Читать интересную книгу Быт и нравы членистоногих - Владимир Ползиков

Хищными инстинктами обладает не только сам жук, но и его черная личинка, повстречать которую удается чаще всего весной, когда она активно путешествует в поисках подходящего места для окукливания – трухлявой коряги или мышиной норы.

Окуклившись, личинка «отдыхает» несколько недель, и в разгар лета на свет появляется молодая жужелица. Она только будущей весной оставит потомство, а пока будет охотиться и набираться сил.

Жужелица хлебная (Zabrus tenebrioides) – карлик по сравнению со знакомыми нам представителями рода Carabus – ее длина достигает всего лишь 1 см. Окрашена она в черный цвет со светло-коричневым брюшком и такими же ногами. Охотится жужелица на мелких насекомых, порой и ягодами лакомиться. Хотя последнее встречается редко, жуку, часто незаслуженно, приписывают посягательство на урожай.

Личинки этого вида жужелиц тоже хищники, но своей внешностью они разительно отличаются от прогонистых и гибких личинок садовых жужелиц. Их мягкое, немного горбатое тело с одной стороны венчает мощная плотная голова с сильными челюстями, а с другой – небольшой вырост. Не обладая силой жужелиц-карабусов, маленькая личинка идет на всевозможные ухищрения. Для охоты она выкапывает норку и прячется в нее. Стоит только поблизости появиться возможной добыче – паучку или многоножке, как жужелица мгновенно высовывается из убежища и хватает «дичь» мощными челюстями. Тут-то и помогают ей и мускулистый валик на спине, и коготок на конце тела – упираясь ими в стенки норы, она буквально распирает себя в ней, создавая дополнительную опору телу. Сокращая мышечный валик, личинка втаскивает в логово свою жертву, где та лишается любой возможности к сопротивлению. А единственное уязвимое для нападения место этой охотницы – голова настолько «бронирована», что ее не травмируют никакие отчаянные рывки добычи. Но стоит личинку хлебной жужелицы лишить ее надежного убежища, как она всю свою храбрость теряет и спешит укрыться среди зарослей мха или кусочков земли, подальше от солнечного света. И только выкопав себе новую норку, личинка вновь приступает к прерванной охоте.

Осталось нам познакомиться с еще одним представителем жужелиц, широко распространенным в нашей средней полосе: это – платизма черная (Platysma nigrum). Размеры жука более внушительны – его длина превышает 1,5 см, окрашен он в насыщенный черный цвет. Так что внешностью он особо не выделяется среди жужелиц, но вот способ охоты у него совершенно иной. В отличие от «волков-одиночек» – зернистых жужелиц и осторожных хлебных платизмы живут целыми поселениями и охотятся стаями. Вот уж кого смело можно именовать шестиногим «волком»!

Поселение жужелиц представляет собой пять – десять нор или иных убежищ, расположенных на некотором отдалении друг от друга: жужелицы – жуки необщительные и близкого контакта не потерпят. Стоит одному из них подойти к жилищу соседа, как хозяин тут же появляется на поверхности и начинает кивать головой – это предупредительный знак: «Не подходи!».

С наступлением сумерек жуки отправляются на охоту. Соблюдая дистанцию, они тихонько прочесывают травяные заросли. Стоит только одной жужелице начать атаковать добычу, как тут же на запах крови сбегаются остальные. Окружают они несчастную жертву, валят на землю и так удерживают, пока одна из них, самая крупная и смелая, не перегрызет нервный ганглий, а тогда уже всей «стаей» набрасываются и разрывают добычу. Нет спасения от этих жуков ни маленькому муравью, ни огромному серому кузнечику – всякое насекомое обречено, как только попадет в челюсти этой голодной «стаи».

Не менее жестоки и ухаживания платизм – несколько самцов буквально преследуют самку, нанося ей серьезные укусы, на что она отвечает сильными тычками. На таких «свадьбах» очень часто жуки и усики, и ноги теряют – но, похоже, платизмы считают это привычным ритуалом – он продолжается из года в год уже не одно тысячелетие!

Вот и подошло к концу наше знакомство с прирожденными гладиаторами и воинами – жужелицами. Теперь нам предстоит встреча с одними из самых миролюбивых жуков – жуками-усачами.

Разрушители древесины

День выдался на редкость тяжелым – отправившись в запланированный поход, нам удалось сбиться с пути еще в самом его начале и пришлось делать крюк не в один десяток километров, чтобы выбраться к ближайшему населенному пункту. Нещадно ныли ноги, натруженные после преодоления всевозможных препятствий: оврагов, кочек и холмов. Еще сильнее саднили спина и руки, покрытые густой багряной россыпью комариных укусов: это надо же было в сосняке попасть в такую комариную засаду! Изголодавшиеся насекомые, невзирая на самые благие намерения путешественников, накинулись на нас и основательно искусали. До дома оставались еще километры пути и подъем в горку. Разговор никак не клеился, да и говорить с растрескавшимися от жажды и жаркого солнца губами было непросто.

Над темной полосой леса уже склонился багряный диск солнца, прикрытый легкой вуалью сизых, обведенных золотистым ободком облачков. В воздухе повеяло вечерней прохладой, и от тихих мутных вод маленькой речушки потянуло запахом подсохшей тины, который, смешиваясь с благоуханием луговых трав, превращался в неповторимый аромат деревенского вечера. Где-то послышался окрик и протяжное мычание, а на склоне холма появился пастух, отгоняющий коров в деревню на вечернюю дойку. Подъем в горку дался тяжелее всего, но зато когда в небольшой низине показался старый зеленый дом, мы вздохнули с облегчением – скоро можно будет и отдохнуть, и напиться.

Этот дом мы специально сняли на время отдыха в то лето. Каждый из нас был занят своим делом. Меня больше всего привлекали насекомые и пауки, и я целыми днями то и дело застывал с фотоаппаратом у очередного куста или оврага в надежде сделать лучшие кадры. Егор прочесывал лес в надежде поймать особенно ядовитую гадюку Никольского, которая никак не давалась ему в руки. Вот и в этот вечер, когда мы сели за стол, он принялся разрабатывать с присущим ему энтузиазмом новый план поимки хитрой рептилии:

– Завтра надо пойти на ручей, там отличные стога! Наверняка найдем гадюк!

– Слушай, ты еще о чем-то другом думать можешь? Как твоя кандидатская? – Ольга бросила на него взгляд из-под роговой оправы очков, на секунду оторвавшись от книги.

– Да все отлично! Нет, лучше пойти…

Я, переведя дух и напившись прохладной ключевой воды, вышел в сени за своей сумкой, из которой достал садок с парой прекраснейших жуков – их продолговатые с металлическим блеском тела отливали нежнейшими оттенками фиолетового и синего и венчались длинными, залихватски закрученными усами. Я вернулся в комнату, выставил трофей своей охотничьей доблести на стол в круг света под потрепанным абажуром и взял в руки кружку с чаем.

– Это кто такие? Симпатичные! – снова оторвалась от книги Ольга.

– Мускусный усач – один из самых красивых усачей средней полосы. – Я откинулся на стуле, любуясь переливами жука. Вдруг среди вечерней тишины, которую нарушал лишь мышиный писк в углу комнаты, послышался скрип и хруст где-то в недрах стены. Собеседники притихли. Хруст повторился, и вновь все стихло.

Егор быстро покосился на старые пыльные часы, стрелки которых единодушно сошлись на цифре 12:

– Я слышал, что в этом доме что-то не так. Убили здесь давным-давно кого-то, кажется, или еще что вроде этого. Вот и происходят странные вещи. Все эти звуки слышат кто здесь ночует. Надо было что-то еще подыскать – а вы: дешево, дешево!

Ольга молча закрыла книгу и посмотрела в темноту соседней комнаты:

– Да нет, двадцать первый век на дворе, какие могут быть непонятные вещи…

Словно ей в ответ еще более отчетливо послышался навязчивый хруст. Ольга замолчала и посмотрела на Егора. Я же, потягивая чай, в это время продолжал любоваться жуками.

– Ты слышал?

– Слышал, – не стал отрицать я происходящего.

– Это что-то потустороннее! – загадочно намекнул мне Егор.

– Да, вероятно, так, только не потустороннее, а внутристенное! Этот хруст производят личинки усачей, которые проделывают ходы в сухой древесине сруба. Вот и всего-то! – Я поднял банку с жуками, выставляя на обозрение нарушителей спокойствия.

– Такие маленькие, а каких больших испугали! – Ольга лукаво покосилась на великана Егора, запустившего ладонь в копну волос, и вновь уткнулась в книгу.

– Я думал, они только в живом дереве обитают. А они и в сухом поселились. Расскажи про этих жуков поподробнее.

Удивленный проявлением интереса к чему-то кроме любимых Егором змей, я немедленно начал свой рассказ о жизни усачей.

Представители семейства усачей, или дровосеков (Cerambycidae), отличаются не только роскошными усами, длина которых может превышать и двухсантиметровое тело, но и чрезвычайно прочными покровами, а также мощными челюстями. Несмотря на свою «бронированность» и видимую тяжеловесность, многие усачи хорошо летают. В середине лета самка подыскивает подходящее дерево для откладки яиц. Чаще всего ее выбор падает на живое дерево – в свежей древесине содержится больше сахаров и других питательных веществ, необходимых для развития личинки. После появления на свет личинка усача вгрызается в древесину, оставляя в толще ствола сложные извилистые ходы, при этом она не только передвигается, но и активно питается. Именно когда личинка грызет сухое дерево (а более активна она в ночное время), можно слышать скрипучий однотонный звук, который раздается в старых домах. И этот самый хруст послужил причиной возникновения разнообразных мифов, объясняющих данное явление потусторонними силами. В течение своего развития личинка старается держаться в центральных слоях ствола дерева, наиболее богатых питательными веществами. И только в летнее время она перебирается в прогретые поверхностные слои. Личинка усача отлично приспособлена к такому скудному питанию: ее челюсти обладают удивительной прочностью и могут прогрызть ход в любой по своей плотности древесине, а кишечник содержит бактерии, которые не только расщепляют клетчатку до сахаров, но и синтезируют белки из получаемого с древесиной азота – не личинка, а целый биохимический завод!