подключились полицейские, стали открывать огонь из автомата, но так и не попали по цели. Кобыла выбежала за пределы города, кругом были поля, и лошадь растерянно замотала головой: ей явно эта местность была незнакома. Эверилд незамедлительно воспользовалась замешательством твари, в два прыжка настигла ее и запрыгнула на спину, та сразу взбрыкнула и помчалась галопом.
Эверилд напоминала героя из сказки про Конька-Горбунка, где она была бы Ванькой-дураком, а кобыла — матерью Конька-Горбунка, которая мчится со скоростью ветра, топча урожай. Немцев было жалко: у них и так голод, а эта животинка вытаптывает последние колосья. Не кобыла, а демон.
Вампирша крепко когтями вцепилась в тварь. Лошадь-вампир пыталась сбросить Эверилд, но та не сдавалась, еще глубже всаживая когти. Кобыла носилась как безумная, громко ржала — только не ясно, от боли или от досады, что не может скинуть наездницу. Биологический танк сбавил ход, успокоился, мирясь с поражением. Тогда Эверилд попыталась поговорить с кобылицей ментально, но наткнулась на мощный блок и снова выругалась. «Получше бы изучить эту зверушку», — мелькнула в который раз мысль, и тогда вампирша заговорила с лошадью вслух.
— Нэнси, пошли на ферму бессмертных зверей, а? Я покажу дорогу, если ты обещаешь быть хорошей девочкой.
Лошадь послушала. Но когда они подошли к горной реке, она взбрыкнула, и Эверилд с размаху рухнула в холодную воду с сильным течением, а лошадка победно заржала и ускакала.
Вампирша в ярости ударила по воде, создав маленький водоворот. Ее трясло от бешенства. Взяв себя в руки, она выплыла из реки. Одежда промокла, но это ерунда, Эверилд волновало другое: она не знала, где находится. Слева врастала в землю заброшенная мельница, дальше — куда хватает глаз — смешанный лес, и нигде не видать твари. «Значит, смылась, зараза».
Эверилд выбралась на берег, сняла одежду и стала ее с силой выжимать, та жалобно затрещала по швам. Вампирше пришлось бросить то, что превратилось в тряпки. Хотелось всё расколотить вокруг, давно она не испытывала такую неконтролируемую ярость. «Ну, погоди у меня!» — пригрозила Эверилд снова обхитрившей ее лошади.
Нужно было выбираться. Небо уже темнело, времени, наверное, было около десяти. Но Эверилд глянула на закатные лучи солнца и поймала себя на мысли, что идти никуда не хочется, просто нет сил. Было желание, как в детстве, свернуться клубочком и ждать, когда родители разрешат все проблемы.
Она сидела на земле, обрывая траву, и смотрела, как медленно угасал день. «Хорошо бы сейчас заснуть, желательно на ближайшие сто лет».
— Я больше не могу! — крикнула она небу.
Вдруг Эверилд услышала музыку, чему удивилась. Затем вообще разобрала слабый зов. Она очумела, оглянулась, чтобы выявить источник звука, а музыка продолжала звать, увлекать. Это всё напоминало ей зов сородичей, заманивающий жертв. «Но я же вампир, почему слышу его?» — недоумевала Эверилд. Она поднялась и бросилась в воду, чтобы переплыть на противоположный берег, где темнел лес. Звуки скрипки доносились оттуда.
«Может, кто-то просто отдыхает на природе?» — подумала Эверилд, но быстро отбросила эту мысль. Скрипку она не любила, но музыка, подобно хищнику, заманивала, умоляла, прося о помощи. Вампирша поддалась ее просьбе и, преодолевая сильное течение, плыла к другой стороне.
Она взобралась по крутому берегу, прислушалась. Музыка звучала громче. Эверилд