- Значит, мадемуазель де Сувини созрела для замужества?! Прекрасная мысль! - клокотал Арман-Луи. - И кто же это собирается жениться на ней в наших краях?
- Черт побери! Да я знаю двадцать дворян, которым могла прийти в голову эта идея! - улыбался г-н де Шофонтен.
- Двадцать - это цифра, вы назовите имена!
- Имена? Ну так, прежде всего, я!
- Ты?!
И драка возобновилась, более жестокая и упорная, более долгая, грудь в грудь, сцепившись руками. Арман-Луи не отступал, Рено не собирался поддаваться. Удары сыпались один за другим. Арман-Луи был бледен, как смерть, Рено - красен, как огонь.
- Видали лакомку! - задирался маркиз, всегда скорый на колкости. Прехорошенькая кузина - его собственность! На вот тебе, еретик чертов!.. Он, видите ли, не хочет, чтоб на неё смотрели!.. Глаза-то есть, куда их девать, презренный гугенот? Ты не получишь девушку, ты будешь получать только удары. На, держи, гнусный кальвинист! Вот парочку для начала! Положи её в шкатулочку, свою Адриен, но учти - это не помешает одному славному дворянину, моему знакомому, обратить её в другую веру... Мерзкий безбожник, ад по тебе плачет...!
Каждое слово этой бранной речи, где ругательства перемежались со славословием, отзывалось на нервах и на мускулах Армана-Луи, точно удары шпор по несущейся лошади. Он чувствовал, как волны ненависти захлестывали его сердце. Впервые он испытывал серьезное желание убить Рено.
Наконец два могучих измученных тела рухнули на землю. Арман-Луи почти разбитый, Рено - почти сломленный.
- Прекращаем драку: завтра я буду ждать тебя в долине Мельницы со своими друзьями, а ты собери своих. Будет битва такая же, как у греков с троянцами: считаю, что мадемуазель де Сувини так же хороша, как Прекрасная Елена.
- Давай сделаем лучше: ты наденешь кольчугу, вооружившись шпагой, топором, кинжалом, и я тоже нацеплю латы - и как два странствующих рыцаря, железо против железа, мы будем истреблять друг друга.
- Пусть будет так. Я согласен. И если, надеюсь, убью тебя, я закажу двадцать месс за упокой твоей души... по крайней мере, тебе не придется выбираться из пекла...!
Итак, назавтра два рыцаря в двух плотных плащах, вооруженные с ног до головы, с кинжалами на боку, со шлемами на голове, встретятся ранним утром в самой пустынной части долины Мельницы...
- Помолись и исповедуйся, - прощаясь, сказал Рено.
- И ты попроси Бога за свою душу, - ответил Арман-Луи.
И вот они стали в боевой готовности друг против друга, железо лязгнуло о железо. Их сила и их ловкость были равными. Рено все время говорил колкости, посмеивался и сопровождал каждый свой удар угрозой или проклятием. Арман-Луи дрался с немой яростью. Вскоре несколько капель крови обагрили их доспехи. Внезапно г-н де ла Герш нанес противнику такой сильный укол длинной шпагой, что наверняка проткнул бы г-на де Шофонтена, если бы не сломалось оружие. Рено, шатаясь, ответил на этот выпад отчаянным ударом топора, который целиком разнес шлем гугенота. Арман-Луи, раскинув руки и закатывая глаза, тяжело рухнул.
- Ах! Боже мой! Я убил его! - крикнул потрясенный Рено.
Он отшвырнул далеко в сторону проклятый топор, наполнил шлем водой и оросил ею лицо своего друга. Арман-Луи не шевельнулся. Рено присел рядом с ним на колени и заплакал.
- Неужели я убил его? Моего единственного, моего лучшего друга? приговаривал он, отстегивая по частям доспехи раненого. - Я - презренный головорез, бесчувственное чудовище! Если он действительно умер, я не прощу себе этого никогда! Ах, мой бедный Арман-Луи! Ответь мне, поговори со мной!.. Я действительно грубое животное, но я не злодей! Лучше бы умер я, я готов умереть, чтобы спасти твою душу... Чем я буду без тебя? С кем я буду драться? Хочешь, я убью себя или удавлюсь?.. Прикажи, я послушаюсь тебя. А хочешь, я стану монахом? Я уйду на покаяние до конца дней моих в монастырь...
Арман-Луи глубоко вздохнул.
- Святая дева! Его душа вернулась! - воскликнул Рено. И стиснув руки, принялся рыдать.
- Ты все ещё собираешься жениться на мадемуазель де Сувини? прошептал Арман-Луи, открыв глаза.
- Я - жениться на Адриен?.. Нет! тысячу раз нет!.. Сколь бы она ни была красивой, обаятельной, доброй, соблазнительной, что мне до того? Больше я не взгляну на нее, если ты того желаешь, и никто не посмеет жениться на ней никогда, клянусь тебе в этом!.. Да и какого бы дьявола я связывался бы с ней, гугеноткой, я, истинный католик?!.. Об этом-то ты хоть подумал, болван!.. Ну же, возвращайся к жизни, и побыстрей, иначе я сейчас же рассеку себя вот этой шпагой!
Рено вытащил шпагу из ножен и приставил её острие к своей груди, как некогда Пирам к телу Тисбея.
- Бог мой, не спеши умирать! - ответил г-н де ла Герш. - Думаю, я поднимусь.
И, опершись на руку, он приподнялся.
Рено бросился ему на шею.
- Лезвие твоего топора не достигло цели, - продолжал Арман-Луи. - Но одно мгновение мне казалось, что я умер...
- Будь проклят тот день, когда мне придется обнажить шпагу против кого-нибудь из ла Герш! Ты последний из представителей этого семейства, против которого я обратил свое оружие, сам уподобившись таким же отвратительным гугенотом, как ты.
И медленно, поддерживая под руку, он повел своего друга в Гранд-Фортель.
Когда м-ль Сувини заметила Армана-Луи, опиравшимся на Рено, она побледнела и подбежала к нему.
- Что с вами?.. Что случилось? - испугалась она.
Опустив глаза, Арман-Луи признался, что он едва не лишился жизни в поединке в г-ном де Шофонтеном.
- Вы снова дрались, но почему? - спросила она.
- Потому что он назвал вас Адриен и потому что он сказал, будто бы вы созрели для замужества.
М-ль де Сувини слегка покраснела.
- Зачем вы это сделали?
- Я не знаю.
- Ах, Боже мой! - сокрушенно вздохнула Адриен.
Он готов был провалиться сквозь землю. Даже топор, занесенный над ним г-ном де Шофонтеном, не так напугал его, как затрепетал он от этого взгляда маленькой белокурой девушки.
До конца дня Арман-Луи избегал встреч с Адриен. Во время ужина он был молчалив и не осмеливался поднять глаз на кузину. Потом, лежа в постели, он беспрестанно ворочался, сон не шел к нему, и тогда он решил заглянуть в библиотеку г-на де Шарней: с полки, где стояли рыцарские романы, он снял томик и унес с собой: "Рено уверял меня, что это интересная книга".
Это была история о Тристане и прекрасной Изольде.
По мере того, как Арман-Луи перелистывал страницы книги, грудь его вздымалась все чаще, сердце билось сильней: и вдруг он захлопнул книгу и сказал вслух, потрясенный:
- Господи, оказывается, я люблю ее!
Слова, которые он только что произнес, ошеломили его, он схватился за голову в страхе, что м-ль де Сувини могла услышать их.
Вновь открыв книгу, он положил её перед собой - хотя что нового можно было прочесть в ней теперь?
Не сомкнув глаз, он провел ночь в непрерывной череде мечтаний, наполненных именем Адриен. Тайна, которую он только что открыл, не давала ему покоя.
Едва забрезжил рассвет, он опустился в сад и ждал там м-ль де Сувини, дрожащий, взволнованный, но счастливый. Краски неба казались ему более яркими, запах цветов более пьянящим, дуновение ветра более ласковым и более приятным.
Вскоре он услышал легкие шаги Адриен. Набравшись смелости, Арман-Луи пошел навстречу.
- Дорогая кузина, - начал он, - вчера вы спросили меня, почему слова г-на де Шофонтена возмутили меня, и я ответил вам, что не знаю.
- Да, это правда.
- Теперь я знаю, почему.
- Вот как?
- Это объяснение подсказало мне мое сердце. Возможно, признание, которое я сделаю, приведет вас в гнев... Но, ради Бога, не гневайтесь на меня! ...
Личико очаровательной Адриен слегка вспыхнуло краской: дрожащей рукой она срывала цветы, не глядя на Армана-Луи, и складывала их в букет.
- Если я и хотел убить господина де Шофонтена, то только потому, что люблю Вас, - продолжал весь бледный и трепещущий Арман-Луи. - Моя жизнь принадлежит Вам, мне она не нужна... я чувствую, что до последнего вздоха буду любить вас... Увы, я не задумывался об этом прежде, наверное, потому что привык видеть вас рядом каждый день, потому что дышу тем же воздухом, что и вы... Теперь, когда я понял, что и другие могут видеть вашу красоту, вас любить, искать вашей руки, теперь, когда я понял, что могу потерять вас, жуткий страх овладел мною. Одно слово господина де Шофонтена сотворило чудо...
- Господин де Шофонтен! ... Я ненавижу его! - сказала Адриен.
- Не надо его ненавидеть! Он не собирается просить вашей руки! Он нет! Но это может сделать кто-то другой, неизвестный. Ах, не хотел бы я дожить до того дня! Я все сказал вам, дорогая кузина, что я ещё должен сделать, чтобы заслужить ваше расположение?
Адриен подняла глаза: чистосердечный огонь излучали они. Она вложила свою руку в руку Армана-Луи и сказала взволнованным нежным голосом:
- Мадемуазель де Сувини в один прекрасный день станет графиней де ла Герш или не будет ничьей.