быстро шли, противясь ветру.
Девочка помладше отстала от них, она всё ещё стояла у могилы, у которой собралась её семья. Она двигалась так медленно, что сперва Вундеру даже показалось, что она стоит на месте. Она шагала по траве, шаркая ногами в чёрных кроссовках. Увидев на тропинке Вундера, она ускорилась – совсем чуть-чуть.
Вскоре они уже шли рядом.
– Я тебя знаю, – сказала девочка медленно и сонно. – Ты Вундер. Мы ходим в одну школу.
Вблизи Вундер узнал её. Девочку трудно было не узнать. Её чёрные волосы были подстрижены под боб, а отросшая чёлка свисала на глаза, под которыми она нарисовала тенями чёрные круги, как у енота. Она носила чёрные кружевные перчатки без пальцев.
Но, пожалуй, её самой главной отличительной чертой был длинный чёрный плащ. Она носила его постоянно. Вундер слышал, как завуч Джефферсон орал на весь коридор из-за этого плаща. Он не соответствовал дресс-коду.
– Да, – сказал Вундер. – Фэйт.
– Совершенно верно, – подтвердила она. – Фэйт Джи-Мин Ли. Я была на первом собрании твоего Общества Любителей Необъяснимых и Невиданных Явлений.
– Я помню, – сказал Вундер.
Он помнил, что на первом собрании ОЛННЯ Фэйт была единственным зрителем, кроме его двух лучших друзей, Дейви и Томаза. Она опоздала и тут же залезла с ногами на парту. Поправив свою мантию, она уселась, скрестив ноги, и всё собрание молчала с равнодушным выражением лица. В конце она слезла, наклонилась к Вундеру так близко, что ему стало некомфортно, и сказала: «Даже не знаю, что я думаю по поводу твоей гипертрофированной улыбки. И я надеялась узнать больше о тёмной стороне паранормальных явлений. Но я рада, что ты начал вести этот клуб. Я приду на следующее собрание».
Тогда Вундер не понял, как к ней относиться, но в одном он был уверен: сейчас он не хотел с ней разговаривать.
Он прибавил шагу.
Но и Фэйт сделала то же самое.
– Мы пришли сюда, потому что сегодня день рождения моего дедушки, – сказала она. – Ну, был бы. Он умер сто семь дней назад.
– О, – сказал Вундер. – Мне очень жаль.
Фэйт медленно, апатично махнула рукой, обтянутой чёрной перчаткой:
– Ну, не ты ж его убил, так ведь, Вунди?
А затем уставилась на него так пристально, что в итоге он решил, что должен что-нибудь ответить.
– Нет, – сказал он. – Нет, я его не убивал. И меня зовут Вундер, не Вунди. Никто меня так не зовёт.
Фэйт, похоже, его даже не слышала.
– Это похороны? Мисс Шунем рассказала всем на биологии про твою сестру. Ты знал, что мы вместе ходим на биологию? А почему остальных нет? Это священник? – теперь она махнула обтянутой чёрной перчаткой рукой вперёд. – У нас в церкви нет священника, только пастор. Ну, на самом деле это церковь моей мамы. Я иногда хожу туда, и дедушка иногда ходил, но он был открыт и другим идеям, как и я. Меня интересует всё паранормальное: призраки, вампиры, банши[6] и так далее.
Поток вопросов и информации был высказан сонным, монотонным голосом, и в конце этой тирады Вундер обнаружил, что стоит с открытым ртом, но совершенно не знает, что сказать.
Поэтому он решил не говорить ничего. Он закрыл рот и пожал плечами.
Фэйт тоже пожала плечами.
– М-да, ваш священник очень странный, – сказала она.
– Это не священник, – сказал Вундер. – Это служитель утешения.
– Утешения? Серьёзно? – Её глаза, похожие на глаза енота, устремились на служителя, который, шаркая ногами, шёл рядом с папой Вундера и кричал: «Но как же скорбящие, знаете ли? Совершенно необычно. Зачем вообще было устраивать похороны?»
– Интересно, – сказала она, – человек, который его нанял, вообще знает, что означает это слово?
Вундер чуть не улыбнулся, но вовремя спохватился. Он не хотел улыбаться на кладбище в день похорон сестры и не хотел поддерживать разговор с Фэйт.
– Мы слышали его от самой дедушкиной могилы, – сказала она. – Он очень шумный. Но мне понравился этот стих: «Сейчас я расскажу вам о чуде!»
Последнюю фразу Фэйт выкрикнула. Папа Вундера и служитель резко остановились. Они обернулись и уставились на девочку. И Вундер тоже на неё уставился. Фэйт уставилась на них в ответ с совершенно невозмутимым видом.
Она дождалась, пока папа Вундера и служитель снова зашагают вперёд, а затем продолжила:
– Это было очень драматично, как будто заклинание или заговор. Почти сверхъестественно. Я очень чувствительна ко всему сверхъестественному. Уверена, что и ты тоже.
Вундер не ответил.
– С таким-то именем, Вунди, – сказала Фэйт, – у тебя нет иного выбора, кроме как верить в знаки и чудеса.
– Ну, это не так, – сказал Вундер. – То есть раньше я во всё это верил. Но больше не верю. И меня зовут Вундер, а не Вунди.
Фэйт перестала волочить кроссовками по земле и встала как вкопанная. Вундер тоже остановился и наблюдал за тем, как она вытаскивает заколку из плаща и закалывает назад свою чёлку. Теперь ничто не мешало ей смотреть на него изучающе.
– А ты изменился, не так ли? – сказала она. – На собрании ты был такой… – Её лицо застыло в широченной безумной улыбке, и она выбросила кулак в воздух, – …живчик! – Улыбка исчезла с её лица. Кулак медленно опустился вниз. – Но ты больше не живчик.
Вундер не ответил. Он вернулся на тенистую тропу. Он знал, что Фэйт права. Раньше он мог заговорить с кем угодно, особенно если дело касалось чудес. Но теперь у него было такое чувство, что какие-то фрагменты его души стёрли, замазали чёрной краской, как будто внутри у него была шахматная доска. Он не мог подобрать слова. И даже не хотел их подбирать.
– Не отставайте, молодой человек! – крикнул ему служитель утешения. Его белая мантия казалась серой.
Вундер поспешил вперёд, с облегчением оставляя Фэйт позади.
Когда они вошли в лес, он оставался рядом с папой. Он слышал, что Фэйт идёт сзади, слышал, как развевается на ветру её плащ, как шаркают её ноги, но не обернулся. Когда они проходили мимо земляной тропинки, он не поднял головы, чтобы случайно не посмотреть в сторону Портал-Хауса. Он не хотел его видеть.
Затем совсем рядом с ним что-то издало звук: Кар-р!
Вундер пригнулся и вскинул руки. Фэйт позади него издала высокий резкий смешок. Что-то дотронулось до его головы: что-то мягкое и лёгкое, как пёрышко.
Когда он выпрямился, то увидел, как птица летит через деревья и лозы над тропинкой, ведущей к Портал-Хаусу. Чёрный силуэт исчез за самой высокой башней дома. И на какой-то миг – на долю секунды –