Читать интересную книгу Умельцы - Андрей Константинов

— Привет, — сказала она.

— Привет.

— Устал?

В ответ он пожал плечами.

— Ужинать будешь?

— У нас есть водка, Наташа?

— Господи! Водка… Дима, нам нужно серьезно поговорить.

Он поднял глаза, посмотрел на жену растерянно, непонимающе.

— Давай лучше завтра, — сказал он после паузы.

— Господи! Ты даже не хочешь спросить, о чем разговор?

— Я сегодня чуть не убил человека, Наташа. Понимаешь?

Она сделала шаг вперед, округлила глаза:

— Как? Кого?

— Костыля… Костю Лущенко. Ты его видела однажды.

— Господи, Димка! Это такой рыженький, улыбчивый, да?

Он ничего не ответил, встал со стула и снял куртку… Снял пиджак и увидел в зеркале свое отражение. Ремни оперативной сбруи с кобурой под мышкой слева… с пустой кобурой. Его табельный ПМ перекочевал в сейф прокурорского следака. Петрухин снял сбрую, забросил ее на антресоль.

Потом они вместе с Натальей пили водку в кухне. Петрухин выпил немного, но опьянел быстро и тяжело. Так, как будто махом выпил бутылку водки из горла. Алкогольное отупение навалилось сразу, минуя фазу приятной расслабленности и подъема. Возможно, это была защитная реакция организма… Он добрел до дивана, кое-как снял джинсы и сорочку. Рухнул и почти мгновенно уснул. Наталья некоторое время сидела за журнальным столиком, подперев щеку ладонью, грустно смотрела на спящего мужа… Хотелось плакать, но слез не было. Видно, горько усмехнулась она, все выплакала за десять лет. За те вечера, которые просидела в этом самом кресле, ожидая мужа. Впрочем, ожидала только в самом начале. Год, может — два. Потом привыкла… Или — стала равнодушней? А сначала ждала, ждала любого: усталого, озлобленного, пьяного… А потом и сама устала и в шутку стала называть мужа жильцом. Но в шутке было только доля шутки. Ах, Господи! Как же она устала.

Наталья поднялась с кресла и вышла, плотно прикрыв дверь. Жилец храпел. В кухне она села у окна, набрала номер:

— Привет… Не разбудила?.. Извини, так уж вышло, но я не смогла ему сегодня сказать… Нет, не боюсь… Нет, Юра, нет, я ничего уже не боюсь. Но понимаешь, у него неприятности. Очень большие неприятности. О Господи! Что я говорю? У него БЕДА. И я решила, что сегодня не время. Я не имею права… Подожди, Подожди, Юра. Дай я все тебе объясню… Я понимаю, что тебя не должны волновать его проблемы, но… Нет, я не передумала. Нет. Конечно, нет. Как ты можешь. Юра? Я ведь люблю тебя, и ты сам это знаешь. Давай подождем с этим разговором несколько дней. Зачем добивать его напоследок?.. Ну вот и хорошо. Хорошо. До завтра… я тебя тоже.

Наталья положила трубку на аппарат; потом прошла в комнату, села в кресло. И долго смотрела на жильца…

* * *

Спустя две недели оружие Петрухину вернули. В результате прокурорского и служебного расследования был сделан вывод, что в реально сложившейся обстановке Петрухин действовал правильно, обоснованно, законно. Ранение старшего лейтенанта Лущенко следует квалифицировать как несчастный случай.

Никто, собственно говоря, в результатах и не сомневался. Да и прецеденты уже были. Аналогичные случаи происходили в Питере дважды: в начале и в середине девяностых. Оба, кстати, имели еще более тяжелые последствия: трупы.

Петрухин про оба этих трагических случая, естественно, знал. Так же, как и все, легко произносил избитые слова: раз в году и палка стреляет… Или: знать бы, где упадешь — соломки бы подстелил… Или: ну судьба такая… Реакция, казалось бы, вялая и бездушная. На самом деле это не так: любой опер, работающий на земле, понимает, что сам запросто может оказаться в такой ситуации. Зачастую они возникают неожиданно, развиваются стремительно и времени на принятие решения попросту нет. Работа на земле по-настоящему опасна. Опер не может постоянно таскать за собой взвод ОМОНа, он не может даже носить бронежилет. Он работает в гуще людей и событий: на толкучках, вокзалах, рынках, он входит в притоны… довольно часто — в одиночку. Довольно часто при рядовой проверке документов из кармана проверяемого вдруг появляется нож, или самодельная малокалиберная пукалка, или граната… или еще что-нибудь подобное. А спроси потом у задержанного: ты чего, дурак, за нож (топор, дубинку, ствол) хватался? — тот сам объяснить не может толком. Пожимает плечами: так, мол, с испугу.

А бывает, что не с испугу, а потому, что терять нечего. Встречаются просто ожесточенные люди с изломанной психикой… Их, кстати, гораздо больше, чем можно себе представить. Еще бывают алкоголики и наркоманы, неадекватно воспринимающие реальность. Бывают подростки, насмотревшиеся боевиков и считающие себя крутыми… Да много чего бывает. Опер должен отдавать себе отчет, сколько реально стоит его жизнь.

Петрухину вернули ПМ. Паша похлопал его по плечу и сказал:

— Брось мучиться, Борисыч… Что ты себя изводишь?

— Да я, Пал Григорич…

— Брось, брось. Ты ж не виноват. Это все работа наша такая сволочная. Никто ни от чего не застрахован. Ведь могло бы быть и наоборот… Верно?

— Что наоборот? — спросил Петрухин.

— Ну, наоборот все: ты на месте Костыля мог оказаться, а он на твоем. Так?

— Так, — согласился Петрухин. Легче ему от этого не стало.

Косте Лущенко, конечно, помогли чем смогли. И МВД, и ГУВД подкинули некие суммы, и два фонда каких-то тоже подкинули некие суммы… Мелочь. Спустя неделю Петрухин со Штирлицем задержали сынка одного питерского олигарха с кокаином на кармане. Сынок, кстати, постоянно проживал в Англии, в захолустном городишке Кембридже, где и получал образование. Сначала сынок предложил ментам деньги. Его выслушали с большим интересом, но денег не взяли, а спросили: что он изучает в славном Кембриджском университете?

— Экономику.

— Жаль. Если бы вы, Генрих Виленович, изучали право, то вы, вероятно, знали бы, что не только в цивилизованной Англии, но и в дремучей России ваше предложение, подкрепленное демонстрацией фунтов, квалифицируется как попытка дачи взятки должностному лицу. Будем составлять протокольчик?..

Сынок олигарха сник, потом заявил, что хочет позвонить адвокату. Через час в опорном пункте милиции появился папа-олигарх в сопровождении адвоката. Еще через сорок минут все трое покинули милицию, а на другой день банк, руководимый папой, совершил благородный поступок: установил пожизненную пенсию в размере трехсот долларов США ежемесячно для инвалида МВД Лущенко К. А. Сынок благополучно убыл в Англию…

…И все равно Петрухину было очень худо. Тошно. Никак не выходило из памяти, стояло перед глазами залитое кровью лицо Кости… Валил мокрый снег, и скалился манекен в витрине «Солдата удачи»… Пошоркаем?

* * *

Однажды Петрухин проснулся посреди ночи. Напротив окна стоял уличный фонарь, поэтому никогда в спальне Петрухиных не бывало абсолютно темно. В ту ночь фонарь не горел. Петрухину захотелось посмотреть, который час. Он нажал выключатель настольной лампы. Лампочка вспыхнула и, почти неслышно стрельнув перегоревшей вольфрамовой нитью, погасла…

Комната опять погрузилась в темень. В темноте выделялся более светлый квадрат окна, тускло отблескивало зеркало на противоположной стене… Все остальные предметы, знакомые до мельчайших подробностей, выглядели сейчас просто темными пятнами.

Вот так видит мир Костыль, подумал Дмитрий Петрухин. Я могу сейчас встать, сделать несколько шагов до стены и включить люстру. А у Костыля такой люстры нет. И, скорее всего, никогда не будет.

* * *

Во второй половине февраля пришел приказ о командировании сотрудников в Чечню. Из ГУВД дали разнарядку в территориальные управления. Омоновцы, собровцы в Чечню постоянно ездили… А вот что операм там делать? Но приказы не обсуждают,

Гувэдэшная разнарядка предлагала каждому управлению направить одного оперуполномоченного УР. Желательно, намекнули в ГУВД, добровольца. Петрухин вызвался сразу.

— Тебе что — делать не хрен? — спросил Паша. А потом посмотрел в глаза Петрухину и сказал: — Ну, ладно… поезжай.

Двадцать девятого февраля Дмитрий был уже в Грозном. В Чечне шла война, какая-либо оперативная работа была невозможна в принципе. Кажется, это понимали все… Кроме тех чиновников, которые принимали решения о командировках. Но даже если бы войны не было… Опер работает эффективно только тогда, когда у него есть знание местной обстановки и агентура. Ни того, ни другого у командированных на полтора месяца оперов не было да и быть не могло.

За месяц с лишним Петрухин задержал одного воришку и одного мародера. Воришку отпустил, потому что пожалел: парень был худ до без края, смотрел голодными глазами. Петрухин дал ему подзатыльник, пачку сигарет и сказал: не воруй больше… Отлично знал, что парень снова пойдет воровать. Куда ж ему деваться? Мародера тоже пришлось отпустить: за него вступилось командование N-ского ОМОНа. Парень-то — геройский! Третий раз в Чечне. Ранен, награжден… Вы что, крысы тыловые, совсем ох…ли? У геройского парня на шее болталась немалой толщины золотая цепь, а на запястье дорогущие швейцарские часы фирмы «Тиссо» в платиновом корпусе. Петрухин был категорически против того, чтобы омоновца освобождать. Более опытные коллеги ему объяснили: не дури, Дима. Они все озлобленные вконец. Подъедут ночью и шарахнут по нашей общаге из гранатометов. — Наши? — удивился Петрухин. — Наши, Дима, наши. Здесь все наши…